Ли Чайлд - Джек Ричер, или Дело
Вблизи и при личном общении мальчик выглядел не лучше, чем на улице. Но если не принимать во внимание голову, то все остальное у него было в полном порядке. И скелет, и мускулы без изъянов; широкая грудная клетка и широкие плечи, развитые руки. В глубине души он казался сдержанным и веселым. В общем, этот парень мне нравился.
— А они действительно возьмут меня в армию? — спросил он.
— Кто это они?
— Армия, я хотел сказать. Ну, сама армия. Они возьмут меня?
— У тебя есть судимости по уголовным делам?
— Нет, сэр.
— А ты подвергался арестам по каким-либо делам?
— Нет, сэр.
— Тогда, конечно же, они тебя возьмут. Они бы взяли тебя хоть сегодня, будь тебе достаточно лет.
— Другие будут надо мной смеяться.
— Возможно, — сказал я. — Но не по той причине, о которой ты думаешь. Солдаты не такие. Они найдут над чем посмеяться. Над тем, о чем ты никогда и не подумаешь.
— Я все время буду носить каску.
— Если им удастся найти каску достаточно большого размера.
— И очки ночного видения.
— Может, еще капюшон, который надевают при обезвреживании неразорвавшихся бомб, — сказал я.
Я посчитал, что капюшон, который надевают при обезвреживании неразорвавшихся бомб, был бы более всего кстати. Но это было не совсем то заявление, которое хотел бы услышать будущий рекрут.
Я глотнул чаю.
— А вы смотрите телевизор? — спросил мальчик.
— Нечасто, — ответил я. — А что?
— У них есть выгодные программы, — сказал он. — А получается это так: они втискивают передачу, которая рассчитана на час, в сорок с лишним минут. На этом они наживаются.
— Ты думаешь, что я сейчас делаю что-то похожее?
— Да нет, я говорю то, что думаю.
— Так кто, по-твоему, убил твою сестру?
Мальчик отхлебнул чаю, сделал серьезный вдох, после чего начал говорить, что он думает об этом и о том, о чем его никогда не спрашивали. Все это извергалось из него быстро, последовательно, с чувством, и было ясно видно, что все сказанное им тщательно обдумано.
— Поймите, — говорил он, — ей перерезали горло; значит, нам нужно подумать о том, кого тренируют делать подобные дела, или о том, кто уже обучен такому, или о тех и о других.
Подобные дела. Горло его сестры.
— Ну и кто же отвечает этим требованиям? — спросил я.
— Солдаты, — ответил он. — Особенно те, которые здесь. И бывшие солдаты. Форт-Келхэм — это же место для подготовки парней, выполняющих особые задания. Они знают, как это делается. И охотники. Да и большинство людей в городе, если говорить по-честному. В том числе и я.
— Ты? Ты что, тоже охотник?
— Нет, но я же должен питаться. Люди держат свиней.
— И?..
— Вы что, думаете, свиньи кончают жизнь самоубийством? Мы перерезаем им глотки.
— И ты это делал?
— Десятки раз. Иногда получал за это доллар.
— Когда и где ты в последний раз видел Шону живой?
— В тот день, когда ее убили. Это была пятница. В ноябре. Она ушла из дома примерно в семь часов. Уже стемнело. Она нарядилась.
— Куда она собиралась?
— За железную дорогу. В бар «Браннанс», я думаю. Туда она обычно ходила.
— А что, бар «Браннанс» здесь самый популярный?
— Они все популярные. Но «Браннанс» — это такое место, где большинство начинает и заканчивает.
— И с кем Шона пошла туда в тот вечер?
— Она вышла из дома одна. Может, собиралась встретиться со своим бойфрендом в баре.
— Она дошла туда?
— Нет. Ее нашли в двух улицах отсюда. На том месте, где кто-то начал строить дом.
— Это то место, где куча гравия?
Мальчик утвердительно кивнул.
— Она лежала прямо на ней. Как при человеческом жертвоприношении из учебника истории.
Мы встали из-за стола и с минуту побродили по кухне. Затем налили еще чая и снова сели к столу.
— Расскажи мне о последнем бойфренде Шоны.
— Первый белый бойфренд из всех, кто у нее был.
— Он ей нравился?
— Даже очень.
— Они ладили между собой?
— Им было хорошо.
— И никаких проблем?
— Лично я не видел.
— Это он убил ее?
— Возможно.
— Почему ты так думаешь?
— Я не могу исключать возможность, что это сделал он.
— Подспудное чувство?
— Я хотел сказать, что кто-то же убил ее. Может быть, это он.
— Как его звали?
— Рид. Так его всегда называла Шона. Рид то, Рид сё… Рид, Рид, Рид…
— А фамилия?
— Не знаю.
— Мы носим нашивки с именами. Боевая форма, — сказал я, — над правым нагрудным карманом.
— Я никогда не видел его в форме. В городе они все были в джинсах и в футболках. Иногда в куртках.
— Офицер или рядовой?
— Не знаю.
— Ты разговаривал с ним. И он тебе не сказал.
Мальчик покачал головой.
— Он сказал, что его зовут Рид. Вот и всё.
— Ты считал его козлом?
— Немного.
— Он выглядел так, словно усердно трудится, чтобы заработать на жизнь?
— Да нет. Он не слишком серьезно относился к вещам.
— Похоже, что он был офицером, — сказал я. — А что он говорил тебе насчет поступления в армию?
— Он говорил, что служить своей стране — это благородное дело.
— Наверняка он офицер.
— Он говорил, что мне надо учиться. Говорил, что, возможно, из меня получится специалист.
— У тебя все получится еще лучше.
— Он сказал, что мне все объяснят на призывном пункте. Сказал, что хороший призывной пункт есть в Мемфисе.
— Туда не ходи, — предостерег его я. — Дорога слишком опасна. Каждый призывной пункт приписан к одному из четырех родов войск. Тебя могут затолкать в морскую пехоту. А это хуже смерти.
— Так куда же мне идти?
— Иди прямиком в Келхэм. Там на каждом посту вербовщики.
— И у меня получится?
— Уверен, что получится. Как только у тебя на руках будет, какой-либо документ, подтверждающий, что тебе восемнадцать лет, они впустят тебя туда, но уже никогда не выпустят.
— Но ведь говорят, что армия сокращается.
— Спасибо, малыш, что напомнил об этом.
— Ну а зачем я им буду нужен?
— Им еще понадобятся сотни тысяч людей. Десятки тысяч будут ежегодно уходить из армии. И им постоянно надо будет их кем-то замещать.
— А что плохого в морской пехоте?
— Да, в общем-то, ничего. Это традиционное соперничество. Они хвалят себя, а мы хвалим себя.
— Они производят высадку десанта с судов-амфибий.
— Как показывает история, армия достигала куда больших результатов, используя свои средства.
— Шериф Деверо была морским пехотинцем.
— Она и сейчас морпех, — сказал я. — Они никогда не перестают быть морпехами, даже после ухода из корпуса. Это их особенность.
— А она тебе нравится, — вдруг объявил мальчик. — Я это знаю. Я видел, как вы ездили в ее машине.
— Она хорошая, — сказал я. — А у Рида была машина? У бойфренда Шоны?
Мальчик утвердительно кивнул.
— У них у всех есть машины. У меня тоже будет машина, когда я поступлю в армию.
— А какая машина была у Рида?
— Двухдверный седан «Шевроле Бель Эр» 1957 года. Конечно, не классический. И изрядно побитый.
— А какого он был цвета?
— Голубого, — ответил мальчик.
Глава 33
Мальчик провел меня в комнату сестры. В ней все было чистым и разложенным по своим местам. Не то чтобы это было нечто вроде усыпальницы, но и не так, будто все подготовили к тому, чтобы избавиться от того, что связано с прежним обитателем. Все в комнате напоминало об утрате, свидетельствовало о замешательстве, об отсутствии необходимой энергии у здешних обитателей. Кровать была аккуратно застелена, на ней лежало несколько небольших стопок тщательно сложенной одежды. В отношении дальнейшей судьбы этих вещей еще не приняли никакого решения.
Ничто в комнате не говорило об особенностях личности Шоны Линдсей. Она была уже не подростком, а взрослой женщиной. Никаких развешенных по стенам постеров, никаких сувениров или каких-либо памятных мелочей, ни подарков на память, ни тайного дневника. Немного одежды, несколько пар обуви и две книги — вот и все ее вещи. Одна из книжек, тоненькая, рассказывала, как стать нотариусом. Другая, старая — путеводитель по Лос-Анджелесу для туриста.
— Она хотела сниматься в кино? — спросил я.
— Нет, — ответил мальчик. — Она хотела путешествовать, и больше ничего.
— Ей особенно хотелось побывать в Лос-Анджелесе?
— Да нет, где угодно.
— Она работала?
— У нее была работа на неполный день в кредитном бюро. Рядом с баром «Браннанс». Она очень хорошо умела считать деньги.
— А что она рассказывала тебе такого, чего не могла рассказать маме?
