Евгения Михайлова - Испить чашу до дна
Только в Париже можно провести такой вечер с любимой женщиной. Одновременно ощущать присутствие и дыхание всего города и надежное уединение. Когда Мари ушла спать, Серж еще долго работал над завтрашней лекцией. Потом перешел из документов на сайты новостей. И вдруг вскочил. Дальше смотрел стоя. Он увидел большой снимок красивой женщины. Под ним было написано, что источники в России заявили о том, что с ней случилась беда. Серж быстро стал нажимать все ссылки… Это Лиля! Они пишут, что она умирает? Черт их подери, ничего не понятно. Вот снимок, который делал он: Вика обнимает Лилю. Он фотографировал их, когда был Андреем Семеновым, мужем Лили, отцом Вики. Он умер для них. Но они… Они есть! И с Лилей случилась беда! Что будет с Викой?
Он не ложился спать и не будил Мари до утра. Сел на край кровати за час до того, когда она обычно вставала. Дотронулся до ее плеча. Она сразу, как будто не спала, открыла свои ясные глаза.
— Что такое? Ты заболел? Ты даже не ложился!
— Я здоров. Мари, что-то случилось, я не понял толком. Прочитал, что в Москве какая-то беда с Лилей, моей женой. Моей бывшей женой. На фотографии она с дочерью Викой.
— Что мы можем сделать? — спросила Мари.
— Ты знаешь, я даже набирал ее номер. Он не отвечает. Может, она не дома, а в больнице. Телефона бывшей тещи я не помню. Номер брата… Я не стал его беспокоить. Он и наши родители считают меня мертвым, зачем бередить раны. Все так сложно теперь.
— Серж, сейчас как раз многие проблемы преодолимы. Даже, когда речь идет о России. Мы найдем возможность уточнить информацию.
— Но мне нужны не детали. Я должен помочь Лиле и Вике. Мари, мне надо лететь.
— Это невозможно, дорогой. У тебя все в порядке с документами, но визу ты быстро не получишь. Хотя я знаю людей, которые нам в этом помогут. Но там твои убийцы! Ты это понимаешь? Более того, там ты сам убийца. Кто-то тебя обязательно узнает. Ты поможешь Лиле из тюрьмы? Нужно очень хорошо подумать. Может быть, мне поехать в Москву?
— Спасибо, — Андрей горячо поцеловал руку жене. — Но понимаешь, если Лиля умирает, если это из-за меня, ей будет только хуже от того, что приедет другая женщина. Я говорю о помощи, а не о том, чтобы сделать ей еще хуже. Решать нужно быстро. Неизвестно, что с ее матерью, с кем Вика…
— Там это не написано?
— Говорю же: там написано так по-идиотски, что ничего не понять. Когда читаешь о чужих людях, вроде понятно, когда о своих… Прости меня. Я хочу тебя избавить от этих переживаний. Ты спасла мне жизнь. Ты дала мне жизнь. Ты носишь моего сына. Ничем, кроме любви, я не могу тебе ответить. Ради любви я не должен был тебе это рассказывать. Я просто переволновался. Возможно, нам не стоит ничего делать. Все оставить как есть. Раз врачи не могут помочь… Там мой брат, он не оставит Лилю, он ее любит. Я говорил тебе, он собирался на ней жениться. Потом, когда я увел ее, он женился на другой. Но он ее не оставит. И потом — там написано, что она работает с известными художниками. Она не одна…
— Ты сам себе не веришь, когда это говоришь, — сказала Мари. — Так не получится. Ты должен сделать все сам, ты же знаешь. Ты никому ничего не доверишь. Даже мне не доверил… И мы спокойно жить, не думая об этом, уже не сможем. Мы поступим так. Я завтра займусь звонками, переговорами. Может, тебя пригласит с лекциями Московский университет. И ты сможешь не появляться там, где тебя могут узнать. Серж, давай поедем вместе. Я все это устрою.
— Нет! — решительно возразил Андрей. — Там все может случиться. Ты сама это сказала. Я не прощу себе, если ты попадешь в плохую историю из-за меня.
— Я поняла. — Мари встала, накинула халат. — Значит, ты на меня полагаешься. Я занимаюсь этим делом. Если что-то случится… Ты привезешь девочку сюда. Очень тебя прошу.
Она пошла к ванной, Андрей догнал ее, притянул к себе и горячо прошептал в ухо:
— Я обязательно вернусь. Я хочу только помочь — и все. Я не предам тебя, любимая.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — Мари нежно погладила его по голове.
Под душем она горько плакала. Вышла, как всегда, с приветливым лицом, с улыбкой на губах. Только глаза стали чуть темнее, чем обычно.
Глава 8
После визита к следователю Виктор Осипов пролежал полдня в постели лицом к стене. Перед тем, как лечь, он сказал Ольге:
— Девочка моя, прости меня. Отдыхай, можешь кого-то пригласить, только я не выйду. У меня большая неприятность. Не буду тебе рассказывать подробности, сам толком их не знаю. Потом. Я просто не в состоянии говорить.
— Это как-то связано с нами? — в панике спросила Оля.
— Нет. Что ты! Не волнуйся. Это связано с моей покойной дочерью. Вскрылись новые обстоятельства. Я должен ждать. Следователи обещали пригласить меня для очной ставки с сотрудниками Валерии.
— Какой ужас, — сказала Ольга, пытаясь скрыть невероятное облегчение. Да, это так: она больше всего на свете боится, что у нее, как всегда, отнимут все. Но она очень жалеет Виктора. Просто не знает, как ему помочь.
Ольга спокойно, впервые без лекарств, проспала ночь, прижавшись к Виктору. Утром посмотрела на него, поняла, что он не спит, хотя глаза закрыты. И сделала вид, что в это поверила, тихонечко встала, прошла в ванную, затем на кухню, чего-то поела и даже допила шампанское, оставшееся в бутылке. Затем вернулась к Виктору, опять прижалась к нему и уснула. Засыпая, попросила кого-то, наверное, своего ангела, чтобы Виктору сегодня не звонили.
Сергей позвонил во второй половине дня.
— Привет, Виктор. Встречаемся в холле?
— Да, — ответил Осипов и стал собираться, как на казнь.
Когда он вошел в холл диагностического центра, там все уже были в сборе: Земцов, Сергей, Масленников, Илья. Виктор поздоровался и тревожно посмотрел на Илью.
— Извините, вы…
— Да, Илья — ее отец, — быстро сказал Сергей.
— Виктор Павлович, Илья, — обратился к ним Земцов. — Мы пошли навстречу вашей просьбе провести допрос заведующей отделением в вашем присутствии, потому что сочли это целесообразным, это очная ставка в какой-то степени, вы должны знать детали. Но я вас очень прошу: терпение, терпение и терпение. Никаких эмоций при любом повороте разговора. В противном случае мы вас удаляем.
— Конечно, — сказал Илья. Виктор кивнул.
Их ждали. Посетителей не было в этот праздничный день. Но хмурые охранники появились, как и в первый раз, отовсюду, документы смотреть не стали. Просто пропустили. Они сразу прошли в кабинет Гуковой. Она сидела за своим столом и старалась казаться независимой и спокойной.
— Прошу, господа, — произнесла она светским тоном. — Вы считаете, что я не могу пользоваться своими законными выходными, но и вы не празднуете, как все нормальные люди. Так что давайте поскорее приступим. Меня ждет семья.
— Отличное вступление, — сказал Земцов, положил на стол перед Гуковой диктофон, включил его и сел напротив. Остальные взяли свободные стулья, наверняка поставленные для них, и придвинули их поближе к столу. — Стало быть, начинаем. Зоя Константиновна, что вы можете рассказать о странной практике вашего отделения — звонить пациентам и сообщать им ложную информацию по поводу тяжелых заболеваний. Сказать, что вам об этом неизвестно, вы не можете, поскольку ваш голос тоже был зафиксирован при проверке.
— Так… Кто ж это под меня роет… Хотя это — риторический вопрос. Да, мы иногда звонили маниакально надоедливым пациентам. Мы тоже живые люди. Есть психопаты, которые просто мучают нас своими приставаниями. Они хотят, чтобы у них нашли страшную болезнь, — такие сумасшедшие есть, любой врач вам это скажет, так пусть узнают. Может, на время переключатся на другие медицинские учреждения, а нас оставят в покое. И мы займемся теми, кто реально нуждается в нашей помощи.
— Да, вы подготовились, — хмыкнул Земцов. — Но не получается. Среди тех, кого мы опросили, не так уж много маниакальных психопатов, лично я вообще их не обнаружил в большом количестве людей, подвергшихся телефонному терроризму.
— Вы что — уже статью подыскиваете? Не выйдет. У меня есть юристы, которые во всем разберутся, найдут, откуда ноги растут, и у вас же будут неприятности. Мы — врачи. У нас лечатся и депутаты, и чиновники высшего эшелона.
— Да ну? — удивился Сергей. — Им что: лечиться негде? Ваш центр типа для народа.
— Им есть где. Просто у нас очень хорошее оборудование, серьезные диагносты. Кому-то удобно здесь лечиться. Я это имею в виду.
— А кому-то должно было стать неудобно, правильно я понял вашу мысль? — уточнил Сергей. — К примеру, Люде Семеновой, которая никак не может относиться к категории маниакальных пациентов. Ее прислали из школы на диспансеризацию, до этого ее родители пару раз водили к педиатру. Лет пять назад.
— Вы притягиваете за уши эту историю с психически нездоровой девочкой. Ей, как я понимаю, позвонили просто в воспитательных целях, чтобы не спала с кем попало, будучи несовершеннолетней.
