Александр Косарев - Закон землеройки
– А вас уже ждут.
– Благодарю, – машинально кивнул я и вышел за ворота.
Увидев знакомый мотоцикл с восседавшей за рулем Татьяной, возликовал: значит, утомительной дороги до пристани мне сегодня удастся избежать.
Глава 16. Спокойный вечер
До Лисовок мы добрались без приключений, что уже само по себе было воспринято мною как добрый знак. По дороге заехали в магазин, и я щедро потратил сэкономленные для меня Толиком две тысячи на куриный паштет, копченую колбасу, несколько бутылок местного пива, конфеты и прочие вкусности. Покупки пришлись весьма кстати, поскольку Федор Богданович истопил в тот день баню.
Банька, стоявшая на окраине его сада, вмещала максимум двух человек, но зато все в ней было под рукой: справа от входа – крохотная раздевалка, слева – топка дровяной печи. Прикрытый брезентом проход вел в раздевалку, из которой можно было сразу шагнуть в моечное отделение, а уж из него – в парную.
В неимоверно жаркой и душной парной я мужественно провел минуты три или четыре, а потом пулей вылетел в смежное отделение и опрокинул на себя шайку с холодной водой.
– Чайку с мятой прими, – посоветовал Федор Богданович, протянув мне термос.
Идея пить горячий чай в оглушительно раскаленной бане показалась мне несколько странной, но последовав совету хозяина я быстро понял, что рациональное зерно в ней имелось. Во всяком случае пахучий кипяток мигом разогрел все внутренности, вызвал обильное потоотделение, смягчив тем самым разогрев внешний, и спустя пару минут я, обмотав голову полотенцем на манер палестинца, вновь ринулся в обжигающие кожу недра парной.
После банных процедур, опустошенный и расслабленный, я на ватных ногах доплелся до дома, где сразу же плюхнулся за уже накрытый Татьяной стол.
– Танюш, да сними ты хоть раз свою косынку, – неожиданно сорвалась с языка просьба. – Во-первых, о перенесенной тобой травме мне уже известно, а во-вторых, я не из любопытства прошу – помочь хочу по мере возможностей.
– Чем же? – смущенно поинтересовалась девушка.
– У меня в Москве приятель есть, пластический хирург. Так что могу протекцию составить, чтоб тебя без очереди прооперировали.
– Но это же, наверно, жутко дорого, – прозвучала в голосе Тани робкая надежда.
– Деньги – дело наживное, – презрительно поморщился я. – А вот раны твои мне осмотреть нужно – чтобы по возвращении объяснить приятелю, с какими трудностями ему придется столкнуться.
– Даже не верится, что избавлюсь когда-нибудь от этих страшных шрамов, – вздохнула девушка и, послушно сняв косынку, обнажила передо мной шею.
Рваные, с «выворотами» раны от собачьих зубов действительно смотрелись чудовищно, но я, пересилив страх, осторожно повернул голову Татьяны к свету лампы. И в этот момент в комнату вошел Федор Богданович.
– Никак, уже обнимаетесь? – по-доброму усмехнулся он.
– Пока только принюхиваемся, – ответил я ему в тон. – А если без шуток, решил вот осмотреть Танюшины царапины. Надеюсь, мой хирург-приятель аккуратно их подчистит и вернет вашу красавицу к полноценной жизни. – Словом «царапины» я, конечно, сильно приуменьшил действительность – порванное в двух местах ухо и похожую на поверхность луны кожу на обширном участке шеи. – Пару недель, разумеется, придется провести в клинике, да еще с месячишко походить потом на осмотры. Зато в итоге здесь все разгладится, – мягко коснулся я шеи девушки.
От неожиданной ласки Татьяна расцвела прямо на глазах: освободила стянутые в пучок волосы, и те буйной каштановой волной укрыли ее красивые плечи.
– Вот и ладненько, – хлопнул в ладоши хозяин дома, – с одним вопросом определились. Теперь осталась самая малость – перекусить…
После трапезы Татьяна удалилась мыть посуду, а наш с Федором Богдановичем разговор постепенно перерос в обсуждение моей монастырской деятельности. От бани и выпитого за ужином пива я окончательно размяк и, забыв о данном самому себе слове никого в свои дела не посвящать, важно проговорил:
– Между прочим, благодаря полученной от вас информации мне, кажется, удалось выйти на след легендарного клада.
– Это вряд ли, – недоверчиво усмехнулся собеседник. – Полагаю, другие «кладоискатели» задолго до тебя всю территорию монастыря перекопали…
– Ну, это смотря как работать с историческим материалом, – самодовольно возразил я.
– А ты что же, Александр, вовсе и не материал для очередной книги собираешь, а клады ищешь? – хитро улыбнулся Федор Богданович.
– Одно другому не мешает, – парировал я. – И напрасно вы сомневаетесь и иронизируете! Раньше ведь ни аквалангов, ни экскаваторов, ни прочей поисковой техники и в помине не было. Я же теперь с большой долей уверенности могу утверждать, что клад преподобного Игнатия преспокойно покоится на дне монастырского пруда. И не завтра, так послезавтра, но я до него непременно доберусь! А поскольку стоимость раритетов семнадцатого века сегодня, как вы понимаете, поистине колоссальна, на Танины перспективы реабилитации смотрю с большим оптимизмом.
– Дай-то бог, – вздохнул Федор Богданович. – А то ей с такими шрамами и жениха-то не найти, хотя пора бы…
– Так есть же у нее в Лисовках поклонник!
– Это Васька, что ли, Карасев? – поморщился собеседник как от зубной боли. – Так разве ж это жених? Одно недоразумение. Мало того, что на год ее моложе, так еще и учиться не хочет. Собирается, видно, до конца жизни в деревенской глуши прозябать… Не-ет, Татьяне в городе мужа искать надо. Чтоб и образованный был, и непьющий, и чтоб любил ее всей душой.
Мне показалось, что при этих словах Федор Богданович оценивающе взглянул на меня, и, несмотря на искреннюю симпатию к девушке, я поспешил сменить тему.
– А не объясните мне, – заговорщически склонился я к нему, – почему некоторые обитатели монастыря ведут себя как-то странно? Не знаете, что у них там вообще происходит?
– О-о, молодой человек, – протянул бывший учитель, – ежели я начну сейчас все тайны и загадки, с Монастырщиной связанные, пересказывать, нам тут до утра сидеть придется…
– Ну пожалуйста! Тем более вон и Таня как раз освободилась, тоже, наверное, с удовольствием послушает…
– Да мы и так целый день общались, хватит с меня разговоров на сегодня, – отказалась девушка, закончив к тому времени расставлять чистую посуду на прибитой над умывальником полке. – Вдобавок у нас с Котей глаза уже слипаются, баиньки пора укладываться. Так что прощаемся с вами до завтра, мужчины, – она ловко подхватила огромного Котофея и, задорно крутанув юбкой, компанию нашу покинула.
– Тогда и один послушаю, – попытался я вернуть разговор в нужное мне русло.
– Разве что вкратце, – неохотно согласился Федор Богданович, – я ведь тоже давно уж о подушке мечтаю… В общем, первые постройки на территории нынешнего монастыря появились еще при Иване Грозном, сразу после покорения им Астраханского царства. А в правление Бориса Годунова там были возведены первые каменные палаты, в которых обосновалась значительная по численности церковная община. Кроме того, на рубеже XVI–XVII веков началось строительство и той грандиозной монастырской стены, каковую мы с вами имеем сейчас честь созерцать.
– Но на момент нападения поляков стена еще не была закончена? – уточнил я.
– Совершенно верно, тогда стена имела всего четыре башни.
– Так почему же поляки не пошли в обход, а полезли штурмом в самом защищенном месте?
– Дело в том, Александр, – пустился в терпеливое объяснение рассказчик, – что в фортификации очень многое определяется рельефом местности. Если б ты попробовал обойти монастырь по кругу, то быстро понял бы, что это невозможно, поскольку первые строители заложили его на площадке почти правильной треугольной формы. Причем с одной стороны этого треугольника протекает ручей с весьма крутыми берегами, а с другой пролегает наш знаменитый Воропаевский овраг. С тыла же эти естественные препятствия прикрывает еще и река. Потому строительство оборонительных укреплений и началось именно на третьей, самой уязвимой стороне.
– И все-таки поляки захватили монастырь!
– Не только захватили, но и прожили в нем потом более четырех лет. Это ведь именно они достроили стены, превратив тем самым монастырь в практически неприступную крепость! А их предводитель, пан Скоропадский, и вовсе не вернулся более домой, в Польшу, а благополучно провел остаток жизни – достаточно, к слову сказать, долгой – в наших краях. Вкупе, разумеется, с многочисленными друзьями-приятелями по разбойному промыслу. Правда, постепенно они ассимилировались и словно бы растворились среди коренного населения, однако если верить некоторым фактам, до сих пор сохранили друг с другом тесную связь, если не сказать – создали некую тайную организацию… Впрочем, давай все-таки, Александр, продолжим беседу в другой раз. Притомился я что-то, ты уж прости. Пойду, прилягу…
