Наталья Андреева - Сто солнц в капле света
– О чем ты, Сережа? – вздрогнула она.
– Мне нужны деньги. Много денег.
– Но где же я могу их взять?
– Где взять? – Соболинский рассмеялся. – Да, ты права. Где взять? Из-за тебя я не могу уехать в Петербург, чтобы поправить свое положение. Но попросить тебя об этом?
– Я, кажется, понимаю… Ты говоришь о камне.
– А ты могла бы это сделать?
Она вздрогнула:
– Нет!
– Я так и знал!
– Погоди. Если другого выхода нет… – Шурочка заколебалась. – Граф скоро дает бал у себя в усадьбе.
– А где лежит алмаз? Ты говорила, у него в кабинете, в сейфе.
– Знаешь, граф его даже не всегда запирает. Говорит, что не опасается воров.
– Вот как? Я всегда говорил, что надо только дождаться подходящего момента. Я буду на этом балу! – решительно сказал Серж.
Шурочка вздрогнула. Ну вот! Граф, используя ее, Шурочку, расставил Сержу ловушку, и Соболинский в нее попал. Сказать ему об этом? Неизвестно еще, что задумал его сиятельство. Как он, должно быть, страдает! Его дочь лежит в горячке, муж ее тяжело ранен, репутация погублена. И граф кинулся сюда вслед за Сержем, мстить. Что же делать? Она должна предупредить любимого.
– Сережа, – осторожно начала она. – Я знаю о графине Б*…
– Перестань! Я давно уже об этом забыл, – беспечно отмахнулся Серж.
Она пыталась что-то говорить, но он закрыл ей рот поцелуем.
…Домой Шурочка вернулась поздно, за что ее слегка пожурили. Какая же здесь тоска! Евдокия Павловна охала и причитала весь день. Видно, положение семьи Иванцовых и впрямь было серьезное. Наследства не ожидалось, денег не было совсем, крестьяне повадились давать оброк то орехами, то лесной ягодой, жалуясь на засуху и неурожаи. Жаркое лето сушило на полях пшеницу, земля трескалась и просила дождя, а он был так скуден! Даже сейчас, когда на землю уже как два дня опустилась прохлада, влаги было мало. Пришла пора сенокоса, но трава стояла чахлая и без того сухая из-за отсутствия дождей. На небо каждое утро смотрели все, и там теперь были тучи, но дождь отчего-то не шел или шел мало. А как замечательно все начиналось! Но вот уже месяц, как все испортилось. Василий Игнатьевич понял, что если погода не изменится, то финансовому положению семьи придет крах. Имение и так уже было перезаложено, а деньги ушли неведомо куда. Дочери же, все как одна, находились дома, при родителях. И выхода из этого положения было не видно. Лежечев больше не приезжал и мириться не собирался. Разве самому послать за ним? Иванцов вспоминал, как спустил по глупости в карты приданое жены да промотал тетушкино наследство, и горько об этом теперь сожалел. Ошибки молодости.
«Ох, грехи мои! Вот когда приходится расплачиваться! Разве на дорогу только, да с кистенем? Да отчего же у других столько богатства? Хоть у графа, например. Одно его здешнее имение дает огромный доход, а сколько их у его сиятельства! Да зачем ему столько-то? Не прожить ведь, вовек не прожить», – думал Иванцов, все больше распаляясь. Вчера вечером Евдокия Павловна рассказала ему про необыкновенный алмаз, который Шурочка якобы видела у графа. Будто бы величины и стоимости этот камень был огромной, и Василий Игнатьевич против своей воли думал теперь только о том, как продажей одного только камушка можно решить все финансовые проблемы и дать приданое дочерям. Разве так бывает? Но раз люди говорят, значит, бывает в жизни и такое. И еще думал Иванцов о том, что не сегодня-завтра получит приглашение от графа Ланина, а значит, будет в непосредственной близости от необыкновенного камня.
Но надо заметить, что волновало это не его одного…
Глава 7
Шурочка то и дело вздыхала. Странная вещь: с осени до весны время тянется невыносимо медленно, потом словно бы убыстряет ход, а уж стоит только начаться лету, как и вовсе летит галопом. Дни стоят долгие, светлые, а все равно их мало. Ох, как мало! Не успеешь оглянуться: осень пришла. А с нею дожди и скука.
Невольно она загрустила: вот и июнь остался позади, минула середина июля, лето вошло в зенит, и тут же день пошел на убыль, не за горами и август. Только-только отплясала уездная знать на именинах у Федосьи Ивановны Соболинской, как уже шлет приглашения сам граф Ланин. И загудела округа! По слухам, его сиятельство заказал какие-то особые фейерверки, огненные потехи, да пригласил итальянских актеров из самого Санкт-Петербурга! Ожидается не только бал, но и театральное представление. И хотя никто ни слова не понимал по-итальянски, все равно ожидали этого с нетерпением. Что же касается повара-француза, с ним его сиятельство не расстается никогда. Ожидалось большое веселье, и никто не хотел ударить в грязь лицом. Дамы вновь задумались о нарядах, отцы семейства о том, где взять денег? Уж очень все это было необычно. Празднества, как правило, начинались глубокой осенью, когда урожай уже был собран, часть его продана, а часть упрятана в закрома. У дворян появлялись свободные деньги, тогда же в лавки привозились модные новинки, и начиналась бойкая торговля. Дворяне делали друг другу визиты, ездили на балы. Теперь же небывалый спрос на новые наряды обрушился сейчас, в середине лета, как снег на голову, и модные портнихи просто сбились с ног.
Дамы непременно желали быть на большом приеме у его сиятельства в новых платьях и с новыми прическами, причем каждая требовала чего-то особенного, чего ни у кого не будет. Ну и как тут всем угодить? Затертые до дыр модные картинки ходили из рук в руки, мастерицы крутились, как могли, выполняя капризы знатных барынь, но все равно не поспевали. Бессонные ночи, мольбы, слезы и, разумеется, сплетни, сплетни, сплетни… О графе рассказывали небылицы, и чем дальше, тем больше. О его огромных деньгах, о государственной службе, в которой он преуспел, о богатых и знатных невестах, которых ему сватали в обеих столицах, о ежедневных визитах в усадьбу Шурочки Иванцовой, которую граф якобы предпочел им всем. И хотя незамужней девице не пристало так себя вести, но втайне каждая мечтала оказаться на ее месте. Опять же по слухам, бриллиантовое колье и серьги, в которых Александрин блистала недавно на балу, ей подарил граф Ланин. И хотя барышне не пристало принимать такие дорогие подарки от вдовца… Ах, но граф был так богат и так влиятелен!
Обсуждали также положение графини Б*. В уезде все уже знали, что она не кто иная, как дочь графа Ланина. Неужели же у Сержа Соболинского хватит наглости явиться в дом ее отца? И неужели граф не закроет перед ним двери? Все ожидали, что граф вызовет Соболинского на дуэль и что его сиятельство ищет ссоры. А тут еще несомненный успех Александрин Иванцовой! Все отметили, как Соболинский за ней ухаживал на именинах у тетушки. Так что же? Граф Ланин ревнует? Вот и еще один повод к дуэли! Стреляются и за меньшее. К Александрин, по слухам, зачастил с визитами и завидный жених Владимир Лежечев. И все теперь гадали: чем же все это закончится? Выйдет ли Александрин замуж за Лежечева, и будет ли стреляться с Соболинским граф? И наденет ли Александрин на бал к его сиятельству свои замечательные бриллианты? Это теперь обсуждалось во всех домах. Особенно старалась Марья Антоновна Залесская. Никогда еще у нее не было столько пищи для сплетен! Ох, как же она старалась! И теперь Марью Антоновну, заклятого врага, охотно принимали во всех домах и жадно ловили каждое ее слово.
Сестры Иванцовы, как и все уездные барышни, были заняты подготовкой к балу. Даже Мари оживилась и стала вдруг изредка улыбаться. Глаза ее потеплели, посветлели, и случись это лет девять тому назад, не пришлось бы Мари возвращаться с московской ярмарки невест ни с чем. Софи перестала язвить и без конца вспоминала того поручика, который танцевал с ней на прошлом балу. Армейский полк все еще был в уезде, на прежнем месте, а потому Софи тоже была полна надежд. Жюли, как, впрочем, и всегда, усердно молилась, а Долли… Глупышку Долли никто не узнавал. Она вдруг замкнулась и стала такой важной, будто бы она посвящена в какую-то тайну. Она сидела целыми днями у фортепьяно, перебирая клавиши, и бессмысленно улыбалась. Но стоило подойти к ней с расспросами, как она начинала отвечать невпопад, а потом и вовсе вставала и уходила. В конце концов на нее все махнули рукой.
Накануне бала Шурочка наведалась в усадьбу к его сиятельству. Отдала ему книгу, взяв взамен новую, а в придачу получила бриллиантовый гарнитур из шкатулки. На этот раз диадему с огромной шпинелью и дивной работы браслет. Платье она выбрала алое, и шпинель подходила к нему как нельзя более. Когда Шурочка уже была готова отправляться на бал, она поняла, что и сегодня никто не сравнится с нею в красоте и роскоши наряда. Таких бриллиантов в уезде нет ни у кого. Хотя она и была в тревожном состоянии, но все же этому не могла не порадоваться. Ведь она была настоящей женщиной. Женщиной, чья красота тем ярче, чем больше восхищение мужчин.
Небо покрылось тучками, все ждали дождя. На этот случай граф подготовил для гостей и итальянских артистов летние павильоны. Но дождь все не начинался, поэтому надеялись, что обойдется. Перед отъездом Шурочка надела на пышные локоны шляпку-«кибитку», чтобы по дороге на бал не растрепалась прическа, да прикрыла голые плечи старинной маменькиной шалью. Стоя у зеркала, она перекрестилась несколько раз и прошептала: «Ах, Господи, будь что будет! Прости меня, Господи!» Но думала вовсе не об этом, а о том, как она хороша и как ей идет диадема, а браслет просто чудо.
