Вера Колочкова - Алиби — надежда, алиби — любовь
Саша заехал за ней ровно в половине седьмого, как и обещал. Посигналил под окном призывно. Мучения с прической пришлось в срочном порядке прекратить, просто собрав волосы на затылке в большую заколку-краб. В последний раз глянув на себя в зеркало, она махнула рукой — а, будь что будет, — показала язык, схватила ключи, сумку и застучала дробно вниз по лестнице каблуками-шпильками. По пути ударила костяшками пальцев в Веткину дверь. Условный знак — три длинных, два коротких. Ветка открыла, глянула вопросительно.
— Ну, как я тебе? — быстро спросила Надежда, повернувшись перед подругой.
— Отпад, как всегда… А что, собралась куда-то?
— Ой, ну зачем обкудакала! Куда, куда… Клуша! Вот теперь мне из-за тебя удачи не будет!
— Да ладно, суеверная ты наша… На свидание, что ль, собралась?
— Нет, Ветка. Бери выше, смотри глубже. С Сашиными родственниками еду знакомиться.
— Иди ты… — поползли брови у Ветки вверх. — Правда, что ли? Ну ничего себе, темпы — пятилетку в три года… И месяца не прошло после рокового удара скалкой по мужской голове. Везет же тебе, Надька! А ко мне б хоть какой самый завалященький мужичонка в дверь постучал! Уж я бы его скалкой так огрела, так огрела…
— Ничего, Ветка, стукнет еще! Какие твои годы? Ты, главное, жди!
— Ага. Я жду. И скалку уже приготовила, старую, бабушкину… Ни пуха тебе, Надька!
— К черту, к черту… — смеясь, махнула на бегу ей Надежда рукой. — Пока, Ветка…
Двор, в который заехал Саша, и впрямь был копия Надеждин. Те же стандартные домики-грибочки детские, те же скрипучие качели и маленький скверик в глубине. Даже, показалось, бабушки те же на скамеечках сидят. И дом был похож. И правда перепутать можно, если зайти сюда вечером, да еще и в сильно неадекватном состоянии. Прямо «Ирония судьбы» какая-то. Только более жестокая. С нераскрытым убийством, с алиби, с неразделенной мазохистской любовью…
Вздохнув, Надежда вложила ладонь в протянутую к ней по-джентльменски Сашину руку, вышла из машины. А войдя в подъезд, испуганно к нему обернулась, схватившись за голову:
— Слушай, а чего это я с пустыми руками иду? Вот ворона…
— А что такое у тебя в руках должно быть? — удивленно уставился на нее Саша.
— Ну, цветы хотя бы…
— Успокойся. Женщина женщине цветов не дарит. Это дурной тон. Пошли давай…
— Нет, погоди, Саш! А что у вас сегодня? По какому случаю праздник? Надо же подарок, наверное…
— Да не надо никакого подарка, Надежда! Вот же беспокойное хозяйство… Волнуешься, что ли?
— Ага. Волнуюсь.
— Ну, давай, давай. А тебе идет, между прочим. Столько всяческих эмоций в одну секунду по лицу пробегает, прям одна эмоция краше другой! Все смотрел бы и смотрел, как ты красиво волнуешься…
— Да ну тебя. Скажи лучше — точно праздника нет? А то поставишь меня в неловкое положение…
— Ну, если честно, праздник у нас и правда есть. Сеструха сегодня диплом защитила. Тоже теперь, как ты, юрист, между прочим. А больше я тебе ничего пока не скажу. Сама все увидишь, все узнаешь. Вперед, Надежда! Нас ждут великие дела…
Дверь Сашиной квартиры оказалась на третьем этаже — а как должно быть по-другому? Как поднимешься, сразу направо. Как и у нее. Пока Саша возился с ключом, она напрягла спину, быстро вдохнула-выдохнула воздух, состроила на лице приятную улыбку. Как страшно-то господи. А вдруг она его маме не понравится? Почему-то она сейчас очень боялась этого, как будто судьба ее решалась. Интересно, с чего бы это? Ну, подумаешь, в гости пригласили… Где тут судьба какая? Хотя чего уж там… Хватит, дорогая, хватит самой себе врать! До страха, до замирания сердечного, до дрожи в коленках хочется ей такой вот новой судьбы, с присутствием в ней этого красивого доброго парня… Эмоции, говоришь, тебе мои нравятся? Господи, да я тебе столько выдам этих эмоций, разнообразных и всяческих, что мало не покажется. Я и сама по ним соскучилась за те три года, что жила рядом с положительным и равнодушным мужем своим Витей…
Саша между тем открыл дверь, подтолкнул ее слегка в спину, завел в прихожую.
— Мама! Олька! Вы где? Мы уже пришли! Идите знакомиться! — крикнул он куда-то в район кухни. А может, там была не кухня. Судя по огромной прихожей, квартира вовсе не была однокомнатной, как у нее. Странно. Дом-то однотипный… Увидев ее растерянность, Саша тут же пояснил:
— Да, не удивляйся. Раньше эта квартира тоже была однокомнатной. А потом родители соседнюю трехкомнатную купили, расширились, так сказать. Тогда еще отец жив был…
— Мам, ну ты где? — снова крикнул он нетерпеливо. — Иди, знакомься! Вот она, моя спасительница со скалкой! Теперь уже, слава богу, без скалки…
Что-то странное послышалось вдруг Надежде в Сашином голосе. Лукавство какое-то, что ли. Она посмотрела на него удивленно, спросить хотела, да не успела.
— Иду, иду! — раздался игриво-напевный голос из коридора. — Иду, ребятки…
Надежда напряглась внутренне, хотела снова резко вдохнуть-выдохнуть, но успела только вдохнуть. А выдохнуть уже не успела. Она и сама не поняла поначалу, что такое с ней произошло — решила, глюки уже начались от нервного дрожания организма. Потому что вместо Сашиной мамы в прихожую выплыла собственной персоной ее бывшая работодательница. Так в дурном сне бывает — ждешь одного человека, но вместо него появляется чудище с рогами и змеиной пастью…
— Господи, Надежда… — проговорила совершенно нормальным человеческим голосом «глюк» Елена Николаевна. Хотя и не совсем человеческим. В нормальном человеческом голосе столько удивления не бывает. — Как это… Погоди, но этого не может быть… Это и правда ты, Надежда? Но…
Больше у бывшей работодательницы слов для бывшей подчиненной в лексиконе не нашлось. Слава богу, хоть способность выражать свои эмоции взглядами да жестами осталась. Так и стояла она в дверях удивленным изваянием, пялила на них глаза да руками разводила довольно неуклюже — то от Саши к Надежде, то, наоборот, от Надежды к сыну ладонь тянула. В прихожую тем временем выскочила прехорошенькая пухлая девчонка в стильных джинсиках, очень мило обтягивающих основательные круглые ножки, улыбнулась гостье ласково.
— Здравствуйте! Очень приятно! Я Ольга, Сашина сестра! А вас Надеждой зовут, да? — быстро затараторила она, подходя к Надежде. Оглянувшись на мать, спросила испуганно: — Мам, ты чего? Случилось что-нибудь? — Не дождавшись ответа, снова повернулась к гостье: — Ой, да вы проходите! Нам Сашка про вас все уже рассказал! И как вы его скалкой по голове огрели, и как потом в милицию ходили, и как вас за это с работы уволили… Одни из-за него у вас неприятности, в общем! — Потом, обернувшись снова к матери и страшно понизив голос, прошептала: — Ну мама, ну ты чего… Что это с тобой, в самом деле? Неудобно же…
— Да погоди, Олька. Не тарахти, — шагнул к сестре Саша, слегка приобняв за круглые плечи. — Дай маме в себя прийти. Видишь, она пока осознать не может, кого она в тот день так вероломно обездолила, с работы выгнав… Для тебя ж старалась, глупая! Хотела тебе местечко освободить. Порадеть, так сказать, родному человечку.
— Мам, это что, правда? — округлила и без того круглые глаза Оля. — Что, Надя — та самая, которую ты уволила? Твоя бывшая юристка?
— Ну да… Правда, конечно… — наконец подала голос Елена Николаевна. — Что ж, действительно, так и получилось… Ты ведь в тот день в милицию бегала, да, Надежда? Я помню, как ты задержалась надолго. А я тебя за это, значит… уволила?! Ты моего сына спасала, а я тебя…
— Да, мам, так оно все и было. — Грустно подтвердил ее догадки Саша. — Ты еще в тот день, помнишь, все требовала от меня, чтоб я тебя познакомил со своей спасительницей. Очень уж отблагодарить ее порывалась. Вот, отблагодарила, значит. С работы взашей выгнала.
— А ты что, знал? — тихо спросила Надежда. — Ты знал, что я у твоей мамы работала?
— Нет, не знал, конечно. Откуда? Я вчера только догадался.
— Как?
— А я, знаешь, решил действовать твоими методами, Надь. Ну, то есть тоже праведным сыщиком заделаться, справедливость восстановить… Вот и решил пойти к тебе на бывшую работу, права покачать. Чего это вы, мол, свою бывшую юристку, господа хорошие, так незаконно уволили? Еще судом твоих обидчиков хотел припугнуть, восстановлением на работе…
— А как… Как ты узнал, где я работала?
— Господи, да Ветке твой позвонил, она мне телефончик продиктовала! Вот тут я и обнаружил, что пойти права качать мне надо не к кому-нибудь, а к собственной матушке.
— О господи! Но как же это, Саша… Надежда… — всплеснула руками совсем по-бабьи Елена Николаевна. — Ничего себе, опозорилась перед сыном…
— Ладно, дамы, давайте хотя бы за стол сядем! Чего мы в прихожей стоим, как неродные? Мы с Надеждой с голоду умираем! Мы слишком много пережили за последние дни, и потому нам полагается усиленное белковое питание. Что у нас сегодня припасено для праздничного ужина? Пахнет — умереть от аппетита можно!
