Евгения Михайлова - Сломанные крылья
– Привет. У меня нет слов. В смысле, маньяк, он и есть маньяк. Короче, была очная ставка с матерью Смирнова. Он молчал, как сволочь, а когда мать увели, сказал, что покажет захоронение мертвой женщины из погреба и, как оказалось, мертвого ребенка этой женщины, но только в случае, если к нему приведут на свидание Олю.
– Это шантаж. Ты согласишься?
– Серега, у нас частный психолог и стратег – ты. Я советуюсь.
– Я бы, конечно, сказал: ни в коем случае. Она не реабилитировалась, для нее это опасно. Но есть еще живой ребенок. Допустим, живой. Как без вскрытия этого железного черепа нам узнать, способен ли он расчувствоваться при виде Оли, не скажет ли правду?
– Насчет вскрытия мне понравилось. Но как вести себя Оле, если она согласится? Она ведь может его еще больше ожесточить, если не оправдает ожидания?
– Это вопрос. Соберемся втроем и будем решать.
Дмитрий так поставил ряд стульев в углу зала ожидания, что Зина видела только его, коробку конфет, которую он купил в буфете, бутылку вина и два фужера. У нее горели щеки и блестели глаза. Он потянул ее за руку и поцеловал. Ей показалось, что она никогда ничего подобного не чувствовала. Голова пошла кругом. Он открыл вино, открыто добавил две ампулы препарата в ее фужер, а она смотрела только в его глаза и смеялась. Она уже не помнила ничего, кроме того, что ей так здорово сегодня повезло: она встретила настоящего мужчину, и он в нее влюбился с первого взгляда. Он вроде бы даже не говорил ничего такого, но Зина чувствовала. Он спросил:
– Ты ничего? Мы, случайно, не перебрали? А то дорога дальняя.
– И куда мы едем? – продолжала безмятежно смеяться Зина.
– Как там… Забыл эту песню. За туманом, что ли, за запахом тайги.
Зина вдруг серьезно посмотрела на Дмитрия, осторожно взяла его руку и поцеловала в ладонь. У него сердце дрогнуло. Ирина, которая наблюдала эту сцену, отвела глаза.
К спальному вагону поезда Москва – Владивосток Дмитрий вел Зину, обняв за талию, как казалось окружающим. На самом деле он практически ее нес. Проводница посмотрела билеты на два места:
– Не поняла. Она одна, без вас, поедет?
– Конечно. Кто ж свою девушку оставит в купе с чужим человеком?
– А она не чересчур пьяная, ваша девушка?
– Ну что вы? Просто провожали ее сейчас. Ей всегда сначала в голову ударяет. Поспит часок, и все пройдет.
– Нет, – насупилась проводница. – Я бригадира позову.
– Зачем? – невинно улыбнулся Дмитрий. – Вы моему слову не верите? – Он аккуратно и демонстративно положил в карман проводницы деньги.
– Идите. Укладывайте на часок. Только пусть не закрывается изнутри. Мало ли что.
– Конечно, – широко улыбнулся Дмитрий. – Я на вас полагаюсь.
Он довел Зину до ее купе, снял с нее пальто, повесил на вешалку, сверху – сумку. Придержал ее, обнимая, и внимательно осмотрел костюм. Пиджак с довольно глубокими карманами. В один из них он положил деньги, выделенные Ириной. Затем расстегнул тугой пояс на юбке, снял сапоги и уложил ее на полку с расстеленной постелью. Зина уже с трудом держала глаза открытыми. Он укрыл ее одеялом. Дождался, пока опустятся ресницы, и осторожно вышел, стараясь бесшумно закрыть дверь.
Зина успела провалиться в глубокий сон. Не видела, как в купе заглянула проводница. Когда поезд тронулся, вдруг проснулась, осмотрелась с недоумением, позвала: «Дима, ты здесь?» Ей никто не ответил. Она приподнялась, увидела вешалку со своим пальто и сумкой и больше ничего. Никого. Она чувствовала, как ослабели ноги и руки, но приступ страха позволил ей вскочить с места. «Это поезд. Он куда-то едет. Я одна. Сейчас сюда кто-нибудь войдет». Зину качнуло к двери, и она сумела повернуть внутренний замок. До своей полки добралась, покрытая холодной испариной. Ее качало, штормило, бросало в жар и холод. Она упала лицом в подушку и поплыла во тьму.
* * *– Ты хотел меня видеть, Виктор? – Оля спокойно смотрела ему в лицо своими огромными голубыми глазами.
Он дрожал от волнения. Он все ночи ждал этого свидания. Она может сейчас дать ему надежду или вынести смертный приговор. Следователи ей помогают. Он покажет, куда положил ее сына. Он сделает все, чтобы они его нашли. Если только она… Что она? Как он сейчас узнает, правду она ему говорит или нет? Она не врала даже тогда, когда он мог ее убить. А сейчас… Сейчас тоже не сумеет. Он ее знает лучше, чем себя.
– Да, хотел. Они хотят, чтобы я показал им одно место. Там похоронена женщина, которая была до тебя. Она сама умерла.
– Так покажи.
– Я хочу сказать, что все зависит от тебя. От того, насколько я тебе поверю.
– И чего же ты хочешь?
– Чтобы мы нашли нашего ребенка. Чтобы ты была на суде. Чтобы ты записала сына на меня. Чтобы ты ждала меня и приезжала на свидания.
– Я предполагала, что могу это услышать. Послушай, Виктор, тебе не кажется, что ты сначала должен доказать свои намерения? Покажи место захоронения. Скажи, где мой ребенок. Тебе все зачтется, а мне будет легче решать. – Оля крепко сжала на коленях ледяные от волнения руки.
– Мне зачтется, а ты выйдешь за своего амбала и отдашь ему моего ребенка!
– Господи, опять! Мой бывший жених уже женился, а мне нужен только мой сын. Скажи сейчас, где он? Куда ты его отвез?
– Мы договорились, что сначала я покажу другое место. Ты поедешь туда?
– Да, – решительно сказала Оля, пытаясь скрыть дрожь. Этот вариант не был предусмотрен.
– Там, с той женщиной, я закопал ребенка. Я их не убивал. Просто отлучился на время, потом спустился в погреб, а она уже родила. Они были мертвыми. Может, с ней было что-то не так.
– Она родила там ребенка? Он умер? Ты их где-то зарыл? – Олино лицо стало белее стены. – Я все тебе обещаю, Виктор. Все, о чем ты говорил. Делай заявления. Извини, мне нужно выйти. Здесь нечем дышать.
Оля почти упала на руки Славы, который вместе с Сергеем прослушивал всю встречу.
– Вызвать врача? – спросил Слава.
– Нет, я хочу домой.
– Сейчас Сергей вас отвезет.
Сергей вошел в кабинет Славы минут через сорок.
– Мать вызвала Оле «Скорую». У нее сердечный приступ.
– Взяли в больницу?
– Нет. Купировали дома. Сделали успокоительный укол. Я терзаю себя, Слава. Не получилось. Он ведь ей не поверил.
– Почему ты так решил?
– Сначала все было ничего. Но потом, когда он сказал про мертвого ребенка… Я смотрел на нее, как и он. Ей не поверил бы ни один убийца на свете.
– Ну, что делать. Мы использовали этот шанс. Он сказал слово, попробуем выжать из этого все, что можно.
Глава 28
Оля проснулась, открыла глаза и вновь опустила ресницы. Не нужно пока просыпаться. Опять окажется, что все плохо. Но она уже вспомнила. Виктор говорил о мертвом ребенке. О другом. Но что ему мешало так поступить и с ее сыном? «Господи, дай знак, если у меня есть надежда», – умоляла Оля. В комнату вошла мама с подносом.
– Оленька, позавтракай. Здесь теплое молоко, гренки в омлете. Можно с тобой Никита пару часов посидит? Мы с Верой Михайловной ходить учимся. Ее скоро выпишут.
– Как я рада! Скажи ей, что я приду, как только смогу.
– Да она все понимает. Тебе незачем спешить. Дома увидитесь, наговоритесь.
– А почему здесь Никита?
– Пришел проведать. Он ведь звонит следователям, знает, как тяжело тебе вчера пришлось.
– Но они мне скажут, когда ехать на это… захоронение? Если я не поеду, он ничего не покажет.
– Можешь не волноваться. Они обязательно тебя возьмут. Никита войдет?
– Конечно.
Никита вошел, улыбнулся, раздвинул шторы и сел у окна. Оля выпила молоко, съела один гренок, поставила поднос на столик.
– Скажи, Ники, ты веришь, что он не убил моего сына?
– Не тот тип, чтобы верить ему или нет. Его нужно ставить перед необходимостью говорить правду. Как это делается? Надеюсь, Сергей и Слава знают. Я поеду с вами туда, где он зарыл тела. Слава разрешил.
– Нет, не надо. Меня везут в качестве приманки, что ли. Чтоб он потом показал, куда моего ребенка отвез. Понимаешь, я должна его обмануть, чтоб он поверил, что я запишу на него ребенка, буду ждать и все такое.
– Какая же скотина! Такое требовать от тебя!
– Не во мне дело. Тебе нельзя там появляться. Если он тебя увидит, замолчит навсегда.
– Не увидит. Тебе страшно?
– Я даже немножко умираю. Не представляю, как дотерпеть до конца. И каким будет конец?
Слова утешения, как чувствовал Никита, бесполезны. Он подошел к Олиной кровати, присел на краешек и страстно поцеловал ее в губы. Он словно говорил: моя любовь всегда с тобой. Олю как будто окатила теплая волна. Она почти забыла за все время разлуки, как это у них было. Ее тонкие руки нежно обвились вокруг его шеи. Никто больше ничего не контролировал. Они были вдвоем в каком-то волшебном луче, и холодное солнце вдруг расплавилось за окном, и тела их узнали друг друга в бесконечной тоске и жажде.
