Сергей Бакшеев - Я украду твой голос
Крикливый взвинченный тон мешал Марку. Когда возникла пауза, он попросил:
— Вы не могли бы говорить потише?
— Что?! Кто это?
— Потише, я прошу. Зачем кричать?
— Вот еще…
— А лучше помолчите.
Обалдевший вор отстранил трубку и странно посмотрел на нее. Марку только это было и надо. Кумарь через минуту пришел в себя и потребовал:
— Кто там вякает? Мне нужен самый главный начальник. Соедините с ним немедленно! Где прокурор?
— Я всё передам, успокойтесь. И не брызгайте слюной в трубку, мне неприятно.
Рука вора опять опустилась. Он долго собирался с мыслями, наконец, успокоился и решил сделать заявление.
— Слушай сюда, мразь! Я буду говорить тихо, а ты запоминай. Если до рассвета вы не выполните мое требование, то, как только взойдет солнце, мы обезглавим первого заложника, а череп выставим на кол. И так будем поступать каждый час.
Он замолчал, прислушиваясь к собеседнику. Не дождавшись никакой реакции, нервно спросил:
— Ты всё понял?
— Конечно.
— Тогда — конец связи. Жду прокурора с документами. Больше ни с кем говорить не буду.
— Подождите. Вы бы муху выпустили. В соседней комнате в стекло бьется. Зудит неприятно.
Кумарь медленно опустил трубку, задумчиво перешел по коридору в другой кабинет и тупо уставился на маленькую мушку, вяло колотившуюся в грязное окно. Тихое жужжание в его ушах все нарастало и нарастало.
— Убить ее! — взвизгнул вор и ткнул кулаком сопровождающего верзилу: — Размазать стерву!
Бурмистров и Кротов, внимательно слушавшие телефонный разговор, наблюдали за притихшим Композитором. Полковник с недоверчивым удивлением, генерал вопросительно.
— Заложников в камерах нет, — сообщил Марк. Он хотел добавить «живых», но воздержался.
— А где же он… они? — сглотнув подступивший к горлу ком, выдавил слова генерал.
— Мне надо прогуляться.
Марк развернулся и беспрепятственно вышел из палатки. Он тихо шел вдоль темного забора колонии, иногда останавливался, замирал, затем шагал дальше. За ним на значительном отдалении следовал капитан Трифонов, получивший приказ генерала, не мешать Композитору, и утешавший себя мыслью, что в случае необходимости пуля достанет беглеца.
За час Композитор обошел вокруг колонии и вернулся к главной палатке-штабу. Заметно нервничавший генерал вцепился в потертый рукав кожаного плаща агента и, заглядывая в глаза, спросил:
— Ну, что?
Равнодушный взгляд Марка вяло скользнул вдоль сжатого рукава. Он стряхнул руку генерала и прошел внутрь палатки. Склонившись над планом колонии, Композитор указал:
— Они здесь.
— Кто они? — встрепенулся Бурмистров.
— Люди в форме с металлическими пуговицами. Они заперты в узкой комнате с жесткими стенами. Окон нет. Им тесно. За дверью помещение побольше, с тремя окнами, в нем много жующих людей. Там большие кастрюли на плитах, под ногами коробки.
Генерал смотрел на схематический квадратик в центре зоны.
— Так. Что здесь?
— Позовите вохровца! — крикнул Кротов. — У нас есть сержант из охраны. Он хорошо знает внутренние помещения колонии.
Вызванный рыжеусый сержант в пыльных сапогах, с опаской глядя на строгого генерала, пояснил:
— Там это, столовая и кухня.
— Запасы подъедают, сволочи! — бухнул кулаком Кротов.
— Где входы-выходы в здание? — спросил Бурмистров.
— Там это, один вход. По центру. Но широкий. Перед ним плац для построения. Мы завсегда там перекличку делали. А по краям, вот они, бараки.
— А комната без окон с гладкими стенами внутри есть? — недоверчиво поинтересовался Кротов.
— Там?
— Ну, там, там!
— А, дак это. Кладовка для продуктов. Стены в кафеле, и без окон.
— Все коробки из нее вынесли, — пояснил Марк. — И заперли заложников.
— Быстро к столовой не подойдешь, — задумался полковник.
— А где расположены вооруженные посты преступников? — задал вопрос генерал.
— Дак, откуда мне знать, товарищ генерал, — выпучил глаза сержант.
— Не тебя спрашиваю. Ты свободен. — Бурмистров перевел взгляд на Композитора.
— В здании администрации на верхнем этаже. Там собрали самых дисциплинированных. Автоматы редко звякают. Еще есть здесь, здесь и здесь. Эти бахвалятся и всегда спорят.
— Все посты находятся далеко от ограждения, — сделал вывод Кротов. — Они держат под прицелом главные ворота, забор и плац перед столовой. Неожиданно не подойдешь, гранатами не забросаешь. Завяжется перестрелка. Как в этом случае остальные зеки поступят с заложниками — неизвестно.
— К сожалению, известно. Они уже перешагнули через кровь и теперь не остановятся, — вздохнул Бурмистров.
— Лучше всего укреплено здание администрации, — продолжал рассуждать армейский полковник. — Каменные стены, железные двери, окна в решетках. Его быстро не возьмешь. Но нам это и не требуется. Здание отсечем пулеметным огнем, и направим главный удар на столовую с заложниками. В нем длительную оборону организовать невозможно. Есть шанс — взять с наскока.
— Сколько минут тебе потребуется, полковник?
— Минут? Мои люди за полчаса здесь камня на камне не оставят.
— В это я верю. Это вы можете, — горько улыбнулся генерал. — Только за это время мы всех заложников потеряем.
— Мы постараемся быстрее, товарищ генерал. — Полковник стиснул кулак и зашипел: — Давить их надо, волков поганых.
— Это самое простое. Но…
— Если до рассвета штурм не начнем, они будут резать наших людей. Как баранов! Вы же слышали их вожака. И мы перед этой швалью на цыпочках ходим. — Полковник вытянулся, поправил френч и официально спросил: — Разрешите начать штурм, товарищ генерал.
В палатке воцарилась напряженная тишина. Бурмистров мучительно размышлял. Марк ленивым взглядом осматривал предметы, имевшиеся в штабе. Он первым нарушил затянувшееся молчание, удивленно спросив:
— Что это?
Все обернулись. Марк Ривун вертел в руках переносной мегафон на батарейках. Полковник отрывисто пояснил:
— Устройство для усиления звука. Взяли для переговоров. Если бы телефон не работал, воспользовались.
Марк поднял тяжелый рупор, щелкнул тумблером и тонко и протяжно дунул в микрофон. В палатке завыл ветер. Марк захрипел, тихо, одним горлом. Мегафон изрыгнул зловещий рокот. Молодой человек удовлетворенно констатировал:
— Они ждут прокурора из Москвы? Я готов быть прокурором.
Генерал рассматривал агента странным оценивающим взглядом.
— Вы хотите вступить с ними в переговоры?
— Я зайду к ним в гости.
— Внутрь?
— Да.
— Один?
— Если со мной пойдете вы, заключенные будут отвлекаться.
— Что это даст?
— Я поговорю с ними. По-своему.
Генерал взволнованно напрягся, мучительно осмысливая предложение. Полковник нетерпеливо заметил:
— Мы потеряем время, а у преступников появится еще один заложник. Только и всего!
Бурмистров проигнорировал слова Кротова и продолжил общение с Композитором.
— Вы хотите сказать, что сумеете нейтрализовать Кумаря?
— Сколько заключенных в колонии?
— Товарищ генерал-майор, — вновь вмешался в разговор Кротов. — Ну, что может сделать один гражданский против оголтелой толпы преступников?
— Отвечайте на вопрос, полковник! — Бурмистров жахнул кулаком по столу. — Сколько человек сейчас на территории колонии?
Кротов побагровел и нехотя процедил:
— Более трехсот. И у них около двадцати единиц огнестрельного оружия.
Композитор вертел в руках мегафон, словно оценивал его возможности.
— Я попробую.
— Когда? — расширив глаза, сдавленно выдохнул генерал.
— Мне бы какао. Сладкого, — попросил Марк. — И я готов.
Кто-то из армейских офицеров иронично хмыкнул: «Детский сад». Побагровевший генерал круто развернулся и рявкнул:
— Вы слышали? Какао!
— Да где же у нас… — начал было оправдываться полковник.
— Обеспечить!
После продолжительной суеты, в которую были вовлечены все служащие, имеющие отношение к питанию, Композитор согласился на чай с медом.
Полная луна лениво приподнялась над горизонтом и, с вечно глупой, но любопытной физиономией, нависла над растревоженной колонией. Никто из зеков не спал. Вторую ночь все ждали штурма. В общий успех не верили. Но каждый в глубине души надеялся в суматохе зацепить за пестрый хвост свою личную птицу-удачу и скрыться из злополучного места.
Однако полчаса назад прошел обнадеживающий слух, что власть, наконец, дрогнула и прислала прокурора из Москвы. Он привез долгожданное постановление об амнистии. И уже твердили, ссылаясь на телефонный разговор самого Кумаря, что половину амнистируют сразу же, а остальным скостят сроки. После смерти Сталина и ареста всесильного Берии, такие новости уже никому не казались невероятными.
