Адриан Дойл - Подвиги Шерлока Холмса
В камине весело потрескивал огонь, и я, удобно откинувшись в кресле и лениво оглядывая нашу несколько неаккуратную, но уютную гостиную, должен был признать, что бьющий в оконные стекла снег с градом лишь усиливает чувство спокойствия и довольства. По другую сторону камина в мягком кресле расположился Шерлок Холмс, вяло перелистывающий страницы справочника в черной обложке — на букву «Б»; Холмс только что сделал какие-то пометки возле «Баскервиля», и теперь, блуждая взглядом по именам и заметкам, покрывающим страницы тома, он время от времени посмеивался и издавал неразборчивые восклицания. Я отбросил свою книгу — «Ланцет», решив поддержать дух моего друга, задав ему вопрос относительно одного-двух незнакомых мне имен… когда вдруг сквозь завывания ветра я различил звяканье колокольчика у входной двери.
— К нам гость, — сказал я.
— Скорее это клиент, Уотсон, — заметил Холмс, откладывая книгу. — И по неотложному делу, — добавил он, взглянув на оконное стекло, залепленное снегом. — Погода слишком сурова, а это возвещает нам…
Холмс не успел договорить — мы услышали стремительные шаги на лестнице, дверь резко распахнулась, и наш гость, споткнувшись, ввалился в гостиную.
Это оказался невысокий, тучный человек, в промокшем насквозь макинтоше и котелке, поверх которого был намотан шерстяной шарф, завязанный под подбородком. Холмс повернул абажур настольной лампы так, что свет упал на вошедшего, и на какое-то мгновение наш гость замер, таращась на нас; с его одежды капала вода, оставляя пятна на ковре. Он мог бы показаться смешным — с его бочкообразным туловищем и круглым лицом, обмотанным шарфом, если бы не беспомощное страдание, светящееся в карих глазах, и не дрожащие руки, которыми он дергал нелепый шарф, завязанный бантом.
— Снимайте плащ и садитесь к огню, — приветливо произнес Холмс.
— Я, безусловно, должен извиниться за свое неуместное вторжение, джентльмены, — начал вошедший. — Но боюсь, что возникшие обстоятельства грозят… грозят…
— Быстрее, Уотсон!
Но я не успел. Раздался тяжкий стон — и наш гость с грохотом свалился на пол, потеряв сознание.
Прихватив с буфета немного бренди, я влил его в рот несчастного, а Холмс, успевший уже снять с толстяка шарф, заглядывал через мое плечо.
— Что вы можете сказать о нем, Уотсон? — спросил он,
— Ну, он перенес серьезное потрясение, — заметил я. — Судя по внешности, он человек вполне обеспеченный и респектабельный, скорее всего бакалейщик, и, без сомнения, когда он придет в себя, мы узнаем о нем гораздо больше.
— Э, я думаю, мы можем отважиться и на более смелые предположения, — задумчиво произнес мой друг. — Когда дворецкий из весьма богатого дома внезапно мчится сквозь снежную бурю, чтобы упасть без чувств на мой скромный ковер, я предвкушаю нечто более серьезное, нежели взломанный денежный ящик.
— Дорогой Холмс!..
— Могу поставить гинею за то, что под пальто у него — ливрея… Ну, что я говорил!
— Хорошо, пусть так, и все же я не понимаю, почему вы предположили, что он именно из богатого дома.
Холмс приподнял безжизненную руку лежащего.
— Вы можете видеть, Уотсон, что подушечки обоих больших пальцев потемнели. Поскольку этот человек явно ведет малоподвижный образ жизни, то я могу найти лишь одно объяснение подобному изменению цвета кожи. Он постоянно полирует пальцами серебро.
— Но, Холмс, серебро обычно полируют кусочком замши! — возразил я.
— Ординарное серебро — да. А серебро очень высокого качества полируют все-таки пальцами, из чего я и делаю вывод о богатом хозяйстве. А что касается его внезапного бегства из дома — ну, взгляните, он ведь выскочил в легких лакированных туфлях, несмотря на то что снегопад продолжается с шести часов вечера. О, ему уже лучше, — мягко добавил Холмс, увидев, что наш гость приоткрыл глаза. — Мы с доктором Уотсоном поможем вам добраться до кресла, а когда вы как следует отдохнете, то, конечно, расскажете нам о своих тревогах.
Наш посетитель схватился руками за голову.
— Как следует отдохну! — простонал он. — Бог мой, сэр, да они, должно быть, уже у двери!
— Кто — они?
— Полиция, сэр Джон, все! Рубин «Аббас» украден!
Он уже почти кричал. Мой друг наклонился к нему и положил свои длинные тонкие пальцы на запястье толстяка. Я и прежде не однажды замечал, что Холмс обладает некоей почти магнетической силой, умиротворяюще действующей на людей. И в этот раз произошло то же самое — панический ужас исчез из взгляда нашего гостя.
— Ну а теперь изложите мне факты, — через мгновение приказал Шерлок Холмс.
— Меня зовут Эндрю Джолифф, — начал наш гость уже куда более спокойно, — и последние два года я служил дворецким у сэра Джона и леди Довертон в их доме на Манчестерской площади.
— Сэр Джон Довертон, ученый-садовод?
— Да, сэр. Вообще-то говоря, эти его цветы, особенно знаменитые красные камелии, для него значат куда больше, чем даже рубин «Аббас» и прочие фамильные сокровища. Я так понимаю, вы знаете об этом рубине, сэр?
— Я знаю о его существовании. Но расскажите мне все своими словами.
— Ну, по-моему, на него даже смотреть страшно. Он как огромная капля крови, и внутри у него горит совершенно дьявольский огонь. За два года я его видел лишь однажды, потому что сэр Джон держит его в сейфе, в спальне, и запирает, как смертельно ядовитую тварь, которую нельзя выпускать на свободу. Но вот сегодня вечером я увидел его во второй раз. Это было сразу после обеда, когда один из наших гостей, капитан Мастерман, предположил, что неплохо было бы сэру Джону показать им рубин «Аббас»…
— Имена! — лениво перебил его Холмс.
— Имена, сэр? А, вы имеете в виду гостей. Ну, там был капитан Мастерман, он брат хозяйки, потом лорд и леди Брэкминстер, мистер Данбар, потом высокочтимый Уильям Радфорд, наш член парламента, и миссис Фицсиммонз-Леминг.
Холмс нацарапал что-то на своей манжете.
— Прошу вас, продолжайте, — сказал он.
— Я сервировал кофе в библиотеке, когда капитан высказал свое желание и все леди очень шумно его поддержали. «Я бы предпочел показать вам красные камелии в оранжерее, — сказал сэр Джон. — Тот образчик, который моя жена приколола к своему платью, куда более прекрасен, нежели любой предмет, который можно найти в ларце с драгоценностями, и вы можете сами в этом убедиться». — «Так и позвольте нам убедиться!» — улыбнулся мистер Данбар, и тогда сэр Джон отправился наверх и принес ларец. Когда он поставил ларец на стол и открыл его, все гости столпились вокруг, а хозяйка тем временем приказала мне пойти в оранжерею и зажечь там свет, чтобы гости могли пойти и взглянуть на красные камелии. Но никаких красных камелий там не оказалось.
— Боюсь, что я не совсем понимаю.
— Они исчезли, сэр! Исчезли все до единой! — хрипло воскликнул наш гость. — Когда я вошел в оранжерею, я так и замер с лампой в руках… мне показалось, что я просто сошел с ума. Да, сам куст был на месте, но дюжина крупных цветков, которыми я еще сегодня днем восхищался, пропала, и остался только один лепесток!
Шерлок Холмс потянулся длинной рукой за своей трубкой.
— Замечательно, замечательно, — пробормотал он. — Это очень мило. Но, умоляю, продолжайте вашу интереснейшую историю.
— Я вернулся в библиотеку и сообщил о происшествии. «Но это невозможно! — воскликнула хозяйка. — Я же сама видела цветы как раз перед обедом, когда срезала один из них для себя!» «Да этот тип просто свихнулся!» — закричал сэр Джон, и тут же, засунув ларец с рубином в ящик стола, бросился в оранжерею, а гости побежали следом за ним. Но камелий не было!
— Минуточку, — перебил Холмс, — когда вы их видели в последний раз?
— Я их видел в четыре часа, а поскольку леди срезала один цветок прямо перед обедом, то, значит, они еще были на месте около восьми. Но цветы тут ни при чем, мистер Холмс! Главное — рубин!
— Ах, да!
Наш гость напряженно наклонился вперед.
— Библиотека была пустой лишь несколько минут, — продолжил он почти шепотом. — Но когда сэр Джон, чуть не обезумев из-за таинственного исчезновения его цветов, вернулся и открыл ящик, рубин «Аббас» вместе с ларцом исчез так же бесследно, как и красные камелии!
Несколько мгновений мы все сидели молча, и тишину нарушал лишь звон падающих углей в камине.
— Джолифф, — задумчиво пробормотал Холмс. — Эндрю Джолифф… Кража бриллиантов в Каттертоне, не так ли?
Толстяк вспыхнул и закрыл лицо ладонями.
— Я рад, что вам это известно, сэр, — выговорил он наконец. — Но, Бог свидетель, я вел честную жизнь с тех пор, как три года назад вышел из тюрьмы. Капитан Мастерман был очень добр ко мне и рекомендовал меня на службу к своему шурину, и я ни разу не давал ему повода пожалеть об этом. Я очень доволен жалованьем и надеюсь, что рано или поздно смогу накопить достаточно, чтобы обзавестись собственной табачной лавкой.
