Питер Чейни - Еще один глоток
Он подошел к Вэнингу и протянул ему руку.
– Не принимайте все так близко к сердцу, – посоветовал он. – Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь попадал в более трудную ситуацию, чем вы сейчас. Но со временем, знаете ли, все проходит. Впереди всегда новый день.
Они пожали друг другу руки.
– Хотелось бы мне в это поверить, – ответил Вэнинг. – Но мне кажется, что все грядущие дни будут отныне иметь привкус минувших, что всю оставшуюся жизнь я буду проклинать себя за то, что не был достаточно внимателен к Фреде.
Он вздохнул, поднял плечи.
– Я дам вам знать о том, что произойдет здесь сегодня вечером, Харбел. Не может же Беллами лгать, выкручиваться и плести интриги вечно.
– Конечно нет, – ответил Харбел. – У него уже достаточно длинный конец веревки в руках, поря затягивать петлю. До свидания, Вэнинг.
И он вышел.
III
Беллами стоял перед автоматической рулеткой в баре Сиднея на Кондуит-стрит. Он опустил в щель шиллинг и дернул ручку. Проиграл.
– Хотите верьте, сэр, хотите – нет, – сказал Сидней, смешивая виски с содовой, – жизнь похожа на одну из этих чертовых машин. Выиграть невозможно. Я это всегда говорю.
– Сидней, – спросил Беллами, – почему вы каждое свое высказывание предваряете словами "хотите верьте, хотите – нет"?
– Ну, – ответил Сидней, – это же понятно, мистер Беллами. Потому что это – ваше дело.
– Что, черт возьми, вы имеете в виду?
– Верить или не верить – это ваше дело, – серьезно сказал Сидней.
Беллами усмехнулся.
– Понимаю. Я не думал, что объяснение может быть таким простым. А почему жизнь напоминает вам один из этих автоматов?
– Видите ли, мистер Беллами, – сказал бармен, – обычно я говорю вполне очевидные вещи. Когда вы ставите на красное, выпадает черное. Когда вы ставите на черное, выпадает красное. Угадать ничего, будь я проклят, невозможно, правда?
– Во всяком случае, очень редко, – согласился Беллами.
– Жизнь – как колода карт, – продолжал Сидней, полируя стойку бара. – Каждый раз, когда вам кажется, что вы вытащили туза, обнаруживается, что его нет на самом деле.
Он оперся подбородком на руку и печально посмотрел на Беллами.
– У меня тоже свои неприятности, мистер Беллами. В прошлом году я приударил за одной девицей, которая работала здесь неподалеку манекенщицей на фабрике одежды. Если бы, черт меня дери, я был бы поэтом, я бы вам рассказал, что у нее за фигура! У этой девчонки там, где нужно, было именно столько, сколько нужно. Она, правда, демонстрировала одежду больших размеров, но это вовсе не значит, что фигура у нее была бесформенная. Я хочу сказать, что в ней – хотите верьте, хотите – нет – было и количество и качество. И хоть сам я тощий, мне это очень нравилось.
Это было приблизительно год тому назад, – продолжил он. – Я делал все, что мог, чтобы добиться этой девушки. Причесывался на пробор и все такое прочее. Хотите верьте, хотите – нет, я просто из кожи вон лез, чтобы заполучить ее.
– Удалось? – поинтересовался Беллами.
– Нет, – ответил Сидней, – так и не удалось. Я тогда немного играл на бегах и мне везло. Каждая лошадь, на которую я ставил, приходила первой, как штык. Я имел деньги, но не имел девицы.
В один прекрасный день я пошел в игорный дом тут неподалеку и попытал счастья в фаро. Я проиграл все до последнего гроша. Ну, я и подумал, что раз мне теперь не везет в игре… Напялил шляпу и бросился к ней, как гончий пес. Я был на последнем пределе – сейчас или никогда. Уж теперь-то я ее завалю.
Позвонил. Дверь открыла хозяйка. Я ее оттолкнул и рванул наверх, прямо в спальню Хелены. Но, скажу я вам, я снова стукнулся мордой об стол…
– Она по-прежнему не была к вам благосклонна, Сидней? – спросил Беллами.
Сидней покачал головой.
– Не совсем так. Она была в постели с парнем из отеля "Конные гвардейцы". Он не упустил случая врезать мне, должен признаться… Вот так-то вот, видите, как оно получается?
Беллами бросил в автомат еще один шиллинг, поставил на красное и дернул ручку. Выпало красное, и выигрыш со звоном посыпался в желоб автомата.
– Ну вот… – сказал Сидней. – Что я вам говорил? Хотите верьте, хотите – нет.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Среда
ТРЕТЬЯ СТЕПЕНЬ В ОБЛЕГЧЕННОМ ВАРИАНТЕ
I
Беллами явился в "Малайский клуб" в четверть десятого. На нем был вечерний костюм, он выглядел безукоризненно и казался совершенно счастливым.
Фенелла Рок сидела у стойки и потягивала двойной мартини с вишенкой в стакане. В противоположном углу Харкот Марч, не слишком твердо державшийся на ногах, играл на одном из "фруктовых" автоматов.
Беллами повесил шляпу на крючок и подошел к стойке. Фенелла обернулась и одарила его улыбкой.
– Я бы хотела угостить вас, Ники, – предложила она.
Он улыбнулся и она заметила про себя, что было в его внешности нечто весьма привлекательное… приятное и дружеское. Она отдавала себе отчет в том, что это – лишь маска, что на самом деле он был либо страшно опасен, либо жесток, либо очень хитер. Она не знала, каков он точно. Но ей нравилось болтать с ним и приятельствовать. В отношениях с мужчинами она была экспериментатором и ей казалось, что дружба с Беллами напоминает дружбу с красивым тигренком. Приятно смотреть на него, играть с ним и все время испытывать восхитительное чувство опасности – вдруг он неожиданно бросится на тебя и вопьется своими острыми когтями или зубами.
– Спасибо, Фенелла, – согласился Беллами. – Я бы выпил мартини – большой стакан.
Она заказала, а затем нежным голосом произнесла:
– Ну, Ники, я выполнила ваше задание. Вон он, в углу, дожидается вас. Хотя он этого и не знает. Он думает, что мы сейчас поедем в "Монастырь". Вам придется вывести его из заблуждения.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил Беллами. – Я сделаю это, когда придет время.
Он сделал глоток. Фенелла, затаив дыхание, словно бы от страха спросила:
– Что вы сделали с этим несчастным дьяволом, Ники? Он в ужасном состоянии – собственной тени боится. Вы его чем-то напугали до смерти. Его так жалко, знаете…
Беллами расплылся в улыбке.
– Не пытайтесь изображать материнскую заботу, Фенелла.
– Я не пытаюсь, – резко ответила она. – Материнские чувства – не совсем мой стиль, если вы успели заметить. Но мне кажется, что стыдно, черт возьми, дурачить бедного человека только потому, что его в чем-то подозревают.
Он положил руку ей на плечо. Фенелла резко повернулась и посмотрела ему в глаза. Они были холодными как льдинки. Она вдруг испугалась и вздрогнула.
Беллами спокойно сказал:
– Фенелла, дорогая… сколько женщин погубили свою карьеру только потому, что были любопытны или делали скоропалительные выводы или пытались защищать людей, подобных Харкоту, от того, в чем они сами виноваты. Послушайтесь моего совета – занимайтесь своим делом… так будет безопаснее…
Фенелла пожала плечами и, слегка улыбнувшись, согласилась.
– Вероятно, вы правы, Ники. Беру свои слова обратно.
Она допила свой мартини и Беллами, заказав, еще два, дружелюбно взглянул на нее.
– Так-то лучше, Фенелла. Оставайтесь хрупкой, но мудрой женщиной, – он помолчал, закуривая, – и Бога ради, не пытайтесь служить двум господам одновременно. Это – пагубная привычка.
Фенелла посмотрела на него с удивлением.
– Что вы хотите сказать этим, Ники?
– Вы работаете на Ферди Мотта, – ответил он. – Ходите, ищите, знакомитесь с разными людьми, которые не прочь поиграть в картишки, приводите их к Мотту и получаете за это комиссионные. Ну и славно. Это – ваш бизнес, и если он вас устраивает или если вы ничего другого не можете найти, все более-менее в порядке.
Он глубоко затянулся и медленно выпустил дым.
– Но как только вы начнете сочувствовать таким "птичкам", как Харкот, вы вступите на скользкую стезю, – ровным голосом поучал Беллами. – Сочувствие не доводит до добра, если вы сочувствуете не тому, кому следует. Оно может поставить вас в весьма затруднительное положение. Кончайте с этим, Фенелла.
– Наверное, вы правы. Я больше не буду, – пообещала она.
– Будете, – все еще улыбаясь, возразил Беллами. – Вы же не перестанете быть сама собой. Покойной ночи, дорогая.
Он повернулся и прошел в другой конец стойки.
– Послушай, блондиночка, – обратился он к барменше. – дай-ка мне виски с содовой и стакан содовой с ангостурой[3] – это я возьму сейчас. А пока я буду говорить с мистером Марчем, ты приготовишь мне в плоской четвертьлитровой бутылке из-под виски другую крепкую смесь, которую я возьму с собой, – одна треть виски, одна – бренди и одна – джина…
– Господи Боже мой, ну и смесь! – воскликнула блондинка. – Вы хотите, чтобы вас вывернуло наизнанку?
