Патриция Вентворт - Тайна темного подвала
Она вспомнила.
Вспомнила, как тетя Летти впервые привезла ее сюда, хотя воспоминание это было смутным и зыбким. Еще ей вспомнился большой черный пес… Энн ясно представляла блестящие завитки его шерсти, но кличку вспомнить не могла. Они играют на лужайке за домом, а потом появляется тетя Летти и зовет Энн пить чай. А к чаю пирожки со смородиной, такие вкусные!.. За этим начиналась длинная полоса пустоты, оживленная лишь обрывочными воспоминаниями. Но тетя Летти была повсюду.
Иногда они ссорились. Один такой случай Энн помнила особенно отчетливо. Был жаркий, ясный летний день.
Ярко светило солнце, но с утра, очевидно, прошел дождь, потому что вдоль обочины были лужицы. И Энн шлепала по этим лужам, разбрызгивая воду. Это было чудесно.
Однако тетя Летти так вовсе не считала. «Немедленно прекрати, озорница!» — возмутилась она. Как забавно, что ей вспомнилось это после стольких лет! А тетушки Летти уже три года нет на свете. Целых три года прошло со дня ее похорон, три года с той минуты, когда Энн, еще совсем юная, двадцати одного года от роду, стояла в дверях, дожидаясь такси. Милая тетя Летти! Милая, милая!
Боль пронзила сердце Энн, такая сильная, словно она потеряла тетушку Летти только вчера.
При воспоминании о том последнем дне тети Летти глаза Энн наполнились слезами, по-прежнему горькими. Она отправилась в деревню, но на полпути вспомнила, что забыла кошелек, и вернулась. И уже подходя к живой изгороди перед домом, услышала странный шум — треск и стук, словно упало что-то тяжелое. В ту секунду Энн не могла определить природу этого звука, да и позже, сколько ни заставляли ее заново пересказывать события того дня, она не могла дать более точного описания. Обойдя же вокруг дома, Энн увидела тетю Летти: она лежала на пороге задней двери со страшной раной на голове. Старушка была еще жива, однако до приезда доктора скончалась, не приходя в сознание.
Энн лежала на постели, вызывая в памяти все новые и новые воспоминания. В их доме произошло преступление, так и оставшееся неразгаданным. Кто-то убил тетю Летти — нанес ей смертельный удар по голове. А потом бесследно скрылся в лесу. И не было никакой возможности узнать, кто совершил это страшное злодеяние.
Дом унаследовала Энн. Теперь, после убийства, никто не хотел в нем жить. Все в один голос твердили, что Энн нельзя там оставаться. Она и сама хотела уехать как можно дальше и больше никогда не видеть этих стен. По крайней мере, таковы были ее чувства в тот момент. И она уехала.
Уехала и в самом деле далеко — отправилась в кругосветное путешествие со своей подругой, Мэвис Эндерби. Странно, но эта поездка помнилась ей крайне смутно. Они обогнули земной шар и уже из Америки вернулись домой, больше Энн ничего не могла вспомнить, сколько ни старалась. А потом Мэвис влюбилась в случайного знакомого и вышла за него замуж — можно сказать, выскочила. Энн сказала тогда, что это просто немыслимо, но Мэвис любила совершать всякие безумства, повинуясь лишь собственной прихоти. Энн не могла этого понять, но вмешиваться в чужую жизнь не собиралась.
К тому же против Билла она ничего не имела. Он был милым, но, на ее взгляд, ничем не выделялся из толпы других мужчин, с которыми им случалось мельком общаться.
Почему мы влюбляемся в одних и остаемся равнодушными к другим? Почему она полюбила Джима, а Джим — ее? Ведь им обоим приходилось встречаться со многими людьми. Все складывалось так, что любовь их должна была погаснуть, но нет — она только крепнет, делается все глубже и глубже.
Энн села в кровати и оглядела комнату. Это была ее старая спальня, такая обжитая и знакомая в бледном утреннем свете. Девушка выбралась из постели и подошла к окну. Как сильно выросли деревья! Их давно не прореживали и не подрезали, и они сгрудились, сплелись ветвями. Окна спальни выходили на задний двор. Раньше в просвет между кронами двух крайних вишен взгляду открывался весь склон холма до самого Свон-Итона. Теперь же просвет исчез, и деревни не было видно.
Впервые с момента прибытия Энн захлестнул страх.
Она не знала, чего боится, но, повинуясь безотчетному порыву, отпрянула от окна, будто источник страха таился там, в саду, между деревьями.
Осознавая всю нелепость своего поведения, Энн, однако, продолжала пятиться, пока не уперлась в кровать.
Тогда она села, слегка дрожа. Это воспоминания испугали ее…
Прилетев из Америки, Энн направилась в Лондон. О своем приезде она никого не предупредила. Вернее сказать, не сообщила точной даты. Почти три года пробыла она вдали от дома. Потом ждала, пока состоится свадьба Мэвис. А потом вернулась. На родине ее ждали лишь почти незнакомые родственники. Энн вспомнила, как приехала в Лондон темным дождливым вечером, как отправилась в отель, усталая и измученная. А потом — снова пустота. Черный провал до того самого момента, когда она очнулась на темной подвальной лестнице, зная, что там, внизу, тело мертвой девушки… Энн не стала напрягать память. Возможно, все вернется само собой. Этот пробел не заполнить насильно. Зато теперь она, по крайней мере, знает собственное имя.
На каминной полке должны быть часы. Энн подняла глаза и в самом деле увидела часы, кем-то заботливо заведенные. Стрелки показывали половину седьмого. Подергав дверь, Энн убедилась, что замок заперт снаружи. Одежда ее была на месте, а на раковине стоял кувшин с водой.
Одевшись и ополоснув лицо, Энн ощутила прилив бодрости. Теперь грядущие события не так страшили ее.
В доме находятся двое мужчин — ее кузен Росс Крэнстон и тот, второй, чье имя ей не известно. Росс не внушал ей серьезных опасений. Он появлялся в ее жизни изредка и всегда вызывал раздражение у тетушки Летти, но Энн никогда и в голову не приходило бояться Росса. Но мысль о его спутнике вызывала у нее ощущение, будто кто-то ледяным пальцем провел ей по спине.
Имени его Энн не знала. Лишь в одном она была уверена: этот человек опасен, а она стоит у него на пути. А что может случиться с тобой, если ты оказался помехой на пути у злодея?
Энн заставила себя честно ответить на этот вопрос.
Глава 46
Энн продолжала вспоминать. Воспоминания ее были скупы и обрывочны, но все вместе создавали подобие целостной картины. Девушка сидела в запертой комнате, но мысленно странствовала по всему дому. И во время каждой такой вылазки ей вспоминалось что-то новое — без усилий и без всякой логики. К примеру, когда Энн мысленно поднималась по лестнице на чердачный этаж, она вдруг поняла, почему отправилась в тот лондонский отель, и в памяти ее всплыло его название — «Худ».
Там всегда останавливалась тетя Летти. Дамы, подобные тетушке Летти, признают только такие гостиницы — дорогие, изысканные и насквозь респектабельные. Энн понятия не имела, почему именно это воспоминание посетило ее при мысли о чердачной лестнице.
Оставив на время размышления о гостинице, Энн продолжила путешествие по дому. Итак, она начала подниматься на чердачный этаж. Что ж, надо идти дальше. Чердачная лестница очень крутая. Тетя Летти советовала ходить по ней осторожнее. Энн даже могла припомнить ее точные слова… Нет, это была не тетя Летти, а Грэмми.
До чего же странно вдруг вспомнить человека, которого секунду назад для тебя и не существовало. Милая Грэмми!
Она служила у них кухаркой до второго года войны, а тогда ей пришлось уехать, чтобы присматривать за детьми своей сестры. Родители их погибли во время воздушной атаки.
И Грэмми часто повторяла: «Хорошенько следи за своими ножками, дорогая. Не смотри на них, но и не торопи их, и тогда не упадешь».
Чердак был просторным и темным. Он почему-то всегда наводил на мысль о больнице: там повсюду валялись Поломанные вещи — дырявый экран, хромоногий стул, картина в искореженной раме. Как странно, что, сидя на кровати в запертой комнате, она так отчетливо и детально представляла себе все эти бесчисленные вещи, которые никогда не представляли для нее особого интереса и о которых годами она даже не вспоминала! А самые недавние события начисто стерлись из ее памяти.
Чердак… Любопытно, чердак снова пришел ей на ум.
Вероятно, сработали какие-то ассоциации. На чердаке все валялось вперемешку, и тот же беспорядок царил в ее голове — старое, новое… Нового, впрочем, не так уж много. Вещи, потерявшие ценность, вещи, никогда таковой не обладавшие. Энн мысленно стояла на пороге чердака, вглядываясь в его мглистую глубину. Боже, сколько же там всякого хлама… сваленного в кучу. И такой же невероятный хаос наполнял ее разум — наполовину забытое и наполовину восстановленное, проблески воспоминаний, снова канувших во тьму…
Шло время. Дом зашевелился, наполнился звуками.
В коридоре раздались шаги. В замочной скважине щелкнул ключ. Энн не шелохнулась. Ручка повернулась, дверь чуть приотворилась. Из щели послышался голос Росса:
— Энн…
— Да?
