Татьяна Воронцова - Время черной звезды
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо осведомилась Хлоя, разглядывая ее побледневшее лицо.
На стуле с высокой спинкой, развернутом под углом к столу, сидел Нестор в свежей голубой рубашке и тоже смотрел на Нику. За спинкой другого стула, явно предназначенного для нее, стоял Деметриос. Оба молчали. Негромко гудел кондиционер.
– Все в порядке, спасибо, – ответила Ника, натянуто улыбаясь.
– Не волнуйся, Вероника, – мягко произнес Нестор и, к вящему ее ужасу, надел резиновые перчатки. – Это абсолютно безопасно.
В эту минуту она поняла очень хорошо, что чувствует приговоренный к смертной казни, когда оказывается в помещении, посреди которого установлен электрический стул…
Невозможно.
Невозможно заставить себя сделать первый шаг.
…или маленькая девочка, которую мама приводит за руку в кабинет стоматолога.
Еле слышно вздохнув, Деметриос переступил с ноги на ногу. Его непроницаемый вид Нику не обманул, она считала по плотно сжатым губам все раздражение, которое он испытывал при виде ее колебаний.
Ну, хватит. Подошла… села… все.
– Тебе удобно? – София подсунула ей под поясницу бархатную диванную подушечку. – Главное не напрягайся и тогда не будет больно.
Ловко и быстро Нестор подготовил кожу ее предплечья: сбрил невидимые волосинки, обезжирил спиртосодержащим составом, смазал антисептиком. Затем нанес тонкий слой геля и взял в руки татуировочную машинку. Почувствовав на своем плече руку Деметриоса, Ника перевела дыхание и расслабилась.
Было интересно. Немного больно, как и обещал Деметриос, но интересно. И почему ожидание боли всегда мучительнее, чем сама боль? Вибрируя, иглы выпускали под кожу краситель, и постепенно на ней вырисовывалась звезда.
– Я видела… – неожиданно для себя заговорила Ника, наблюдая за танцем игл. – Помнишь, Димка, ты еще спросил, что со мной? Я видела змея с короной на голове, а в короне на месте центрального камня сияла звезда. Почему я сразу не вспомнила? Мы лежали с тобой на том маленьком пляже…
– Аристофан называл Диониса «струящей свет звездой ночных Мистерий». На монетах с Крита, где зародился его культ, изображена звезда в центре лабиринта.
– Великая Богиня-Мать и Сын-Звезда. Где я читала об этом? – Она бормотала, словно в бреду. – А корона? Почему змей в короне?
– Согласно мифам орфиков, Дионис родился в пещере, где сразу же был провозглашен Царем Мира.
– Царем Мира, вот как…
– В орфическом мифе Диониса расчленили титаны. Роберт Сегал расшифровывает его так: «Молодой бог Дионис взошел на трон, как только родился в пещере на острове Крит. Но титаны зеркалом отвлекли его внимание, и пока дитя глядело в него, увлеченное собственным отражением, они разорвали его на куски и поглотили. Только сердце его осталось. Это значит, что Дионис, увидев свой эйдолон, отражение в зеркале, в известном смысле раздвоился и исчез в зеркале, рассеялся во Вселенной. По словам орфических мудрецов, это означает, что мировая душа разделилась и растворилась в материи. Но мировой дух остается целым и чистым, даже соприкасаясь с материей».
– Царь Мира.
– Да.
– Царь-Змей.
– Точно.
Змей… Не тот ли, что обитает в Корикийской пещере? Змеевидный монстр, появления которого Ника однажды ждала и, возможно, желала. Или в Корикийской пещере никогда не водилось никаких змей? Тогда, жарким летним днем, она спросила, и Деметриос ответил, но смысл его ответа начал доходить до нее только сейчас.
Название пещеры происходило от слова «корикос», обозначавшего кожаный бурдюк для изготовления медового напитка, который на Крите заменял вино и о котором шла речь в преданиях, посвященных рождению Зевса в одной из критских пещер. Но имя «Зевс» было привнесено уже греческим истолкованием. Для критян рождение божества представлялось заревом, исходящим из пещерной тьмы, – это была скорее жизнь, прорвавшаяся из небытия, чем возгорание духа святого. Тифон, Дельфина… бесполое или двуполое чудовище, враждующее с Аполлоном… Значит, существует связь между мифом о борьбе бога с драконом и таинственным событием в Корикийской пещере, между победой одного бога и пробуждением другого. Божество – Дионис и Аполлон, два сына одного отца, две стороны одной медали, – лишь временно утрачивало силу, по сути оставаясь непобежденным. В Дельфах, как и в других центрах своего культа, Дионис занял место более древнего образа неиссякаемой жизни, который в определенном смысле уже и был Дионисом – только не под знаком вина, а под знаком меда.
– Почему женщины?
И этот вопрос она задавала неоднократно, но сейчас он вырвался опять.
– Помнишь фиванскую версию истории рождения Диониса? – Обойдя стул, Деметриос уселся на пол, сжал пальцы Ники своими горячими пальцами. – Дионис – единственный из богов – появился на свет в виде эмбриона, как существо, первое движение которого в материнском чреве является наряду с опытом собственного бытия наиболее непосредственной манифестацией жизни, доступной только женщинам.
– Красавица и чудовище? Принцесса и дракон? – шепотом вопрошала Ника, глядя на сидящего у ее ног темноволосого дракона. – Женщина и змей?
– В точности не известно, было ли имя Ариадны на Крите тем же самым, что имя богини подземного царства в Аттике, то есть Персефона. В греческую эпоху критяне чтили собственного Зевса, подчеркивая его критское происхождение прозвищем Критаген. Ему же принадлежала знаменитая пещера. Если опустить имена «Зевс» и «Дионис», то можно увидеть великое анонимное змееподобное божество, которое, как утверждал Гимерий, в критских пещерах устроило себе свадьбу.
Он говорил низким тихим голосом, от которого по всему телу Ники проходили сладкие медленные волны. Нестор продолжал работать. Хлоя и две ее дочери молча стояли у стены.
– Вспомним знаменитый миф о похищении Персефоны. Аид, Плутон, подземный Зевс – всего лишь псевдонимы похитителя. Критский Загрей, по свидетельству Эсхила, отождествляется то с подземным Зевсом, то с его сыном, также обитавшем в подземном мире. Имя «Загрей» («ловец живой дичи») – еще один псевдоним, за которым скрывается один из великих богов, возможно, величайшее божество всех времен. Это божество посещает в пещере свою дочь, и та рожает ему его самого в качестве сына. Происходящее между Дионисом и Ариадной повторяется здесь, в архаическом мифе, где зачатие и рождение не выходит за рамки одной и той же пары. Оплодотворяя мать или дочь, сын или супруг порождает мистического младенца, который позже, в свою очередь, соблазнит собственную мать. Для таких хитросплетений как нельзя более уместен облик змея. Это ничем не прикрытая форма зои, в которой она является до предела редуцированной по отношению к самой себе. Такую форму для первозачатия от собственного сына принимает богиня-мать Рея. Однако в большей степени змеиный облик соответствует мужскому партнеру – сыну и одновременно супругу, который проходит сквозь поколения матерей и дочерей, обнаруживая непрерывность, подобную непрерывности зои.
Нестор обработал готовый рисунок антисептиком, предварительно удалив с него капельки крови, смазал толстым слоем мази и наложил повязку. Тогда только Ника осознала, что последние полчаса, а может, больше, находилась в состоянии транса. С трудом она выпрямилась на стуле и потрясла головой.
– Посмотри на меня, – обратился к ней Нестор. – Все в порядке?
– Да.
– Голова не кружится?
– Нет.
– Хорошо. Завтра вечером снимешь повязку и ополоснешь руку прохладной водой. Деметриос расскажет, что делать дальше, чтобы заживление прошло без проблем.
Ника открыла рот, собираясь спросить, когда и как они с Деметриосом покинут этот гостеприимный дом, учитывая, что он окружен неприятелем, но тут вошла Леонора, держа в руках предмет, напоминающий столик для телефона. Небольшая круглая столешница, высокие изогнутые ножки… Следом за ней – София. Младшая сестра несла не то кубок, не то вазу для фруктов… Ну конечно! Как же его не узнать? Святой Грааль. Гораздо роскошней, чем тот, который оказался подлинным в фильме про Индиану Джонса, но без излишеств. Не золото, но и не дерево. Черненое серебро. Ника украдкой ущипнула себя за левый бок.
Что я здесь делаю?
Но отступать было поздно. И некуда. И вообще.
Посреди комнаты установили столик, на столик – чашу. Вошедшая последней Хлоя (исчезновения их Ника не заметила, голос Деметриоса ее почти усыпил) наполнила чашу рубиновым вином из декантера, отступила на несколько шагов и встала рядом с дочерьми. Когда с приготовлениями было покончено, Нестор покинул место за большим столом и, держа правую руку за спиной, не спеша приблизился к «телефонному» столику, который в результате всех манипуляций, кажется, обрел статус алтаря. Сердце Ники учащенно забилось. Она не спускала глаз с этой спрятанной руки. Что там?
