Александр Скрягин - Формула власти
Ефим решил посидеть на укрытой сиренью скамейке, перевести дух и подумать.
Стояла почти полная тишина. Ее не разрушал, а лишь подчеркивал деловитый перестук идущего мимо поселка железнодорожного состава.
Майор Мимикьянов сидел, надежно замаскированный акациевыми кустами, но, вместо того, чтобы обдумывать план своих дальнейших действий, почему-то вспоминал случай из Институтского прошлого.
Дело было в марте.
Шла последняя весна Института волновых явлений. Но никто в Колосовке об этом еще не знал.
Мимикьянов закончил свои дела в девятом часу вечера.
Выйдя из здания Института через главный вход, он окунулся во тревожную весеннюю темноту. Над головой уже висели мелкой крупой сибирские звезды. Ефим остановился на ступеньках и вдохнул в себя влажный, пахнущий тающим снегом воздух. Он защекотал в носу, как нашатырь.
Из вивария донеслось тонкое лисье тявканье, недоброе и непонятное, как неожиданный телефонный звонок посредине ночи.
Ефиму почему-то не захотелось идти в свою пустую комнату.
Он окинул взглядом здание Института. Несмотря на то, что рабочий день давно закончился, во многих кабинетах еще горел свет. Непреодолимый инстинкт познания удерживал сотрудников у приборов куда надежнее, чем деньги или страх наказания.
В квадратной башне, где обитал комендант Городовиков, окна тоже горели. В кабинетах, расположенных непосредственно под ней, электричество было выключено и, казалось, башня не опиралась на массивное тело здания, а висела в легком весеннем воздухе, словно гандола невидимого аэростата, временно зависшего над Колосовкой.
Ефим решил вернуться и навестить коменданта.
Он повернулся, шагнул к высокой институтской двери, но войти в нее не успел. Навстречу ему двигался сам Владимир Иванович. На нем был почему-то сторожевой тулуп и летняя армейская кепка…
– А, Ефим! – обрадовался Городовиков. – Домой собрался? Пойдем ко мне на башню, чаю попьем! Мне Алька пирожков с капустой подбросила. У меня и яблоновка есть! – подмигнул он. – Так как?
– А ты, Володя, когда гостей приглашаешь, сам всегда сбегаешь или бывает, что и остаешься? – нарочито елейным тоном осведомился Ефим.
– Да, я на минуту, заварки купить! Чай кончился. Только до магазина добегу… Ключ знаешь, где лежит, поднимайся, открывай дверь и располагайся… Я сейчас буду!
Комендант растворился во влажной мартовской ночи, а Ефим остался стоять на крыльце. Он потоптался перед входом и решил несколько минут подышать нашатырным весенним воздухом.
Повернувшись к одному из крыльев здания, он вдруг увидел в свете, падающим из горящего окна, две темные фигуры. Они, словно бы крадучись, двигались вдоль институтской стены. Добравшись до угла, за которым скрывался корпус биостанция с виварием, они исчезли.
«Странно, – подумал Ефим, – что это еще за тайные прогулки?»
Не то, чтобы он серьезно встревожился, – не диверсанты же, решившие взорвать институт, мелькнули в свете окна, – скорее, его разобрало обыкновенное любопытство. Неторопливым шагом он двинулся вдоль стены по направлению к углу, за которым исчезла непонятная пара.
Дойдя до поворота, капитан осторожно заглянул за угол. В большом каменном кармане располагался вход в виварий, где обитали животные, предназначенные для опытов. Над входом светилась неяркая лампочка.
Мимикьянов уже собрался выйти из-за угла, но тут тяжелая дверь вивария громко взвизгнула и оттуда вышла женщина. Конечно, он ее сразу узнал. Это была его хорошая, а, точнее, близкая знакомая Галина Стороженко, заведующая институтской столовой. Галина вынула из сумочки сигарету, зажигалку и закурила. Это Ефима удивило. Галина курила очень редко, только в компаниях, и не для удовольствия, а для создания образа умной женщины.
«Что это с ней? – удивился он. – Разволновалась, что ли?»
Он решил выйти из своей засады, подойти к Галине и поинтересоваться, что случилось, но не сделал этого. Дверь снова пронзительно скрипнула, и на улицу вышел мужчина. Его Ефим тоже сразу узнал.
Сигарету у чем-то взволнованной заведующей столовой взял и затянулся до яркого рубинового огонька вообще некурящий инженер Контрибутов.
Капитан Мимикьянов озадачился. Он никак не мог подыскать ответа на вопрос, что вообще могут делать в такой час на биостанции не слишком хорошо знакомые между собой заведующая столовой и не очень-то общительный инженер. В его голове никак не рождалось какого-нибудь простого и убедительного ответа.
«Может быть, у них роман? – подумал он. – И Галина меня водит за нос?»
Сделав такое предположение, никаких особых чувств, например, ревности, Ефим не ощутил. Их отношения с Галиной плавно двигались к расставанию. И в глубине души, тормозить этот процесс он совсем не хотел.
«Но, почему они встречаются на биостанции? – задал себе вопрос Мимикьянов. – Вот уж совсем не подходящее место для свиданий… Да, и не похожи они что-то на влюбленных… К тому же, оба, как и он сам, раньше на биостанции раньше бывать совсем не любили… Странно!»
Ефим собрался подойти и напрямую поинтересоваться у замеченных лиц, а, что, собственно, они здесь делают в столь поздний час. Но странная парочка выбросила в снег огоньки сигарет и скрылась за голосистой дверью.
Можно было последовать за ними, но, подчиняясь профессиональному инстинкту, Мимикьянов решил подождать и скрытно понаблюдать за фигурантами со стороны.
«Да, что же они там могут делать? – прячась за углом, размышлял он. – Ну, ладно, Галину еще могут какие-нибудь махинации с биостанцией связывать… Допустим, она забирает свежее мясо, закупаемое кормоцехом вивария для кормления животных, а вместо этого поставляет столовые отходы… Лисы всякие объедки со стола даже больше сырого мяса любят… И лисы довольны и гражданка Стороженко… С Галины Васильевны станется… Хорошо, но Контрибутов-то здесь причем? Он-то ей зачем понадобился?.. Втянула для каких-нибудь подсобных дел?… Вообще-то, Викул – человек себе на уме… Его трудно помимо воли во что-либо этакое втянуть… Хотя, бабы такая сила!.. Неужели гарна дивчина впутала-таки Вику в какие-нибудь свои макли?..»
В виварии жалобно тявкнула лиса и как-то испуганно – собака.
И, словно отвечая им, на железнодорожных путях мощно заколебал сырой воздух гудок электровоза. Ефиму почему-то стало не по себе. По его телу даже как будто пробежала электрическая дрожь.
«Да, что же это такое? Весна на меня, что ли, так действует? – удивленно подумал он. – Но ведь раньше никогда ничего подобного не было… Старею, наверное!»
В этот момент дверь вивария подала очередной громкий сигнал, и из здания вышли Галина Стороженко и Викул Контрибутов. Причем, правая рука Галины была просунута под Викин левый локоть. А сам Викул двумя руками поддерживал что-то, спрятанное у него на груди. Судя по тому, как топорщилась его шуба, это был какой-то большой – килограмм на пять – сверток.
«Точно, охмурила хлопца, чертовка! – сказал себе Ефим. – Что-то с биостанции тащат… Да, что оттуда можно нести? Мясо конечно! Больше нечего!»
Он неторопливо, прогулочным шагом, выдвинулся из-за угла, и направился навстречу дружной парочке.
– Добрый вечер! – поздоровался он. – Гуляем?
– Ой, Ефим! Это ты? – преувеличенно весело затараторила Галина. – А я уж думаю, кто это здесь так поздно ходит… А это – ты!
– Добрый вечер! – вежливо поздоровался Викул, не отрывая перчатки от края прижатого к груди воротника.
– На шашлык пригласите? – тыкая указательным пальцем в выпячивающийся под шубой бугор, спросил Ефим.
– Шашлык? – озадаченно переспросил Контрибутов.
– Ну, люля-кебаб. Тоже хорошая вещь! – добродушно произнес капитан Мимикьянов.
Хищение мяса с биостанции не входило в круг его профессиональных задач, но о людях Института он хотел знать как можно больше.
– Ефим, понимаешь, какое дело… Ты только Федоровскому не говори… Он рассердится… И Макару Леонтьевичу влетит… А ему на пенсию через полгода… А? – искательно заглянула в глаза Ефиму опытная работница общественного питания. – Это инструкцией запрещено, мы знаем, но что ж делать…
– Да, уж делать нечего… – вздохнул Ефим. – Понятное дело. Только шашлык.
На последнем слове Викул тихо ойкнул и отдернул руку от края воротника. Воротник отогнулся и из-под шубы показалась маленькая голова гнома в полосатой красно-белой вязанной шапочке. Маленький старичок упрекающе смотрел на Ефима огромными темными глазами, в которых двумя желтыми точками горел свет ближайшего окна.
Ефим от неожиданности даже слегка отшатнулся.
– Что это? Кто это? – запнувшись, произнес он.
– Боник… – поправляя шапочку на маленькой голове, сказала Галина. – Не говори только Федоровскому, а Фима? Он есть перестал и плакал все время… Ветеринар его смотрел, говорит, он здоровый, только переживает очень… Обезъянки бонобо вообще очень чувствительные, а Боник он вообще прямо, как человек…
