Эдуард Тополь - Упреждение
– Замечательно! – воскликнул он и повернулся к монитору компьютера, быстро набрал в поиске «Первый Украинский фронт» и уверенно ударил по клавише «enter». – Пожалуйста! Читаем в Википедии: «Первый Украинский фронт – оперативно-стратегическое объединение советских войск в Великой Отечественной войне. Образован на юго-западном направлении двадцатого октября тысяча девятьсот сорок третьего года на основании приказа Ставки ВГК от шестнадцатого октября сорок третьего года. Десятого июня тысяча девятьсот сорок пятого года был расформирован». А сейчас две тысячи четырнадцатый. Так вы принимали участие в Великой Отечественной войне?
Я молчал. Этот тип своим показным доброжелательством и интеллигентностью втянул меня в разговор, но чем больше я говорил, тем глубже топил сам себя.
Он, однако, настаивал:
– Так принимали или нет?
– Доктор, – сказал я, – будучи гражданином Российской Федерации, членом Союза кинематографистов и Общественного совета Московской городской прокуратуры, я имею право знать, на каком основании вы сейчас устроили мне психологическую экспертизу. Ни я, ни мои родственники к вам за этим не обращались.
– А вот, – он поднял из папки лист бумаги с формой СИЗО, – на основании служебного письма из СИЗО № 64. Здесь написано: «Требует освобождения в обмен на фильм, который он якобы снял в 2024 году», «утверждает, что путешествует во времени», «носит форму майора Российской армии». Этого достаточно для любого принудительного лечения. Но я вижу, что вы интеллигентный и в данную минуту совершенно здравомыслящий человек. Прошу! – Он протянул мне какую-то бумагу с напечатанным на ней текстом и спросил: – Подпишете заявление о добровольном лечении? Или будем оформлять принудительное?
Только теперь я понял всю его сучью игру и горестно усмехнулся:
– Уважаемый Мирон Васильевич. Не знаю, каким я буду после вашего принудительного лечения, но в данный момент, будучи здравомыслящим, я ничего подписывать не стану. Иначе вы меня тут запрете на вiки, как говорят украинцы, повiки.
Он усмехнулся:
– А вы знаете украинский? Моя мать кореянка, но мiй батько с Полтавщины.
– А я с Первого Украинского фронта.
– Понятно, – сказал он и нажал кнопку селектора. – Стелла Ажановна, санитаров.
3
Я проснулся от боли в левой ягодице. Правая тоже была исколота, но левая болела острее, последним уколом. В голове вата, затылок тяжелый, залит свинцом. Во рту всё обложено сухой противной горечью. Мысли короткие, рваные, тающие. Что мне колют?
Вокруг была госпитальная тишина, но я уже знал, что она обманчива. Во ВГИКе нам по истории кино показывали знаменитый фильм Милаша Формана «Пролетая над гнездом кукушки» об американской психушке. Там пациентов, нарушающих дисциплину, воспитывали электрошоком. В нашей больнице доктор Браузер пошел дальше – при поступлении нового больного ему в течение недели ежедневно колют ноотропный препарат пиритинол, нейролептик с антипсихотическим действием аминазин, транквилизаторы диазепам или кассадан и нормотимик финлепсин, стабилизатор аффекта. При этом чаще всего применяется не монотерапия, а комплексная. В результате больной становится тих, как мышь, и передвигается – если передвигается – мелкими скользящими шажками.
Я открыл глаза. Надо мной был высокий белый потолок с красивой лепниной и черными, выпуклыми, прозрачными колпачками видеокамер. Когда-то в этой просторной овальной зале были великосветские балы, а теперь тут четырьмя рядами стояли семьдесят четыре койки. Мой любимый Михаил Афанасьевич был нереально добр к Мастеру и к поэту Ивану Бездомному, наградив каждого из них отдельной палатой в психушке. Во всяком случае, в местах «врачебного пользования душевнобольных арестантов» такого не существует и вряд ли когда-нибудь существовало. Я осторожно скосил глаза. Главное – как можно дольше не шевелиться! Хотя, наверное, приближался полдень, и за высокими дворцовыми окнами тихим серпантином падали первые декабрьские снежинки, почти все койки были заняты спящими или дремлющими психами, с головой укрытыми серыми солдатскими одеялами. Только в дальнем «культурном уголке» компания психов-старожилов совершенно беззвучно играла в лото за столом, накрытым толстым суконным одеялом. Я вспомнил еще один фильм по истории кино – «Blowup» Микеланджело Антониони. Там два мима совершенно беззвучно, без мяча и без ракеток, играли в теннис. А эти играли в лото, на пальцах показывая друг другу выпавшие цифры.
Шевелиться нельзя, чтобы не привлечь к себе внимания дежурной медсестры и санитаров, которые надзирают за нашими койками через видеокамеры из ординаторской и своей дежурки. Можно, конечно, встать, чтобы тихим скользящим шагом пойти в туалет или таким же скользящим шагом прогуляться по проходу меж койками и постоять над играющими в лото. Но – и только. Любое нарушение тишины и отклонение от стандартных правил поведения карается таким болезненным уколом, что электрошок, которым в фильме Формана «успокаивают» Джека Николсона, покажется вам простым укусом комара.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь свежим воздухом и слюной смыть эту ужасную горечь во рту. Но от этого вдоха шевельнулось одеяло на моей груди, и в тот же миг на потолке под прозрачным черным колпачком сдвинулся в мою сторону круглый зрачок видеоглаза. Давным-давно, в прошлой жизни, когда я был редактором телесериала по роману Булгакова «Мастер и Маргарита», мы с директором фильма Теслабутом и вторым режиссером Закоевым искали интерьер для съемки психушки, в которой пребывали Мастер и Иван Бездомный. И наткнулись в Интернете на отзывы больных психиатрических клиник. «Очень плохое отношение к пациентам! Лежал четыре раза: два – в остром отделении, два – в санаторном. Средний медперсонал – сплошные хамки. В остром отделении закормили галоперидолом до такой степени, что я стал падать, теряя сознание». «Второе отделение. Никому не пожелаю! Привезла туда бабулю с диагнозом деменция (ходила сама, в туалет тоже сама, кушала, говорила). Сейчас она в реанимации. Не говорит, не ходит, стоит катетер (писать сама не может), не глотает, короче, в полукоме. Спит уже четвертый день, глаза еле открывает». «Попала практически по принудиловке. Больница тюремного типа – даже колючей проволокой по периметру обмотана. И началось: хамское отношение персонала, надзорка, аминазин, слёзы-вязки. Наказывали лишением прогулок и свиданий с родственниками. И уколами аминазина. НЕ ДАЙ БОГ ТУДА НИКОМУ ПОПАСТЬ!» «В больнице запах зловонный, многие спят в одежде, в носках, зад подтирают чем придется, бумаги не хватает. Питание вроде хорошее, дают добавки, но только из той еды, которую сами брезгают тащить домой». «Когда я попал в больницу, к встрече с карательной психиатрией не был готов. В первую ночь меня положили на диван в коридоре, поскольку отделение было переполнено. Когда попросил воды, сказали, что больные пьют воду из-под крана. Туалеты полуразрушены. Первую неделю мне кололи по три укола каждый день, после чего у меня болели ягодицы. Пациенты, пролежавшие в таких условиях, похожи на “варёных мух”». «В нашей стране НИКОГДА ничего не изменится. Как было установлено еще в сталинские времена, так ничего не изменилось, все тот же концлагеризм, все то же отношение к людям иного поведения. Кому нужны люди, потерявшие по каким-то причинам свой дух или разум? Зачем лечить, когда полстраны пьет и на этой почве попадает в психушку? А вот с родственников есть возможность получить очень много денежек…»
Но были, правда, и другие отзывы: «Психушка – мой родной дом! Я лежала в п/б 140 раз. Можно сказать, эта психбольница романтическая, я там встретила свою любовь! Юра, я знаю, что ты там, и жду встречи с тобой!!!»
Однако в нашей больнице никаких вышеназванных ужасов не было – ни хамства, ни воровства продуктов в столовой, ни грязи, ни зловонного запаха. Наоборот, воздух в палате чист и свеж – дальнее Подмосковье, форточки в окнах открыты, летом, наверное, тут воздух просто божественный. Еда в столовой нормальная, порции большие, кормят три раза в день – поднимают с коек громким звонком, посещение столовой обязательное, прием пищи тоже. Хотя никакого аппетита, конечно, нет, и большая часть еды остается в тарелках. В туалете чистота идеальная, но туалет своеобразный – десять унитазов без крышек стоят вдоль стен двумя рядами друг против друга, то есть испражняться, простите, приходится на глазах товарищей-психов. Но к этому быстро привыкаешь, поскольку психотропные уколы вызывают полный пофигизм, ватное ощущение в ногах, в голове и во всем теле. Главное – поскорей лечь и забыться. «Упредительный метод» доктора Браузера! Прямо в его кабинете дюжие санитары завалили меня на диван, Стелла Ажановна вколола в задницу лошадиную дозу чего-то обжигающе сногсшибательного, и, повиснув на плечах санитаров, ваш покорный слуга на полусогнутых был доставлен на свою койку в объятия пленительного Морфея.
