Марина Крамер - Убей свою любовь
– Что-то больно ты разговорилась, женщина, – чуть повысил голос мой собеседник, и я сочла за благо умолкнуть на всякий случай. – Если я так сделал, значит, мне было надо. В общем, я тобой доволен, возвращайся. Когда понадобишься, я позвоню.
Я дотянулась до тумбочки, взяла сигарету, закурила и перевернулась на живот. Мучило желание позвонить Сашке, но я постоянно одергивала себя – нет, я могу проговориться, могу что-то лишнее ляпнуть, а чуткий Акела мгновенно вцепится в меня и выпотрошит, как кот наволочку. Нет, нельзя...
Улетать я должна была завтра вечером, а потому решила, что сейчас отосплюсь, предварительно приняв горячий душ, а потом пойду все-таки гулять. Погода вроде бы наладилась, хотя стабильность и Питер – это разные вещи, здесь атмосферные явления сменяют друг друга с частотой, не поддающейся никакой логике. Но ничего, потерплю. Я почему-то была интуитивно уверена в том, что прогулка по городу даст мне внутреннее успокоение, вернет равновесие и примирит с жизненными обстоятельствами. Этот город удивительно подходил мне, хотя по темпераменту вряд ли можно было это заподозрить.
* * *Выспавшись, я начала собираться. Было около восьми вечера, уже давно стемнело – я вообще заметила, что тут сумерки не подкрадываются, как у нас, а падают на тебя внезапно, когда ты этого еще не ждешь. Только что было светло – и вдруг раз! – горят фонари, машины моргают фарами, а окна домов одно за другим расцвечиваются огнями. Меня всегда это интересовало – то, что происходит там, за окнами. Чужая жизнь манила, казалась идеальной, не такой, как у меня. Незнакомые люди за окнами не знали горя, у них не было неприятностей, обид, огорчений – они были счастливы и всем довольны. Такой идеальный кукольный мир, в котором, несмотря на его внешнюю привлекательность, я совсем не хотела оказаться. Только наблюдать со стороны.
Я брела по Староневскому в сторону Лавры, под ногами квасился снег, превратившийся за день в кашу, но даже это не делало Питер менее приятным. Поражало другое – кроме вот этой каши под ногами, здесь совершенно не было привычной моему глазу уличной грязи. Я поймала себя на том, что, покурив, несу окурок до попавшейся урны, а не бросаю под ноги – неудобно испортить эту чистоту. Интересно, это тут люди такие или просто дворники хорошо работают? Вторым моментом, разительно отличавшим питерскую публику от любой другой, была готовность помочь. Незаметно для себя свернув на какую-то улицу, ответвлявшуюся от Староневского, я минут через десять совершенно не соображала, куда мне теперь идти, стояла посреди тротуара и растерянно озиралась по сторонам. В нашем городе, если ты спрашиваешь дорогу, тебе молча задают рукой нужное направление – и все. А здесь... Первая же бабулька, к которой я обратилась за помощью, радостно ухватила меня за руку и повела за собой, хотя перед этим держала путь абсолютно в противоположном направлении:
– Идем, детка, я тебя провожу, не то снова заблудишься.
– Да вы мне просто скажите, как пройти, и все, – попыталась я удержать отзывчивую старушку, чтобы не нарушать ее планов, однако бабуля и слышать ничего не хотела:
– Мне нетрудно, зато будет спокойно, что ты не заблудишься еще сильнее. У нас тут улицы такие хитрые, что приезжему не сразу по силам разобрать.
Все оказалось предельно просто – я повернула в подворотню и через три сообщающихся дворика вышла с другой стороны. Искренне пожелав бабуле доброго здоровья, я устремилась в сторону отеля, стараясь больше не задумываться на ходу и не сворачивать никуда – от греха подальше.
Прогулка пробудила во мне аппетит, и я завернула уже по традиции в бистро – оно еще работало, и посетителей на сей раз было довольно много. Для меня нашлось местечко за одиночным столиком у окна, я скинула куртку и блаженно вытянула ноги. Больная гудела от напряжения, но я не особенно обращала на это внимание – Фо Ду говорил, что нельзя потакать капризам организма, нужно учить его преодолевать слабости и боль, если она в рамках терпимой. Закурив, я разглядывала интерьер. Судя по всему, хозяин обладал тонким вкусом и безупречным чутьем. Здесь все было настолько гармонично, что даже при сильном желании придраться к оформлению сделать это не представлялось возможным. Я заметила, что рисунок на потолке вокруг огромной колонны в центре зала, имитировавшей небольшой газетный киоск и одновременно служившей шкафчиком для хранения специй, – летящие друг за другом птицы и повар – с точностью повторялся и в росписи посуды. На больших салатных тарелках летела точно такая же развеселая цепочка. Какао тут подавали в медных чайничках, а душистый травяной чай – в кирпичного цвета керамике. А еще меня поразили здешние кондитерские изделия – совершенно натуральные французские пирожные, по вкусу не отличавшиеся от тех, что я пробовала в Париже, когда летала туда с Сашей. Но что самое главное – тут не было громкой музыки, раздирающей слух и мешающей общаться. Деликатный французский шансон, негромко доносившийся из динамиков, абсолютно не раздражал, напротив – создавал определенную атмосферу. В общем, я влюбилась в это место.
Закончив ужинать, я побрела в отель, по дороге завернув в маленький круглосуточный магазин за сигаретами и пачкой сока. С удивлением отметила про себя, что прогулка и последовавший за ней довольно долгий ужин расслабили меня и вытеснили из головы весь ужас сегодняшнего дня. Это было очень кстати – мучиться ночью от кошмаров совсем не хотелось.
В номере ожидал сюрприз – огромный букет и записка: «За хорошую работу». Содрогнувшись, я взяла вазу и отнесла на ресепшен администратору, сославшись на аллергию.
* * *Следующий день я провела в музее. А как можно побывать в Питере и не посетить музей любимой поэтессы? Я фанатично обожаю Ахматову, цитирую ее страницами наизусть, а потому не посмотреть квартиру, в которой она жила, считала кощунством. Тем более что располагался дом-музей относительно недалеко.
Благообразные старушки-билетерши, смотрительница с тихим голосом, выдавшая мне электронный гид и объяснившая, как им пользоваться, подъем по лестнице и, наконец, дверь в квартиру – все это настроило меня на лирический лад. Я ходила по комнатам, помнившим шаги Ахматовой, и про себя декламировала стихи. Здесь меня вдруг охватил такой покой, что если бы было можно, я осталась бы в этом доме навсегда. Уже отзвучали последние слова электронного гида, а я все кружила по квартире, разглядывая мебель, письменный стол, низкое широкое кресло, книги, принадлежавшие Ахматовой. Я всегда чуть-чуть завидовала талантливым людям – им подвластно что-то такое, чему никогда не научатся обыватели, в том числе и я. Даже немытый байкер Слива, прозванный так за вечно синий нос, и то вызывал во мне уважение своим умением складывать вроде бы обычные слова в поэтические строки. Я же умела только засылать патрон в патронник и не промахиваться по мишени...
* * *Вечерний аэропорт, сутолока, раздражающая толчея кругом, холодное кафельное «щупальце», связывающее основное здание с небольшой полностью стеклянной «таблеткой», откуда производятся выходы к самолетам, длиннющий траволатор, которому не видно конца-края, и ощущение такое, что если вдруг перепутал выходы на посадку, обратно вернуться возможности уже не будет. Голубой и белый кафель стен создает ощущение больничного подземного перехода – такой бывает в любом большом лечебном учреждении. В общем, я чувствовала себя до предела неуютно и некомфортно. Скорее бы уже в самолет – и взлететь.
В мягком кресле я окончательно расслабилась и задремала. Было почему-то страшно жалко улетать, расставаться с городом, который оказался похож на меня. Возможно, когда-нибудь я сумею уговорить Сашку переехать сюда.
* * *Встречал меня Никита. Ну, понятно... Вот только интересно, что они изобрели в качестве легенды – куда подевался мой дорогой муж? На мой прямой вопрос Никита, сделав честные глаза, объявил, что Акела поехал по делам в Москву, вернется через пару дней. Н-да... И как бы они объяснили мне потом, почему его хладное тело обнаружено в Питере? Явно папины делишки...
Косвенно мои подозрения подтвердил Никита по дороге домой. Слово за слово – и я услышала, что у отца какие-то неприятности в банке, из арендованной женой крупного бизнесмена ячейки пропали алмазы на сумму более десяти миллионов долларов. Если честно, я вообще плохо понимала, как можно держать такие ценности в банке России, когда имеешь возможность делать это в благополучной Швейцарии. Банк не государственный, коммерческий, а они банкротятся так же часто, как раскалываются яблоки при падении с дерева. Даже тот факт, что председатель совета директоров, Ефим Иосифович Гельман, не делает банк надежным. Но вот интересно – кто мог вынести из охраняемого помещения камни, хранившиеся в сейфе с кодовым замком? Определенно, человек должен быть бесстрашным и наглым. И иметь доступ в банк. Но вот с какой целью Сашка поехал в Питер? И откуда мой заказчик знал о поездке? О-па...
