Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья
Ради Юры приехал в Москву израильский хирург. Он дал хороший прогноз относительно операции. Его болезнь, скорее всего, не генетическая, к такому выводу он пришел. Возможно, повреждение мозга еще в утробе матери от ее падения. Или что-то случилось во время самих родов. А это повышает шансы на успех.
Они занимались подготовкой мальчика к поездке. Лечили зубки, Мария возила Юру к профессору в Бакулевский центр: укрепляли по системе сердце.
Берта, наслаждаясь передышкой, делала передачу о канистерапии. Такая приятная, нежная работа. Радостная, хоть и с болью, конечно. Они снимали в детских домах, больницах, хосписах. Люди и звери встречались для любви и спасения. Расставались, чтобы ждать возвращения.
В тот день она вернулась домой, когда Петя, который что-то делал для комнаты Юры, собирал мальчика на прогулку. Внимательно рассматривал коляску.
– Удивительно, – сказал он Берте. – Такая отличная конструкция. Я проверяю ее по-всякому. Она выдерживает любые испытания. Попытаюсь повторить. У нас нет такой технологии.
Он повез Юру на улицу, Берта задержалась, чтобы переодеться, очень быстро их догнала. Ей оставалось пройти до них пару шагов. Петр аккуратно, спокойно вез коляску по широкой дорожке. Вдруг их начал обгонять велосипед. Берта не поняла, что случилось. Сначала увидела, как велосипед вильнул, чуть не упал на коляску, потом вывернул и исчез за углом… А коляска разлетелась на обломки. Такие мелкие, что так просто не бывает. Дальше были дрожащие ручки сына, который не успел заплакать, белое лицо Петра, собственная кровь по подбородку от прокушенного в крике языка.
Они оказались дома. Мария и Амина схватили ребенка. Петр сложил все обломки коляски в пакет. Домой мчался с работы Анатолий. Ехал Кольцов. Отдавал команды Земцов.
А Берта, для страха и паники которой Анатолий не оставил места в просторном мире для счастья, заперлась в ванной и сползла на пол. Билась головой о стену, стонала сердцем, рыдала израненной душой. Только такая проклятая судьбой баба, как она, позволила себе навлечь беду на больного ребенка. Это демонстративно не несчастный случай. Опять наглое вторжение. Опять наступление, опять угроза. И если бы ей…
Она не слышала, как открыл дверь Анатолий, но уткнулась лицом в его ладони, как в последний свой кусочек покоя.
– Успокойся, – хрипло сказал Анатолий. – Профессор едет к нам. Масленников тоже, осмотрит то, что осталось от коляски, возьмет пробы. Юра не пострадал. Несколько царапин.
– Нет, – стонала Берта. – Юра пострадал. Перед операцией. Он думал, его спасли. А все по-прежнему страшно.
– Надо терпеть. Надо думать: он не пострадал, потому что не был назначен жертвой. Сын должен поймать свой единственный шанс и стать здоровым. И без тебя ему никак.
Глава третья
И мне до боли ты нужна
И это просто называется
Любовь, охота и война.
Как хорошо, когда нет времени болеть, плакать, бояться. Нужно было писать, снимать, готовиться к поездке на операцию. Вторичную реабилитацию после клиники решили проводить дома. В центре «Антонтутрядом». Юра там многих уже знал. Его любили. Семья будет много времени проводить с ним.
Как-то утром, когда Берта собиралась на работу, к ней вошла мама.
– Доченька, я хочу тебя попросить. На это время, хотя бы на это время, пока не сделали операцию, мальчик не окреп, не ввязывайся больше в эти ужасные разоблачения. Не нужно больше притягивать беду. Ты прости меня за то, что сделаю тебе сейчас больно. Но прошу: вспомни о Владике.
– Я никогда о нем не забываю. Попробуй меня понять. Спрятаться на время уже не получится. Такая тут война… На ней нужно защищать своих детей. Вот поэтому спрятаться нигде не получится. И я запустила документальный сериал: «Живодерская рать». Я там соберу все, что случилось с нами, с Владиком, с детьми Юриного детского дома. С убитыми ради грязных денег животными. Расскажу о мертвых и живых людях. Мертвые скажут больше, чем живые. Мертвые враги тоже. Понимаешь, они, как стоглавый дракон. Им рубят ядовитые головы, а они все возрождаются. Дышат не только на нас. На всех.
– Отступать некуда? – грустно спросила мама. – А ты с детства так не любила фильмы и книги про войну. Даже не могла смотреть на обложки. Я верю, что все так, как ты говоришь.
– Я с тобой, – шепнула Берта в ухо матери, которое окутала серебряная волна совсем недавно черных волос.
Работа началась страшная, сумасшедшая, без продыха и вздоха. Берта использовала оперативные видеокадры. Бой, кровь, трупы, полуразложившиеся детские тела после раскопок тайных могильников. Черные мешки с заживо гниющими телами собак. Стариков, на которых проводились опыты. Тяжело больных детей после зараженных вакцин. Только родившихся, еще живых, изуродованных младенцев, которых живодерская подлая рука достала из утробы матери, дав ей не тот, а совсем другой препарат.
Иногда получалось делать по серии в несколько дней. Валились от недосыпа и усталости все. Кроме Берты.
Однажды, к вечеру, ей позвонил Бадаев и попросил отменить работу на следующий день. Приехать к нему для серьезного разговора. И заодно получить аванс за весь сериал. «Он вам сейчас пригодится. Хватит на операцию Юры».
Берта приехала в хорошем настроении. Все складывалось, как она хотела, в работе. Записались следователи, сотрудники МЧС, эксперт Масленников, врачи, герои-жертвы. Деньги Бадаева действительно многое решат. Можно заниматься сбором документов. В Израиль собиралась приехать и родная мать Юры Ольга. И еще такая теплая радость согрела сердце Берты. Кузьма перевел на карту Берты свои первые карманные деньги, полученные от матери. Тысячу долларов. А его мать перевела другую, гораздо более значительную сумму.
Бадаев встретил ее стоя.
– Вижу, настроение хорошее. Я рад. Все видел, что ты делаешь. Лучше, чем отлично. Как руководитель я, кажется, не злоупотреблял ни советами, ни требованиями. Это будет вторая по счету наша серьезная беседа. Она настолько серьезная, что мы проведем ее под запись. – И он включил портативный диктофон. – Берта, ты помнишь, я подарил тебе книгу о передовой гуманистике в первую нашу встречу?
– Конечно.
– Ты прочла?
– Да.
– Есть вопросы к автору теории?
– Один. Как? Как отбирать этот передовой отряд, который объединит все знания и идеи?
– Еще раз отлично. Как?.. До главного вопроса автор еще не дошел. Это другая, совсем другая история. Она требует особых, невиданных средств, возможностей. Гениального полета. Сейчас могу сказать, кто сумел найти мысль, ставшую толчком идеи, потом разработать все в деталях. Я это сумел, моя дорогая. Ты поняла?
– Кажется, да, – побледнела Берта.
– Мало кому так везет в жизни, как мне. Моя работа привлекла внимание очень сильных людей в разных странах мира. Огромные средства. На них можно было бы создать новую страну. Но эти люди искали центр объединения, эталон. Прекрасную женщину. Совсем слабую и нежную. На нее выведены разные силы с разных сторон. Позитивные, черные, любящие, спасающие и убивающие… Так красиво и страшно ведется эта невиданная война. Я не украл идею у Гомера с его Еленой, причиной Троянской войны. Эта идея просто нашла в моем мозгу новый приют. Я решил ее на совершенно другом уровне развития человечества.
– То есть…
– Да. Ты выбрана не мною. Ты выбрана из миллионов. Ты прошла самые изощренные испытания. Твои следователи – молодцы. Но им не стоит тратить попусту силы на поиски связующего звена всех преступлений. Его просто не существует. Существует всемирный мозговой центр, который создал программу, основанную на характерном для каждого поведения. Одни шли к своему разоблачению, уничтожению, другие учились объединяться и бороться. А это без потерь тоже не бывает. В самой совершенной идее. То есть да, Берта, в какой-то степени я виновен в том, что случилось с твоим сыном, с тобой, с той собакой, из-за которой ты ввязалась в эти войны. Но моей решающей роли тут уже не было. У меня в принципе не было решающей роли. Я обо всем узнавал вместе с тобой. Тебя приносят в жертву, а ты становишься победительницей. Я так рад. Так рад, что мне больно, как никогда. Настало время прощаться. Идея стала главнее автора. Она живет и развивается без него. Он – лишнее звено. За то, что я натворил на свете, – моя дорога в ад. Тебе понравились духи?
– Я не могу все это вынести…
– Можешь. Ты взрослела и крепла на моих глазах. Моя роскошная избранница. И мне до боли ты нужна. Настолько, что я даже своих слов не могу найти. Украл у любимого поэта. Ты поймешь, ты почувствуешь, как я тебя люблю, ведь ты эталон многих, но лишь моей идеи живое воплощение. Берта, тебе нужно идти, у меня сейчас важное совещание. Возьми диктофон. То, что там записано, – явка с повинной.
Берта, думая только о том, чтобы не упасть, вышла из его кабинета, прошла комнату обедающей в столовой секретарши, ступила в коридор… За спиной раздался странный негромкий звук взрыва… Он разнес кабинет безумного, так жестоко востребованного гения, оставив совершенно нетронутым смежное помещение секретариата. Бадаева нашли на полу пепелища. Он не ждал взрыва. Пуля вошла в его рот, простилась с гением через затылок.
