Татьяна Степанова - Когда боги закрывают глаза
– Я, Вань, тебя жду, – он открыл дверь машины и неловко вылез.
Порой, когда он получал от Лыкова скупые письма по электронной почте, он представлял себя полярником и… ну да, вот таким, и даже одного роста с собой. А теперь пришлось убедиться, что Ваня Лыков, как и прежде, на голову выше и намного, намного шире в плечах.
Сильнее.
– Откуда узнал, что я в Москве?
– Я… тетя Женя мне звонила и сказала, что ты вернулся.
– Странно, я не общался с тетушкой Евгенией.
– А где ты сейчас был? Черт, как поздно…
– Утро уже, светает. Я потрахался.
Мещерский выпрямился.
– Первый раз после зимовки? – спросил он.
– Стояк замучил. Знаешь, где в Москве легче всего бабу снять, оказывается?
– Где?
– В ГУМе или ЦУМе.
– На вокзале дешевле, Ваня.
– Одеваешься, бреешься, чешешь в ГУМ. Там днем бродит неприкаянное племя обеспеченных жен. Им делать нечего в загородных домах, мужья ими давно не интересуются, имеют молодых любовниц. А ведь это самый благодарный, отзывчивый возраст, Серега, в плане секса – от сорока до пятидесяти пяти. Страстные, голодные, постоянно грезящие о «настоящей большой любви», готовые на все, лишь бы парня симпатичного заполучить, переспать. Их легче всего снять, они никогда не отказывают тому, кто прилично одет и на хорошей тачке.
– Это ты все у себя на станции, на зимовье, дотумкал? – спросил Мещерский. – Весело вы там время проводили в мечтах.
– Мы там вкалывали, Сергун, шахту во льду бурили.
– Озеро Восток, – Мещерский смотрел на Лыкова и пытался, мучительно пытался разглядеть в нем того прежнего Ваньку Лыкова – безбашенного, безответно, безнадежно влюбленного идиота, которого они… нет, только лишь Катя когда-то подозревала в серийных убийствах в старом реставрируемом поместье.
– Да, озеро Восток подо льдом.
– Сколько ты уже в Москве?
– С весны.
– И ни разу не позвонил.
– Я был занят, Сергун. Я хотел вернуться еще прошлой весной. Даже звонил тебе летом и как раз звонил нашей тетушке Евгении, она сказала, ты в отъезде на Алтае.
– Да, мы там туры организовали. Потом пришлось все свернуть.
– Отчего же?
– Там «Прогресс» упал в тайге, слышал, наверное, про катастрофу космического аппарата. Так вот, я в этой катастрофе компаньона потерял, товарища.
– Тогда там погиб твой товарищ?
– Я не знаю до сих пор, что с ним, мы сколько потом ни искали, даже тела не нашли. Рюрик его звали, Рюрик Гнедич, он моряк, капитан бывший.
– Надо же, как интересно. А ты не против, если мы поднимемся ко мне и немного выпьем?
В тесном скрипучем лифте Мещерский не чувствовал от Лыкова запаха алкоголя. Не пил Ваня в этот вечер, ну да, наверное, не до того было… но и аромата женских духов не слышно и следов губной помады нет. Потом Мещерский подумал: вот я сколько ему уже рассказал, а он мне в ответ ничего – только все «озеро Восток».
– Я хотел в Россию из Антарктиды вернуться как раз сразу после катастрофы «Прогресса», – сказал вдруг Лыков. – Но там важный этап работы завершался на шахте с роботом-криоботом американским. Не хотелось пропустить.
Лыков открыл ключом дверь квартиры. Не зажег света. За окнами клубилась серая рассветная мгла.
– Это в традициях нашей семьи, нашего рода – встречаться вот так, – Лыков прошествовал на маленькую кухню и достал из холодильника бутылку водки. – Так что тебе от меня нужно, Сергун? Чего ты приехал?
Очень простой естественный вопрос, но Мещерский растерялся. Что ответить приятелю и дальнему родственнику? Я приехал потому, что полицию интересует, зачем ты оказался на аэродроме, возле которого в засаде расстреляли машины и людей?
Это спросить у Вани Лыкова, когда он смотрит на тебя вот так… так, как сейчас, наполняя рюмки водкой?
– Я скучал по тебе, – сказал Мещерский. – Ты все такой же болван. Но все это время я по тебе очень скучал. Ты прав – это наше семейное.
Глава 26
Меры принимаются
Резиденция Ново-Огарево
6 час. 30 мин.
В большой беседке из сосны посреди парка правительственной подмосковной резиденции Ново-Огарево в этот ранний час ждали премьер-министра те, кто вызван был доложить ситуацию.
Шесть человек в гражданском, хотя трое из них были военные в генеральских званиях.
В беседке на столе помощники и секретари подключили ноутбук, положили кипу свежих утренних газет.
Залаяла собака, на парковой дорожке, усыпанной гравием, показался кокер-спаниель.
Премьер, в спортивном костюме, совершал свою ежедневную утреннюю пробежку. Иногда парк резиденции Ново-Огарево представлялся ему безмятежным университетским парком, в котором он бегал по утрам, еще будучи студентом, а потом преподавателем. Но не сейчас. Не в это утро.
Оно выдалось теплым, сырым и туманным. Туман висел над резиденцией Ново-Огарево – густой и плотный. И возможно, из-за тумана вся здешняя декорация казалась слегка нереальной, словно плавающей в густом бульоне, где в серой мгле – лишь зыбкие силуэты людей на фоне мокрой листвы, влажной травы, щебета проснувшихся птиц.
– Ночью об этом передали все информационные агентства. Все это уже обсуждается в Интернете. Вот, все газеты напечатали.
Премьер-министр, поздоровавшись с прибывшими на совещание, кивнул на стол беседки: на первых полосах газет аршинные заголовки: «Тайна Ховринской больницы», «Чудовище в лабиринте», «Студенты едва не съедены монстром заживо», «Ховринский монстр», «Дочь вице-губернатора Подмосковья чудом спаслась», «Что скрывают власти: это научный эксперимент или инопланетное вторжение?», «Ховринка в осаде спецназа».
– Вы послали туда части особого назначения? – спросил премьер-министр человека в штатском.
– Так точно, думаю, полиция и МЧС уже сделали все возможное. Территория Ховринской больницы блокирована.
– Эти студенты-экстремалы уже начали раздавать интервью направо и налево, – сказал второй человек в штатском. – По нашим данным, все они буквально нарасхват СМИ, один сейчас находится в институте Склифосовского с травмой ног, мы ограничили туда доступ – только родственники, никаких журналистов. Но остальные уже вчера ночью выступали в прямом эфире с рассказами о своих приключениях. ВВС интересуется, CNN уже тоже передало репортаж. Наш сотрудник работает там, на месте, в гуще событий. Им произведен первичный осмотр здания Ховринской больницы. Но помешать этим мальчишкам раздавать интервью наш сотрудник не в силах. Так что широкая огласка – это уже свершившийся факт.
– Я читал их интервью в Интернете, – сказал премьер-министр. – Но этого ведь не может быть, того, о чем они рассказывают, что они видели там.
– Группа наших специалистов сейчас как раз занята детальным сопоставлением их показаний и анализом информации.
– Но этого же не может быть в принципе. Вы же уверяли нас еще в прошлый раз.
– Мы обрабатываем информацию. Конечно, налицо значительное расстояние между местами событий – район подмосковного аэродрома «Райки» у Калужского шоссе и территория Ховрина. Чтобы преодолеть такое расстояние… Правда, надо учитывать систему подземных коммуникаций. Например, в районе аэродрома внушительная территория подземных хранилищ бывшего биокомбината. И они соединены с системами подземных коммуникаций, завязанных на систему метро, – человек в штатском докладывал, словно зачитывал меморандум. – Надо учитывать и то, что на месте нападения был обнаружен вскрытый контейнер, до сих пор не опознанный труп, следы весьма необычной ДНК. По нашим предположениям, погибший – один из нападавших, возможно, контейнер был вскрыт именно им. А затем то, что вышло из контейнера, прикончило его. И скрылось.
– Но в прошлый раз вы уверяли всех нас, что такое в принципе невозможно, что все вероятности подобного исключены, – повысил голос премьер-министр.
– На данный момент мы располагаем показаниями одиннадцати свидетелей, и многие детали в их рассказах заставляют нас отнестись к информации со всей серьезностью. В свете этих новых фактов исключить элемент присутствия TF-77 мы не можем. Но мы до сих пор не знаем, как оно… то есть он, образец, себя поведет. Как будет развиваться дальнейший симбиоз. Каких изменений нам ждать.
– На территории Ховринского больничного комплекса – полный карантин.
– Уже введен, части особого назначения под видом сотрудников МЧС и рабочих в данный момент, на 6.30 утра, заняты осмотром здания и подземных коммуникаций. Все посторонние – в том числе охрана, сотрудники полиции и МЧС – с территории Ховринской больницы удалены. Думаю, мы можем разблокировать район аэродрома «Райки» в Подмосковье. Мы организовали там поиск и прочесывание местности с привлечением специализированных армейских частей, как и тогда в Чое на месте падения «Прогресса». Но сейчас надобность в этом отпала. То, что мы ищем, перебралось в другое место, сменило дислокацию. Так что наших специалистов с территории, прилегающей к аэродрому, можно отозвать. В Ховрине нам, естественно, придется действовать более скрытно, не афишируя свою деятельность. Отряды поисковиков, например, будут исполнять роль диггеров и ремонтников. Если они что-то обнаружат вне стен Ховринского комплекса, под землей, то нам придется действовать безотлагательно – например, перекрыть под видом ремонта некоторые участки коммуникаций. Возможно, и некоторые станции метро.
