Фридрих Незнанский - Просроченная виза
И как увидел ее Синий, понял, что зря связался с Кирюхой. Самому надо было. Ну да чего уж теперь… А впрочем, никогда не поздно!
– Ну-ка, Шишка, возьми влево, прижмись на минутку, я пересяду.
– Так, что ль, не перелезешь? – недовольно буркнул водила.
– Поговори! – рыкнул Синий.
Машина послушно приткнулась к бортику, и Синий быстро перебежал на заднее сиденье.
– Поехали давай, чего ждешь!
Шишка тронул машину.
Поглядывая в обзорное зеркальце, он с откровенной насмешкой наблюдал за какими-то бессмысленными, торопливыми движениями Синего.
Потом вдруг у того на плече возникла большая женская нога. Синий странно всхлипнул, будто соплей подавился, и стонуще, по-собачьи, заскулил.
Водила хмыкал, глядел на дорогу, но глаза его сами прикипали к зеркальцу, в котором дергалось и судорожно завывало отражение Синего. Но скоро все закончилось диким рыком зверюги, доставшего наконец свою добычу.
– Ну ты даешь, Синий! – ухмыльнулся водила.
– Га? – Голос того был хриплым и будто надорванным от непомерной тяжести. – На Рублевке снова тормозни, пересяду…
Синий – видел водила – из горлышка осушил весь коньяк, кинул бутылку под ноги и стал снова копошиться. Чего он там делал, Шишка больше не интересовался, но когда притормозил возле поворота, Синий быстренько пересел вперед. А сзади по-прежнему лежала женщина, закутанная вместе с головой в лисью шубу. Большой такой меховой сверток.
До самого Успенского Синий помалкивал. И вдруг заговорил как бы сам с собой, не обращая внимания на Витька-водилу:
– Да… крепкая телка. Как резиновая. Ее б к нам тогда, на зону… На весь отряд хватит… А ты, Витек, помалкивай, сечешь?
– А мне-то чего!…
– Ага, заруби: ничего не было. Тебя это не касается… А ей – без разницы, все одно ни хрена не чует… Чего молчишь? Понял?
– Синий, – как от надоевшей мухи отмахнулся водила, – мне свои яйца дороже. Если чего, ты сам будешь базарить с хозяином. Кирюха как сказал? Товар не лапай. А дальше – твои дела.
«А ведь продаст, падла, – подумал Синий. – Заложит, как фраера последнего… Вот же сученыш!»
Он достал деньги, отсчитал десять стодолларовых бумажек, положил Витьку на колени:
– Твоя доля, братан. Честно заработал.
– Ага, – кивнул тот, понимая, что сделка заключена.
…Она очнулась в середине дня. И не сразу поняла, что с ней и где она находится.
Голова была тяжелой, будто с перепоя. Подташнивало и ломило все тело. Такое, точнее, подобное ощущение усталости и ломоты в мышцах она испытывала не так уж и давно – когда явно перекаталась на горных лыжах, а в номере ее просто ноги не держали. Но там утомление было приятным, а сейчас – будто тяжелый груз на себе тащила.
Оглядевшись, увидела, что лежит на необъятной кровати, куда больше и шире, чем у себя дома. И если там – удобный сексодром, как в шутку называл ложе Игорь, то здесь – целое футбольное поле.
Под головой были мягчайшие подушки, а сверху – невесомое одеяло. И все – уютное, воздушное. Однако неприятно удивило то, что на ней самой не было никакой решительно одежды. Заметила на пуфике, рядом с изголовьем, свой пеньюар. И вдруг вспомнила! Буквально все, что происходило с нею. Игорь… это нападение… нелепое одеяние, угрозы, наконец, машина… А дальше – сплошной черный провал.
Всплыли слова о каком-то, кажется, хорошем человеке, но кто он, зачем она ему понадобилась и почему тот идиотский спектакль с ножом между лопатками, этого она и теперь не могла понять.
В большой комнате с потолком, убранным зеркалами и расписанным гирляндами цветов, с мерцающими голубоватым серебром стенами, было очень тихо и сумрачно – огромные окна были прикрыты жалюзи.
Во рту скопилась неприятная сухость. Хотелось пить. Она не знала, что делать. Надо было, наверное, подняться, накинуть на себя одежку, совсем не предназначенную для прогулок по чужому дому. Но ничего иного не оставалось. В правой стене она увидела одну дверь, напротив – другую. Видимо, за ними есть живые люди, которых можно попросить о помощи.
Морщась, она потянулась к своему пеньюару, но увидела рядом с ним черную коробочку, напоминающую пульт от телевизора, однако с одной только красной кнопкой посредине. Не особенно соображая, что она делает, Элина нажала на кнопку. Но, не услышав никаких звуков, нажала снова.
Открылась дверь, и вошла женщина средних лет в темном платье, белым фартучком и косынкой, стягивающей густые темные волосы. Она катила перед собой столик на колесах.
– Добрый день, Элина Кирилловна, – тепло сказала она, приближаясь. – Ну вот, слава богу, вы и пришли в себя. Голова, наверное, раскалывается, да? И пить хочется? Понимаю, – она приветливо улыбнулась. – Что вы предпочитаете? Сок? Что-нибудь с газом? Холодный чай?
– Просто попить, – выдавила Элина, почему-то ничему уже не удивляясь и чувствуя, что голос ее совсем потерял свою обычную звонкость – сплошной хрип какой-то, а не голос. Даже противно.
– Попробуйте сок с минералкой, но без газа.
Женщина протянула ей наполненный высокий стакан, и Элина жадно припала к нему губами, поначалу глотая с трудом. Но, осилив половину, почувствовала себя лучше и допила уже медленно.
– Простите, Элина Кирилловна, я вас оставлю ненадолго.
– Куда же вы? – всполошилась пленница. Она хотела расспросить эту милую женщину, что вокруг происходит и где она оказалась. Но та лишь улыбнулась и загадочно помахала ладонью. Дверь закрылась.
А через минуту отворилась вторая, та, что сбоку. Элина взглянула и машинально вскрикнула, а затем быстро натянула одеяло до самого горла, стараясь при этом сжаться в комок.
В комнату вошел мужчина средних лет, неуловимо напоминающий сразу нескольких известных артистов – и Калягина, и Броневого, и еще кого-то очень знакомого. Голова его была гладко выбрита, серые глаза смотрели весело и как бы даже с юмором. Он был не очень высок, что-нибудь под сто семьдесят пять, но крепок и коренаст. Широкие плечи облегал отлично сшитый пиджак – уж это Элина оценить могла сразу. Вообще, костюмчик был от какого-нибудь известного кутюрье, сомневаться не приходилось. И белоснежная сорочка с крупными камнями запонок. То ли старая добрая мода возвращалась, то ли ему было просто наплевать на нее, одевался, как хотел. Яркий мужик, заметный.
У Элины было ощущение, что она определенно видела его где-то, но вот где? А может, в телевизоре? Почему бы и нет?…
И вдруг вспомнила о себе. О том, что на ней в буквальном смысле ничего! Но, увидев его забавно заинтересованный взгляд, почему-то почувствовала непонятное облегчение и только и успела подумать, что, в отличие от любых, даже самых знаменитых, мужиков у нее есть свое преимущество – она сама. И ее тело. Обычно укутанное в дорогостоящие условности. И она слегка расслабилась, чуть опустив одеяло, обнажая плечи и грудь – немного, самую малость. Подумала: как жаль, что не причесана.
Он подошел к кровати, бесцеремонно присел рядом со столиком, приподнял салфетку и достал из ведерка со льдом бутылку шампанского. Открыл с легким хлопком, налил в два бокала розовые пузырьки. Поставил рядом бутылку. Элина, сосредоточив взгляд, прочитала: «Луи Родерер», подумала, что почему-то всегда считала за лучшее – «Дом Периньон».
– Это кому как, – сказал, улыбаясь, мужчина. – Я предпочитаю розовый «Родерер». Прошу, – он протянул Элине бокал, и она была вынуждена выпростать из-под одеяла свою обнаженную руку.
Он смотрел на ее руку. И она просто физически ощущала его взгляд. Взгляд сильного и абсолютно уверенного в себе мужика.
«Может быть, еще не все так и плохо?» – подумала Элина, но решила, что сдаваться пока рано.
– Ничего не хотите мне объяснить? – спросила, заставляя его держать бокал в протянутой к ней руке.
– Отвечу на любой вопрос. Меня зовут Олег. А как вы предпочитаете, чтобы вас звали?
– Очень близкие зовут Эллой. Как остальные – вы знаете. Вы хотели познакомиться?
– Да.
– А зачем избрали наиболее неприличный способ?
Он смущенно улыбнулся. Или сделал вид, что смутился.
– Трудно быть богом… Кидаются исполнять любое желание и постоянно портачат. От усердия, возможно. Или из лести.
– Или за хорошие деньги, – добавила она.
– Увы.
– Значит, вы бог? Интересно.
– Каждый из нас для кого-то бог. Скажем, хозяин для собаки. Я только в этом смысле. Так, говорите, переусердствовали? Сильно? Или можно стерпеть?
– Опять же кому как, – ответила она, наблюдая за его терпеливой рукой с ее бокалом. – Поверьте, когда тебя хватают, будто мешок с дерьмом, суют ножик под нос, напяливают чулок на голову, как-то не до юмора. Или вам кажется наоборот?
– Абсолютно согласен. Но давайте наказывать виноватых позже.
– А что должно измениться?
– Многое. Я так надеюсь. Вас наверняка напугал, судя по его манерам, Лешка? Так он просто недалекий человек. С плохим прошлым. Но в крайних ситуациях бывает верным. И он совсем не страшный, а как, знаете, лягушка болотная – надувается, пыжится, становится таким грозным, что вся округа разбегается. А бояться там нечего.
