Джон Локк - Смертельный эксперимент
– Маленького человека, – поправил я ее.
– И сколько же он прятался у тебя под кроватью?
– Часов шесть? – Я вопросительно посмотрел на Кудряшку.
– Да, около того, – ответил тот.
– Кто сказал тебе, что я в городе? Инструктор? – спросил я у Тары.
– Не важно. Ты убьешь меня или как?
– Я же сказал, что хочу попросить тебя об одной услуге.
– Ага, как же. А что за услуга?
– Ты когда-нибудь видела своего двойника?
– Эту маленькую гимнастку из Атланты? Эва, как ее там?
– Именно.
– Да, однажды я на нее посмотрела.
– Как ты думаешь, она на тебя похожа?
– И близко не лежала. Но ты ведь знаешь, как это делается. Нужно ведь только общее сходство. А какое отношение это имеет к тому, что сейчас происходит? Ты о какой услуге говоришь?
– Я хочу, чтобы ты сказала Дарвину, что тебе нужен другой двойник.
Она какое-то время молчала, и в глазах у нее появилось подозрение.
– А если я этого не сделаю? – спросила она наконец.
– Сделаешь.
– А в чем, собственно, дело? – засмеялась она.
– Дело в том, что эта девушка стала талантливой исполнительницей на трапеции. Она вот-вот должна получить свой единственный в жизни шанс, а я прошу тебя о совершенной мелочи. Если ты это сделаешь, то мы с тобой позволим – может быть, первый и последний раз в нашей сумасшедшей жизни – выжить чему-то прекрасному.
– Ага, как же. И сколько же вы с ней уже трахаетесь?
– Руку даю на отсечение, – ответил я, – что я ее никогда даже не встречал.
– Он просит для меня, – сказала Калли, выходя из соседней комнаты.
– Ой, мамочка, роди меня обратно! – воскликнул Кудряшка, увидев девушку.
– А-а-а, – сказала Тара, – красавица-убийца.
– Как ты, Тара? – поздоровалась Калли.
– Бывало и получше. А ты?
– Но ведь все зависит только от тебя, – ответила Калли.
– Понятно, так вот кто трахает эту Эву, – медленно кивнула головой Тара, лихорадочно прокручивая у себя в голове варианты. – Но ты еще и втюриться в нее умудрилась. Какое несчастье.
Тара совсем не выглядела грустной, но это были ее слова, а это уже кое-что.
– Хорошо, – согласилась она. – Я поговорю с Дарвином.
– Точно?
– Точно. А что в этом такого?
Я повернулся к Калли, чтобы посмотреть, что она думает по этому поводу, но увидел только пистолет у нее в руках, направленный прямо в лицо Тары. Она всадила ей две пули между глаз, а третья, наверное, попала мне прямо в грудь, потому что я вдруг почувствовал дикую боль. Я схватился руками за грудь и упал на пол. Калли бросилась ко мне.
– С тобою все в порядке? – спросила она. – Что, сердце прихватило?
Перед тем как окончательно потерять сознание, я услышал, как Кудряшка спросил Калли:
– А ты никогда не хотела заняться любовью с мужиком? А то я всегда к твоим услугам.
Глава 39
– Все в порядке, это просто психосоматика, – услышал я свой голос.
Открыв глаза, я попытался взглядом найти Калли, но был шокирован, увидев перед собой незнакомку в форме медицинской сестры.
– О боже! – взвизгнула она и нажала на кнопку на боковой спинке больничной кровати, на которой я лежал.
Больничная кровать?
Сестра молнией вылетела из палаты, а я остался разбираться, что к чему. Я попытался понять, что произошло. Я помнил, как Калли застрелила Тару, а потом появилась эта боль. Почему Калли застрелила Тару, было понятно. Тара была не тем человеком, который спустил бы все на тормозах. Если бы мы отпустили ее, она могла бы найти Эву и убить ее просто из вредности. В крайнем случае она все рассказала бы Дарвину, и тот отдал бы приказ убрать Эву. Поэтому то, что сделала Калли, имело смысл.
Но мне надо было это предусмотреть.
Я осмотрел полупустую комнату, стараясь сообразить, где нахожусь. Может быть, я и лежал в больничной палате, но это была не больница. Я находился в одной из больничных палат в здании штаб-квартиры «Сенсори ресорсез». Я стал размышлять, как попал сюда и успел ли кто-нибудь позвонить Кэтлин. Мне захотелось подумать об Эдди и о том, испугалась ли она. Бедняжка не могла потерять еще кого-то в своей жизни. Я хотел подумать о том, как осяду и заведу настоящую семью. Обо всем этом я хотел поразмышлять, но не мог себе этого позволить, потому что самым главным в данный момент было то, что Дарвин сделает с Калли.
Нельзя убивать людей Дарвина просто так, безо всяких последствий. Я должен был найти Калли и спрятать ее понадежнее. Я должен поговорить с Дарвином и прийти с ним к соглашению. Я попытался сесть, но заметил, что подсоединен к целой батарее медицинских приборов.
Ничего хорошего в этом не было.
Я пошарил рукой вокруг, пытаясь найти свой мобильный. Калли не могла не положить его где-то рядом. Хотя нет, подумал я, она не могла приехать сюда вместе со мной. Скорее всего, она скрывается где-то, ожидая, когда я найду возможность связаться с ней, с тем чтобы мы могли вместе решить, что будем делать с Дарвином. А может быть, она бросилась в Вегас, чтобы защитить Эву.
Подожди-ка…
Когда я свалился с этим приступом, Тара Сигель находилась в моем номере, мертвая и привязанная к креслу. Калли не могла находиться там же, когда появились парамедики из Службы спасения. Она с Кудряшкой должна была зачистить комнату, насколько это было возможно, и бежать без оглядки.
Если все так и произошло, то Дарвин должен быть уверен, что Тару убил я.
Размышляя над этим сейчас, я понял, что причина, вызвавшая жуткую боль в этот раз, была той же самой, что вызвала ее в случае с сестрами Петерсон. Это была та же самая причина, которая заставляла меня размышлять о правомерности убийства людей, получивших кредит Румпельштильцхена задолго до сестер. Именно по этой причине я все время откладывал убийство Роба и Триш в Нэшвилле, и именно из-за нее я чувствовал себя некомфортно после каждого убийства, которое выполнял по контракту с Виктором, начиная с самого первого – с убийства Моники Чайлдерс в День святого Валентина в прошлом году. Как потом оказалось, Моника не умерла в тот день, но это произошло не по нашей с Калли вине.
Просто есть люди, которые не заслуживают смерти. Я не говорю о том, что они невиновны. Не может быть контракта на убийство того или иного человека без всякой причины. Мой работодатель решил, что они виновны, и приговорил их к смерти.
Но это не значит, что наказание соответствует преступлению.
Все те годы, что я убивал, до того, как познакомился с Виктором, я был уверен, что мир станет лучше без ликвидированных мною людей. И не важно, кого я убивал – террористов, шпионов или всяких «умников» по поручению Сала Бонаделло, – это никак не влияло на мой сон.
Ну а потом, меньше года назад, в мою жизнь вошел Виктор.
Первый мой контракт с ним был на Монику Чайлдерс. Я убил ее на следующий день после того, как встретил Кэтлин. Виктор прогнал мне какую-то пургу, вроде того что у каждого из нас в жизни есть, по крайней мере, два человека, которые заслуживают смерти за свои ужасные поступки, которые они совершили по отношению к нам. Это мне было не трудно понять, потому что в моей жизни было несколько таких людей, с которыми я успешно разобрался.
Моника Чайлдерс вполне могла совершить что-то, из-за чего кто-то мог желать ее смерти, но по всем законам, божеским и человеческим, смерти она не заслужила. Думаю, что я все время это знал, но в то время двигался на автопилоте. Тогда я убедил себя, что профессиональный ликвидатор не должен думать. Я верил, что моей работой было убивать, а не давать оценку правильности приговоров.
Но, по всей видимости, мое подсознание думало иначе.
Причины для убийства Моники не показались мне достаточно весомыми, и я почувствовал облегчение, когда узнал, что она осталась жива. А потом, когда я узнал, что ее затрахали до смерти террористы, на которых я охотился, я действительно почувствовал удар.
Получатели кредитов Румпельштильцхена действительно совершали ужасное преступление, позволяя кому-то умереть в обмен на этот кредит, но ведь они были уверены, что умрет убийца, которому удалось избежать наказания. Где-то глубоко в душе я понимал, что этот смертный приговор для них был притянут за уши, поэтому, когда дело дошло до сестер Петерсон, мое подсознание взбунтовалось.
Итак, жертвы Виктора виновны в проблемах с моим сердцем. Это логично, если бы не одно «но» – последний раз я испытал боль тогда, когда Калли убила Тару Сигель. А Тара не имела никакого отношения к смертельным экспериментам Виктора.
Я, конечно, не психиатр, но думаю, что Тара подходила под определение «жертвы, которая не заслужила смерти». Естественно, она не была невинной овечкой, и существовало немало причин, по которым я с удовольствием убил бы ее собственными руками. Но она много сделала для страны, работая на правительство и убивая террористов. Кроме того, в прошлом у нас с нею были отношения, и в той ситуации, которая сложилась, я совсем не собирался ее убивать. Когда Калли застрелила ее, то я почувствовал себя ответственным за смерть невинного человека, бывшего друга, наконец – хотя этот «друг» и пытался убить меня за несколько минут до своей смерти.
