Ирина Пушкарева - Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны
– Но я правда в тот день Моришу не видел… – Николай Анатольевич Нахимов взял себя в руки и принялся доказывать свою невиновность.
Ну как доказывать… Честно говоря, его попытки оправдать себя в глазах окружающих выглядели довольно жалко и неубедительно.
– У меня с этой потаскухой действительно ничего не получилось. – Мэр посмотрел на вспыхнувшую от этих слов девушку и мстительно добавил: – Не встал у меня на эту бэушную тварь, побрезговал, наверное… – Нахимов насладился секундами безнаказанности и превосходства над беззащитной девчонкой и продолжил более спокойным голосом: – Я, естественно, от такого расклада сильно расстроился. А когда вышел из ванной, выяснилось, что и коровы моей законной в номере нет. Так что мне совсем тоскливо стало… Поэтому я махнул на все рукой, залез в бар и как следует нажрался. С горя, так сказать. Если бы в тот момент мне кто-нибудь сказал, что в данную минуту мою жену в подсобке трахает бармен, я бы вообще с ума сошел. А так я просто накатил из горла и спать лег. И уж никак не пошел шляться по гостинице с целью кого-то придушить.
Николай Анатольевич все это говорил с таким самоуверенным видом, словно его рассказ был неопровержимым доказательством невиновности и порядочности. Мол, напился, уснул, и поэтому вам нечего мне предъявить. Ага, ничего не скажешь – железное алиби.
– Врешь ты все… Врешь, холоп! – Михаил Кац презрительно хмыкнул и, лениво растягивая слова, стал вбивать гвозди в свежесколоченный гроб порядочного чиновника Нахимова. И делал он это явно с удовольствием: – Я при своих девочках далеко не все вопросы обсуждаю, – поведал он уважаемой публике. – Они у меня, конечно, все лапочки, но есть вещи, которых им лучше не знать. Так вот, где-то в начале второго мне позвонил партнер из Израиля. И, чтобы не обсуждать свои дела при народе, я на минутку выскочил в коридор. Признаюсь честно, разговор был очень важный, поэтому я за происходящим вокруг наблюдал не очень внимательно. Но, тем не менее, удаляющегося в сторону лифта Нахимова я увидел. Кстати, Мишань, а ты чего молчишь? Ты же с ним тогда буквально столкнулся!
Присутствующие завороженно перевели взгляд с разоткровенничавшегося Каца на недовольно скривившегося Никифорова. Мол, а действительно, ты чего молчишь-то?
– Забыл, – довольно грубо ответил тот. – У меня, между прочим, помимо этой всей суеты других дел хватает.
И по его злобно перекошенной физиономии все поняли, что ни фига он не забыл. И что о состоявшимся столкновении уважаемый олигарх умолчал сознательно.
А вот интересно – чего это он вдруг? Мэра, что ли, выгораживает? Тогда возникает следующий, не менее интригующий вопрос: а зачем ему выгораживать проворовавшегося чинушу? Ой, не чисто тут дело!
– Сколько вам этот Черномор пообещал за молчание? – вежливо поинтересовалась у Никифорова Ёлка.
Хорошо быть дочерью крутого министра! Можно богатым всемогущим дядькам ужасные вопросы задавать – и знать, что ничего тебе за это хамство не будет. Потому как у нас в стране политики помогущественней олигархов будут. И все об этом знают…
– Чего молчите-то, уважаемый? Или вы с него не деньгами брать собирались? Щенками борзыми али недвижимостью у самого Черного моря молчание свое оценили? – Элка понимала, что границы хамства она уже вовсю нарушила, но остановиться не могла.
– Не твое дело, соплячка. – Никифоров взял себя в руки, улыбнулся и еще раз повторил ранее озвученную версию: – Я забыл, что встретил Николашу. Провалы в памяти, что поделаешь. Возраст, пьянство и напряженный темп жизни сказываются, склероз одолевать начал. Как вернусь в Москву, сразу же пойду к врачу, честное слово!
Он нервно покрутил в руках мобильник, что-то в нем нажал и почти с ненавистью бросил аппарат на стол. Бедная штукенция крутанулась на полированной поверхности, обиженно мявкнула и затихла.
Олигарх пожал плечами. Мол, извините, люди добрые, предъявить вам мне нечего.
И предъявить ему действительно было нечего. Хрен же ж докажешь отсутствие склероза у этого наглого типа… Надо будет, он и справку принесет о провалах в памяти, за таким прохиндеем не заржавеет.
– Странное у нас с вами какое-то дело получается… – Похоже, детективу надоели все эти разборки, и он решил взять власть в свои руки. То есть продолжил свое странное расследование. – Выходит, весь тот час гостиничные коридоры просто кишели людьми! Я-то искренне считал, что постояльцы сидели по своим номерам и предавались делам и одиночеству, а теперь выясняется, что они шлялись где попало и каждый из них мог в любой момент зайти в номер журналистки и совершить убийство!
Д’Ансельм развел руками, мол, а не оборзели ли вы в своем вранье, граждане русские?
– Ну, так уж и все! – искренне возмутился Кац. – Не надо причесывать всех под одну гребенку. Я вот, например, все время был с девочками, и они могут это подтвердить…
Наверное, он и еще бы что-нибудь добавил, но плохо воспитанный и раздраженный поголовным враньем этих наглых русских детектив бесцеремонно оборвал пламенную Мишанину речь и через переводчика, то есть с Ёлкиной помощью, обратился к золотистой стайке кацевских спутниц:
– Девушки, вы можете подтвердить, что господин Кац постоянно был у вас на виду?
Рыбулечки заволновались, встрепенулись и принялись наперебой доказывать, что ни на секунду не оставались без своего покровителя:
– Конечно!
– Михаил все время был с нами!
– Да-да-да, Мишенька нас одних вообще никогда не оставляет! Ни на минуточку!
Вразнобой, по-московски растягивая гласные, затянули они недружную песню. И ни фига не синхронно принялись кивать головами, мол, полностью подтверждаем слова уважаемого человека.
От этих их киваний Элка чуть не ослепла – золотистые всполохи, отражающиеся в многочисленных ресторанных зеркалах, солнечными зайчиками заметались по залу. Атака блестючек, честное слово!
– Да вы что! Ай-ай-ай! А вот сам Михаил только что утверждал, что он на какое-то время выходил из номера, чтобы в тишине поговорить по телефону! – широко открыв глаза, показушно удивилась Элка. – То есть он все-таки не постоянно был с вами, а вы этого даже не заметили?
– Может, вы точно так же пропустили момент, когда ваш покровитель выходил, как говорят у вас, «на дело»? Выскочил, по-быстренькому задушил журналистку и вернулся к вам? – подхватил детектив. И тут же взорвался: – С вами со всеми невозможно иметь дело! Вы же все постоянно врете!
Вот ведь наивный французский парень! А он, собственно, чего хотел? Чтобы все вдруг кинулись к нему на шею и поочереди начали признаваться в совершенных преступлениях? Ага, прям разбежались по свеженастеленному паркету!
Обстановка накалялась. Д’Ансельм кипел, Идея возмущенно похрюкивала, публика волновалась. Трагедь, второй акт.
– Ну и компашка тут собралась, граждане соотечественники! – резюмировал сложившуюся ситуацию невозмутимый Никифоров. – Прям не дорогой курорт, а слет рецидивистов! Брост, казалось бы, всеми уважаемый человек – ан нет, оказывается, он жулик, аферист и взяткодатель. И чем был занят в момент убийства – непонятно. Белка – воровка мелкая, предательница. И тоже алиби свое доказать не может. Нахимовы – один другого краше! У Идеи, оказывается, была масса поводов придушить журналистку. Николаша – импотент, ворюга и прохиндей. Кстати, каждый из вас без присмотра шатался по гостинице в то роковое время. Так что оба вы под подозрением, дорогие мои… А тут еще и Мишу к этому темному делу приплели! Это ж какой-то ведьмовской шабаш и организованная преступная группировка получается, доро…
И опять зазвонил телефон. Кто говорит? Слон, ититская сила!
На этот раз, похоже, даже обладатель завибрировавшего аппарата не на шутку обозлился на столь не вовремя позвонившего ему человека.
– Что надо?!! – прорычал он в телефон. Послушал немножко, сбавил обороты и куда как более миролюбиво ответил: – Тебе это прямо сейчас надо? Полчаса подождать не можешь? У меня их нет с собой, позвони бухгалтеру. О господи, какие же вы все идиоты-то! Повиси минутку, сейчас разберусь.
Выслушав собеседника, Никифоров, не обращая внимания на разгневанный народ, поинтересовался у Каца:
– Миш, я тебе вчера бумажку с реквизитами сунул, ты ее в кошелек убрал. Дай мне на минуточку! У моего помощника какие-то заморочки с платежами… Ты мне деньги кинул?
Кац кивнул.
– Записку, говорю, дай, чего головой машешь! Там у них чего-то непонятное происходит, свериться надо.
Кац молча распахнул пиджак, достал из внутреннего кармана пухлое портмоне и вывалил из него на столик кучу непонятных бумажек, листочков, записулечек и прочего мусора…
– Ищи, которая тут твоя! – беспечно обратился он к Никифорову. И пояснил уставившимся на эту гору бумажного хлама соотечественникам: – У меня еще со стародавних времен есть привычка в кошельке помойку устраивать. Я все чеки, листочки, визитки и прочий мусор в лопатник запихиваю и раз в две-три неделю все оттуда выгребаю, сортирую и, что не надо, выкидываю. Уже много лет пытаюсь от этой дурацкой привычки избавиться, но вот все никак не могу. Это еще ничего, раньше я все по карманам распихивал… Как больной кенгуру ходил, с оттопыривающимися кармана´ми. Знаете, сколько полезных и важных документов после стирок и химчисток погибло?
