Крис Юэн - Похождения в Париже
Я принял банку, открыл. И тут мое положение стало еще более опасным. Я не мог знать, сколь долго банка пролежала в автомобиле, но купили ее определенно не вчера. Сладкая, вязкая, без единого пузырька жидкость медленно потекла в горло, и я едва сумел подавить рвотный рефлекс.
— Куда вы меня везете? — спросил я, все-таки переправив колу в желудок.
— Не волнуйся, — ответил манчестерец. — Скоро приедем.
Как выяснилось, привезли они меня в книжный магазин. Мне следовало это предположить, но я уже представлял себе, как мы приезжаем в заброшенный дом на окраине города, где меня связывают, в рот вставляют кляп, а потом избивают до полусмерти. Несомненно, именно так обошлись бы с Фолксом, если бы эту сцену писал я. К счастью для меня, авторство на этот раз принадлежало другому, и в результате я очутился в комнате наверху, в углу которой стоял ни к чему не подключенный унитаз, а одна из дверей (я еще открыл ее по просьбе Пейдж) вела в кабинет Франчески.
Сигареты мне вернули. Я получил их от манчестерца вместе с пепельницей, чашкой чая с молоком и стулом с высокой спинкой. Сел и закурил, решив, что буду курить до тех пор, пока не изгоню изо рта привкус протухшей колы. Конечно, события развивались не по самому экстремальному сценарию, который я мог бы себе представить, но меня привезли не на званый обед. Револьвер перешел к итальянцу, и он, усевшись на унитаз, целился не то чтобы в меня, но определенно в мою сторону. И я против своей воли то и дело заглядывал в ствол. Дыра на срезе казалась мне такой большой и черной, что я, наверное, смог бы в нее заползти. Словно зарядили револьвер не пулями, а неуправляемыми ракетными снарядами.
Я не заметил никаких следов Пейдж. Ее не было в комнатах, мимо которых мы проходили, а из торгового зала не доносился ее голос. Я не мог понять, имеет ли она отношение к этой истории. Она солгала мне насчет Бруно, но это не означало, что она играла какую-то роль в происходящем. А что, кстати, происходило? У меня создалось ощущение, что мы кого-то ждем, но полной уверенности в этом не было. Может, итальянец собирался держать меня на мушке, пока я не обкурюсь до смерти.
— Скажите хоть, почему я здесь? — спросил я.
Манчестерец поднял голову, посмотрел на меня, лицо его оставалось бесстрастным. Он сидел на полу у окна, просматривал содержимое конверта из коричневой бумаги. Я молча наблюдал, как он поднимает пленки, просматривает их на фоне окна, водит пальцем по электрическим схемам. Его совершенно не удивляло, что все это лежало в конверте, не шокировали манчестерца и фотографии камер наблюдения в зале музея. Создавалось впечатление, что именно это он и надеялся найти.
— Хоть намекните, — добавил я, не услышав ответа.
— Подожди. Скоро все узнаешь.
Неужели? Мне очень хотелось ему поверить, но я сильно сомневался, что так оно и будет. Я уже начал опасаться, что относительно главного навсегда останусь в неведении. Я постоянно продолжал узнавать что-то новое, загадок только прибавлялось, и я все дальше отдалялся от ответа на интересующие меня вопросы: кто убил женщину в моей квартире и как мне обелить свое имя? Более того, меня затягивало в ограбление века. А мне ничего этого не хотелось. Прежняя простая и спокойная жизнь полностью меня устраивала.
Я с сожалением вздохнул, вспомнив эту прежнюю жизнь, и вытянул ноги перед собой. Впервые обратил внимание на ковер: толстый, красивый, наверняка дорогой. Я бы сказал, показушный, если бы он не обтрепался по краям, из-за чего часть досок была открыта. И кто знал, когда его в последний раз пылесосили? Я бы поставил на никогда. Грязь и пыль просто въелись в него. Поэтому пепельница, которую принес мне манчестерец, казалась насмешкой. Начни я стряхивать пепел на ковер, грязнее он бы не стал.
Я вновь поднес сигарету ко рту. С каждой затяжкой дрожь, сотрясавшая мое тело, затихала, хотя успокоиться я никак не мог. Смотрел на клубы дыма над головой и мечтал о том, чтобы отделаться от всего этого. Достали меня загадки, которые постоянно приходилось решать, да устал я до крайности. Более всего хотелось заснуть, а выспавшись, открыть глаза и увидеть, что все трудности волшебным образом рассосались сами собой.
И что сейчас поделывает Виктория, подумал я. Решила, что я сбежал от нее или поняла: что-то не так? Я склонялся к первому варианту и очень об этом сожалел. Только-только наши отношения начали налаживаться, и тут такое. Я надеялся, что мне удастся оправдаться — правда, не знал, когда выпадет такой шанс. Если выпадет вообще.
Мои размышления прервали шаги. Скрипнул ключ в замке, я увидел, как поворачивается ручка. А через мгновение оказался лицом к лицу с весьма экзотической личностью.
— Судя по всему, ты ожидал увидеть мужчину, — услышал я.
И, откровенно говоря, поначалу мне показалось, что передо мной мужчина. Может, из-за одежды: все черное — сапоги, джинсы, рубашка. Потом, правда, я заметил, что рубашка на груди чуть округляется в двух местах, а на правой руке поблескивает тоненький золотой браслет. Свои каштановые волосы дама не расчесывала и, возможно, не мыла с того самого дня, когда в этой комнате на пол постелили ковер. Они более всего напоминали спутанную гриву. Косметикой она не пользовалась, так что кожу покрывала сеть морщин и морщинок. И выглядела болезненно худой — возможно потому, что носила очень уж обтягивающую одежду, более всего напоминая укротительницу львов, разве что без хлыста. Поначалу я подумал, что ей под семьдесят, но когда она заговорила густым, рыкающим баритоном, накинул еще несколько годков.
— Так ты — Чарли Ховард, — начала она.
— Виновен! — Я затушил окурок в пепельницу.
Она всмотрелась в меня из-под тяжелых век, потом из заднего кармана достала сигареты. Сунула одну в рот, закурила, заполнила легкие едва ли не третью кубометра дыма.
— Моложе, чем я ожидала. — В голосе слышалась легкая хрипотца.
Я пожал плечами. А что следовало сказать?
Женщина вышла на центр комнаты, встала прямо передо мной. Одну руку она прижимала к животу, поддерживая ладонью локоть другой, в которой держала сигарету у самых губ. Еще раз глубоко затянулась.
— Я — Франческа, — продолжила она, протягивая руку с обгрызенными, ненакрашенными ногтями.
— Привет, Франческа. — Я пожал руку, найдя, что она шершавая и безжизненная. — Вы хозяйка этого магазина, так?
Франческа выдохнула дым, по широкой дуге обвела комнату рукой. Я заметил, как в дыре под мышкой сверкнула белая кожа.
— С тысяча девятьсот шестьдесят первого года, — уточнила она. — Многие великие писатели заглядывали сюда. И некоторые прекрасные книги написаны в этих стенах.
— Под дулом револьвера? — спросил я, указав на итальянца.
Франческа повернулась, ее плечи поникли.
— Паоло, — гласные звуки у нее звенели, как и положено уроженке Италии, — мы не варвары.
Итальянец опустил глаза, положил револьвер на ковер. Мы, конечно, еще не вели разговор на равных, но я решил, что это шаг в правильном направлении.
— Я велела им не причинять тебе вреда, особо это подчеркнула.
— Это хорошо. Вы их выдрессировали.
— Ха! — Франческа откинула голову и громко расхохоталась, совсем как пират в детском фильме. Правда, отсмеявшись, не хлопнула рукой по бедру, хотя жест этот не показался бы неуместным.
— Я знала, что ты меня повеселишь. Поняла это по книге.
— Так вы ее прочитали?
— Я читаю все, что выкладывается на стол. Это нерушимое правило.
— Я польщен.
— Я не сказала, что книга мне понравилась.
Она посмотрела на меня, вскинув брови. Я ждал, что она вновь рассмеется, но нет: судя по всему, она не стала горячей поклонницей моего таланта.
— Подозреваю, твой диапазон довольно ограничен.
— Зависит от того, как далеко зашвырнуть меня в воду.
Франческа хищно прищурилась, опять глубоко затянулась. Оставшейся части сигареты могло хватить еще на пару затяжек, но Франческа бросила окурок на пол и мыском сапога растерла в пыль.
— Пожалуйста, не испытывай мое терпение.
— Постараюсь. Но уж позвольте спросить, почему я здесь?
— Все просто, — ответила Франческа. — Картина.
— Картина?
— Которую ты украл.
— Украл?
Франческа скорчила гримаску, повернулась к итальянцу, щелкнула пальцами.
— Книга. Паоло, принеси ее.
Итальянец поднялся с унитаза и проследовал в кабинет Франчески. Через несколько мгновений вернулся с экземпляром «Путеводителя честного вора по Амстердаму». Передал книгу Франческе, которая открыла ее на первой странице и протянула мне.
Я тут же узнал свой почерк — там было написано: «Моему протеже».
— Где вы ее взяли? — спросил я.
— В квартире Катрины, — ответила Франческа. — Майк нашел ее в то утро, когда я отправила его и Паоло за картиной.
Так вот как они вышли на меня! Я покопался в памяти и вспомнил: Бруно вынимает книгу из рюкзака, кладет на кухонный столик. Они нашли книгу и предположили, что ее там оставил я. То еще предположение. Даже я никогда не позволял себе такой беспечности.
