Полина Дашкова - Легкие шаги безумия
Регина Валентиновна принимала больных у себя дома, за большие деньги лечила спивающихся знаменитостей, работала со всякими сексуальными расстройствами и тяжелыми депрессиями.
Старый профессор ошибся в своих прогнозах насчет личной жизни дурнушки Региши. В 1986-м Градская вышла замуж за Вениамина Волкова. Сегодня это имя известно каждому школьнику. А тогда его почти никто не знал.
Регина Валентиновна была на десять лет старше своего молодого мужа, к тому же он – мужчина весьма привлекательный, а она тогда, до пластических операций, была страшна как Божий грех. Впрочем, о вкусах не спорят.
Брак оказался весьма плодотворным. Детей, правда, у этой пары не было, зато они родили и вырастили самый мощный и знаменитый в шоу-бизнесе концерн «Вениамин». Убитый певец был тесно связан с этим концерном, так же как и его любовница-фотомодель. Несколько их совместных клипов было снято на студии концерна, и последнее концертное турне Азарова организовал один из людей Волкова. Кстати, с Вениамином Борисовичем тоже не мешало бы встретиться – когда будут для этого более серьезные основания, чем совместная работа с убитым. Но будут ли они – еще вопрос.
По телефону Регина Валентиновна говорила с Сичкиным весьма любезно, сказала, что готова встретиться с ним в ближайшее время, в любом удобном для него месте.
Сичкин счел для себя удобным вызвать Градскую на Петровку. Сейчас он ждал ее с минуты на минуту. Взглянув на часы, он аккуратно сложил в папку и убрал в ящик стола две фотографии и несколько бумажек, касавшихся свидетельницы.
Наконец послышался стук в дверь.
В жизни Регина Валентиновна выглядела еще моложе и элегантней, чем на фотографии. На ней была узкая серая юбка до колен и нежно-розовый пуловер. Все в ее облике было продумано до мелочей, сапоги и маленькая сумочка сшиты из одинаковой дымчато-серой замши, а лак на ногтях и помада на губах были матовыми, нежно-розовыми, как пуловер.
Кабинет наполнился тонким запахом дорогих духов, идеально-белые зубы сверкнули в любезной улыбке. Градская вообще была сама любезность, само обаяние. Мягкие карие глаза смотрели на Сичкина доброжелательно и честно. В них написана была готовность ответить на любой вопрос, рассказать все, что ей известно о трагической гибели молодого талантливого певца Юрия Азарова.
– Вероника Роговец проходила у меня курс реабилитационной терапии, она страдала депрессиями, связанными с некоторыми детскими переживаниями. Она очень ранимая девочка.
– Честно говоря, я этого не заметил, – улыбнулся Сичкин, – мне редко приходилось встречать таких… – он кашлянул, – таких раскрепощенных и уверенных в себе людей. Особенно если учесть, что погиб близкий ей человек, у нее дома…
– ~ Да что вы, это всего лишь игра, – покачала головой Градская, – поверьте, на самом деле девочка очень тяжело переживает Юрину смерть.
– Она обращалась к вам за помощью в последние несколько дней?
– Да, она заезжала ко мне. Буквально в тот же день, вечером.
– И вы помогли ей?
– Да, я поддержала ее. Она была в ужасном состоянии, Знаете, она боялась, что и ее могут убить, но больше всего она боялась, что ее заподозрят. Она так и сказала, мол, сразу ведь начинают подозревать близких. А ближе ее у Юры никого не было. Они практически не расставались в последнее время. Ее волновало, что затаскают по допросам.
– Она советовалась с вами, как лучше вести себя на допросах?
– Да, она спрашивала, как лучше выстроить разговор, чтобы от нее, простите за грубость, «скорее отвязались».
– Ну, это уже почти юридическая консультация, – усмехнулся Сичкин, – и что вы ей посоветовали, если не секрет?
– А как вы думаете? – лукаво улыбнулась Градская.
– Ну, мне кажется, несколько дельных советов на этот счет вы ей дали. Во всяком случае, судя по ее поведению.
– Наверное, она кокетничала с вами вовсю, глазки строила? Это вполне в ее духе, – Регина весело рассмеялась, – я подозреваю, вы не правильно ее поняли, а она в свою очередь не правильно поняла меня.
– Прямо испорченный телефон, – заметил Миша, улыбнувшись в ответ на веселый смех своей собеседницы.
– Скажите, вы серьезно думаете, что я инструктировала Веронику Роговец, как ей вести себя на допросах? – спросила она, отсмеявшись.
– Вы только что сами сказали об этом.
– И вы считаете, что она следовала моим инструкциям? Вы полностью исключаете вариант, что Вероника вела себя так, как ведет всегда и со всеми? Вам кажется, я ее настроила на определенный лад и она, как заводная игрушка, следовала этому настрою?
– Ну, не стоит так огрублять, Регина Валентиновна. Разумеется, Роговец не игрушка, а живой человек. Однако определенное влияние вы на нее имеете, согласитесь. Иначе она не обращалась бы к вам за помощью.
– Если бы она следовала моим советам, то говорила бы вам правду и только правду, – тихо и серьезно произнесла Регина, – но люди, как вы верно заметили, не игрушки. Не музыкальные инструменты.
– Скажите, Регина Валентиновна, а Юрия Азарова вы хорошо знали?
– Не очень, – пожала плечами Градская, – он у меня не лечился.
– Как вы думаете, могли быть у него серьезные долги?
– Какая разница, что я думаю по этому поводу? Такие вещи надо знать точно. Я вам могу точно сказать одно: ни у меня, ни у моего мужа он денег в долг никогда не брал.
Когда она ушла, у Мишани разболелась голова. От разговора остался неприятный осадок. Соображать было трудно, все валилось из рук. Кто-то недавно рассказывал ему нечто подобное… Совсем недавно. Кто-то из его знакомых точно так же, поговорив с милым обаятельным человеком, чувствовал тяжелую усталость, головную боль.
Миша старался вспомнить, что-то подсказывало ему: это важно, это серьезно. Но голова прямо-таки раскалывалась. «Загипнотизировала меня, что ли, эта Градская?» – подумал он с раздражением.
Выпив две таблетки панадола, Мишаня сделал себе крепкий сладкий чай. Головная боль немного отпустила, но соображать все равно было трудно.
Вечером жена заставила его измерить температуру. Оказалось, что у Мишани тридцать восемь и пять. Немудрено. В Москве свирепствовал последний весенний грипп.
* * *У Лены был сумасшедший день. Она подготовила и сдала все материалы по своему отделу, которые шли в следующий номер, то есть сделала работу, рассчитанную на ближайшие Десять дней, она успела заказать и тут же выкупить путевки в Подмосковный дом отдыха для Лизы и Веры Федоровны и Проделала еще такую кучу мелких и крупных дел, что сама удивлялась.
Ее единственный подчиненный, Гоша Галицын, печатал на компьютере последний абзац своей статьи о модной рок-группе, периодически терзая телефон. Лена ждала, когда он закончит – он обещал отвезти ее домой на своей «Волге». В который раз она ругала себя, что так и не удосужилась получить права.
Бежевый «жигуленок» стоит себе под окном, а ей приходится одалживаться. В дом отдыха Веру Федоровну с Лизой повезет на своей машине Ольга Синицына, Майкла поедет встречать Гоша, а потом он же повезет их в аэропорт, когда они будут улетать в Тюмень.
Никто в шоферы не нанимался. У всех свои дела. Гоша Галицын давно уже не тот оболтус, которым был, когда пришел работать в журнал. Он нашел свою тему, стал писать о музыке, о роке и попсе. За два года даже имя себе заработал, причем не только скандальными подробностями из интимной жизни звезд, но и умением хорошо писать, что в наше время большая редкость.
– Все, сейчас поедем! – вздохнул Гоша, выключая компьютер и тут же еще раз набирая какой-то номер по телефону.
– Кому ты так упорно дозваниваешься? – спросила Лена.
– Волкову!
– А кто это?
– Ну ты даешь, начальница! – Гоша даже фыркнул. – Ты что, вообще телевизор не смотришь?
– Иногда смотрю, но редко, – призналась Лена.
– И про концерн «Вениамин» не слышала?
– Наверное, что-то слышала…
– Лен, это неприлично. Такие вещи надо знать. Вениамин Волков – продюсер номер один, крестный отец каждой третьей поп-звезды.
– Вениамин Волков?.. Подожди, я, кажется, его знаю.
– То есть? Ты что, знакома с ним? Лично знакома?!
– Был такой комсомолец в городе Тобольске, очень давно, четырнадцать лет назад, – кивнула Лена.
Гоша выхватил из кипы бумаг на своем столе какой-то яркий музыкальный журнал, нервно пролистал его и сунул Лене под нос огромную, на разворот, цветную фотографию.
С фотографии улыбались мужчина и женщина. Мужчи – лысеющий блондин с бледно-голубыми глазами и худым дицом. Женщина – кареглазая красотка лет сорока, с волосами цвета спелой пшеницы.
– Ну? Это он? – затаив дыхание, спросил Гоша.
– Да, это Веня Волков. Только постарел и полысел, – рассеянно ответила Лена.
Она не могла оторвать взгляд от лица женщины. Что-то смутно знакомое было в этом холеном, чистом, идеально-правильном лице. Что-то смутно и неприятно знакомое.
