Марина Серова - Готовьте ваши денежки
На какой-то момент мне показалось, что сейчас Марк обнимет меня, но он встал, поднял воротник пальто и, ссутулившись, зашагал от меня прочь.
– А ты?! Как же ты? – срывая голос, крикнула я ему вслед.
Марк чуть обернулся, пожал плечами и пошел дальше. А я, как завороженная, смотрела на высокого мужчину в черном драповом пальто, который медленно уходил от меня по заснеженной мостовой. С неба снова начал крупными хлопьями валить снег. Уже через несколько минут мой попутчик скрылся в этой белой пелене. И только на припорошенной дороге осталась цепочка его следов…
Глава 9
Очнулась я от того, что совершенно окоченела. Только тогда я сообразила, что продолжаю стоять на промерзшей набережной в легком плаще и сапожках на тонкой подошве. И это когда на улице все минус пять, а здесь, у замерзшей реки, и того меньше. Чтобы, не дай бог, не заболеть, я села в салон «Фолька», включила на всю мощность печку и закурила.
Теперь, когда лично для меня безумное путешествие из Зеленограда в Тарасов осталось позади, я могла спокойно ехать домой, отогреваться в горячей ванне, пить кофе и закутаться в любимый домашний плед. Но я продолжала сидеть за рулем своей машины, курить и нервно кусать губы. Я совершенно никуда не торопилась.
Глодавшая меня изнутри тревога за тетю улеглась, и Марк отпустил меня на все четыре стороны со словами, что для меня эта история закончилась. Но… Черта с два она закончилась! Я могла думать только о своем попутчике и его похищенном сыне. И главное, что не давало мне покоя, – куда же девалась эта несчастная картина?
Вполне возможно, что Марк прав, картина изначально была поддельная. Но что-то мне подсказывало, что предусмотрительный Давыдов не допустил бы такого обмана. А это значит, что настоящая картина осталась в руках кого-то из членов воровской группировки… Вот только у кого? Леву Самойлова отметаем сразу, он даже не прикасался к картине. Сначала полотно было в руках Марка, дальше старинный шедевр перекочевал к Нику. Все! Впрочем, нет, картину видела еще и я. Но себя я по понятным причинам не рассматривала. Итак…
– Марк… Ник… – пробормотала я. – Марк… Ник…
Но Марк привез в Тарасов подделку, что может стоить ему жизни собственного сына. Значит, его мы тоже отметаем. Остаются…
– Ник… – с сомнением тянула я.
Неужели Марк допустил роковую ошибку и случайно передал ему подлинник картины? Мужик клянется, что такого не может быть. Но вот вдруг… Ведь был какой-то мотив для его устранения. Возможно, именно проклятое полотно было причиной, по которой убийца воткнул шило в сердце афериста.
Да, и кстати, кто же тогда этот таинственный убийца? Я подозревала во всем Мишу Кравца, но…
– Но Миша Кравец – это Марк, – вслух озвучила я свои мысли.
«Кто и почему убил Эда и Ника?»
– Эда и Ника… Эд! – осенило меня.
Эд был человеком, который тоже держал в руках полотно стоимостью в целое состояние! Эд, умирая у меня на руках, произносил слова, которые тогда мне показались бредом. А что, если это была не предсмертная горячка?
«– Они думают, что получили от меня что хотели, но они ошибаются… И вот, когда они узнают… Скажи им…» – звенели у меня в ушах его последние слова.
«Думают, что получили от меня, что хотели!» Получили картину! Конечно, о чем же еще мог говорить художник. Ведь он рисовал копию картины для Марка. Думают, что получили…
– Думают… Не получили, а только думают, что получили… – бормотала я, ошарашенная своей догадкой.
И как я раньше не поняла? Почему не обратила на его слова никакого внимания? Запуганный художник оставил у себя оригинал картины. Для чего? Скорее всего он понимал, что, как только работа будет выполнена, его убьют как ненужного свидетеля, и хотел таким образом обезопасить себя. Ведь он боялся, смертельно боялся Мишу Кравца. Ох, и запугал же его мой горе-попутчик…
Но тогда что значили цифры, которые Эд назвал мне перед самой смертью, три – два – четыре – пять – шесть – семь. Я тогда еще подумала, что это номер телефона Миши Кравца. Но, похоже, это нечто другое…
– Код?.. – предположила я.
Очень похоже на то! Художник спрятал картину в сейф или хранилище и назвал мне номер его кода. Вопрос упирался только в то, где именно находится это тайное место? В банковской ячейке? Камере хранения на вокзале? Или в квартире художника, в потайном сейфе?
Но последними словами Эда Мартынова был вовсе не код, – припомнила я. Он повторял какие-то несвязные обрывки фраз. «Только… Пусть они сами получат, что хотят… Ты не трогай! Они сами должны… Сами… Понимаешь…» Мне казалось, что я разгадала почти все ребусы Эда Мартынова, но эти слова мне совершенно ни о чем не говорили.
Но, как бы то ни было, я должна найти чертово полотно, пока из-за него не погиб еще один невинный человек. Пока Марк по-своему пытается решить вопрос с Элеонорой Брутской, я разыщу подлинник картины и привезу его проклятой старухе.
– Надеюсь только, что Марк за это время не наломает здесь дров… – проворчала я. Затем быстро дернула ручник и вдавила до конца педаль газа. «Фольк» так резко развернулся на месте, что в лобовое стекло полетел снег из-под колес. Но я на это даже внимания не обратила и на полной скорости полетела вперед.
Тарасов – Зеленоград – Тарасов.
Я должна была успеть и к назначенному сроку привезти картину, чтобы спасти сына Марка.
Руки на руле, нога на педали газа. Я гнала «Фольк» так, словно за мной по пятам гнались сто чертей. И плевать мне было на дэпээсников, дорожные знаки и ограничители скорости. Главным для меня было только одно – УСПЕТЬ. Только раз, проезжая через какой-то город, я остановила машину, чтобы купить сигарет и съесть сомнительный гамбургер в местной забегаловке. Больше ни одной остановки.
Я мчалась по шоссе и городским дорогам, иногда ехала напрямик через поселки. За день и ночь, проведенные за рулем, я выкурила пачку сигарет и передумала кучу мыслей.
В том, что картина именно у Эда, я была уверена. То, что убийца ее не нашел, тоже не вызывало сомнений. Иначе он не пошел бы дальше, не стал бы искать Ника и не устроил бы очередных разборок с кровопролитием. Этот не известный мне криминальный персонаж перебирал по очереди всех, у кого могло быть полотно… Сначала Эд, потом Ник. Но почему же ни разу он не устраивал очных ставок со мной и Марком? Или устраивал?..
Я прикуривала очередную сигарету, всматриваясь в расстилавшуюся впереди дорогу. Сквозь стекло, расчищаемое непрестанно работающими «дворниками», был виден однообразный пейзаж: заснеженная степь, и лишь изредка мелькали далекие огни какого-нибудь захолустного поселка.
Возможно, тот, кто убил Эда и Ника, все же пытался выйти и на нас с Марком? Или, по крайней мере, присылал за нами своих людей…
Я припомнила наши с Марком злоключения. Все это время у нас на хвосте висели люди обворованного Давыдова. И только один случай выбивался из череды преследований и погонь – это перестрелка в придорожном магазинчике, которая закончилась нашим с Марком заточением в подвале и последующим паническим бегством через лес… Ведь тогда отчаянные головорезы тоже требовали от нас старинное полотно и здорово позабавились, когда Марк попытался спеть им песню о том, что картина у его напарника Ника. Теперь я совершенно отчетливо вспомнила тот диалог:
«– И у кого же картина?
– У Ника. У Николая Сафронова. Я отдал картину ему!
– У Ника, слышал, Макс?! У Ника ее нет! Где картина?!»
Эти люди отлично знали, что у Николая Сафронова нет картины. Рискну предположить, что им также хорошо было известно и то, что у Эда ее тоже не было (по крайней мере они ее не нашли). Знать бы еще, кто стоит за этой шайкой-лейкой. Жаль… Ох, как жаль, что я не выведала этого, когда держала под прицелом одного из бандитов.
Похоже, до поры до времени имя убийцы будет для меня такой же неразрешимой загадкой, как и предсмертные слова Мартынова. «Только… Пусть они сами получат, что хотят… Ты не трогай! Они сами должны… Сами… Понимаешь…» Что хотел этим сказать умирающий художник? От чего он предостерегал меня?
И так до самого утра одни и те же мысли по кругу. Только когда я наконец оказалась в черте города и поехала по знакомым улицам Зеленограда, эта чертова мешанина в голове улеглась. Я постаралась взять себя в руки и стала следить за дорожными указателями, боясь проскочить нужный поворот. Но несколько сталинских домов были слишком колоритными сооружениями для делового центра города, чтобы я могла их пропустить.
Ловко лавируя между тесно припаркованными машинами, я проехала по проспекту и остановила «Фольк» у знакомого пятиэтажного дома. Заезжать во двор я предусмотрительно не стала, даже автомобиль оставила на другой стороне улицы. Я вообще была в тот момент крайне осторожной особой и действовала с оглядкой – достала из «бардачка» перчатки, аккуратно расправила каждый пальчик, прежде чем их надеть, в сумочке заранее отыскала набор отмычек и переложила их в карман плаща, сумочку сунула под мышку и только после этого вылезла из машины. Я была во всеоружии!
