Гилберт Честертон - Мудрость отца Брауна (рассказы)
– Вот именно, – кивнул патер. – Полагаю, сегодня сбудется один из высоконаучных прогнозов адмирала, и фамильная легенда завершится в дыму и пламени.
Не успел он договорить, как перед ними расцвело изумительное алое зарево. Оно распускалось гигантским цветком под оглушительное громыхание и скрежет, подобный сатанинскому хохоту.
– Боже праведный! Что это? – выдохнул сэр Сесил.
– Знамение горящей башни, – отвечал отец Браун, прицеливаясь шлангом в самую сердцевину огненного цветка.
– Какая удача, что мы не легли спать! – воскликнул Фэншоу. – Только подумать, что случилось бы, если бы пожар перекинулся в дом.
– Надеюсь, вы помните, – сосредоточенно сказал священник, – что деревянный забор, по которому пламя могло бы беспрепятственно достигнуть дома, был разрушен не далее как сегодня.
Фламбо бросил на своего товарища горящий возбуждением взгляд.
Фэншоу произнес растерянно:
– Хотелось бы верить, что на этот раз жертв не будет.
– Между прочим, эта башня не совсем обычная, – промолвил отец Браун, – она убивает даже на расстоянии.
Устрашающий силуэт с взлохмаченной бородой вновь появился на фоне ночного неба. Он будто подзывал кого-то, но в руках у него были не грабли, а старинная сабля.
За спиной садовника появились два негра, вооруженные кривыми трофейными саблями из коллекции адмирала. Фигуры в желтых ливреях и с черными, как сажа, лицами, на которые падал кровавый отблеск пламени, более всего напоминали дьяволов, явившихся из преисподней с орудиями своих пыток.
Зычный голос, раздававшийся из кромешной тьмы, посылал им отрывистые команды. Тень пробежала по лицу священника, едва он услышал этот голос.
Спокойствие, однако, не изменило ему, и он продолжал все так же напряженно следить за островком пламени, который на глазах съежился под струей воды, разрезавшей огонь, словно серебряный меч. Он с силой прижимал пальцем наконечник шланга, заботясь только об одном – о том, чтобы струя воды достигала цели. Это занятие целиком поглотило его, и о захватывающих событиях, разыгравшихся тем временем в ночном саду, он мог судить лишь по звукам, которые раздавались в чаще деревьев, да улавливать самую малость боковым зрением. Друзья услышали от него два кратких распоряжения. Одно звучало так: «Схватите этих негодяев и свяжите покрепче. Веревку снимите с вязанки хвороста. Подумать только, они покушались на мой замечательный шланг!». Затем последовало второе распоряжение:
«Позовите девушку, которую мы с вами видели в лодке. Она сейчас на том берегу, у цыган. Пусть она попросит их натаскать ведрами воды». Высказав то, что он считал необходимым, священник замолчал и подтянул шланг к новому огненному цветку, который полил с тем же безжалостным упорством, с каким незадолго до этого поливал клумбу красных тюльпанов.
Он не обернулся, чтобы взглянуть на загадочное сражение, в котором сошлись поджигатели и те, кто защищал дом от огня. Ему почудилось, что он ощутил подземный толчок, когда Фламбо коршуном налетел на могучего садовника, и они покатились по земле, вцепившись друг в друга мертвой хваткой, поднимая облака пыли. Затем он услышал торжествующий крик Фламбо, который расправился со своим главным противником и принялся за одного из негров. Жалобные вопли чернокожих подсказали священнику, что с ними тоже покончено. Исход схватки, в которой численное превосходство было на стороне врага, решила неимоверная физическая сила Фламбо, тем более что четвертый из поджигателей предпочитал держаться под зашитой дома, выдавая свое присутствие лишь звуками да колеблющейся тенью. До слуха священника донесся плеск воды, вздымаемой веслами, голос девушки, которая обращалась к цыганам, их гортанные ответы, брезжание пустых ведер, с шумом опускаемых в реку, и наконец – шлепание множества ног, свидетельствовавшее о том, что к месту пожара спешат люди. Но вся эта кутерьма все равно не смогла бы отвлечь его от главного: от единоборства с пунцово рдеющим огненным пятном, которое, несмотря на все его старания, норовило расползтись.
Лишь однажды он едва не поддался искушению полюбопытствовать, как разворачиваются события в дальнем конце сада. Фламбо вместе с Фэншоу и цыганами, бросившимися к ним на подмогу, устремились в погоню за неизвестным, который все это время пытался укрыться в доме. Вскоре за деревьями раздался вопль изумления и ужаса, который не смог сдержать Фламбо. Затем последовал не то стон, не то вой, весьма отдаленно напоминавший человеческий крик.
Тот, кто издал его, вырвался из цепких объятий преследователей и теперь лихорадочно метался по саду. Раза три он обежал весь островок по периметру, а погоня, не отстававшая от него, напоминала преследование безумца, ускользнувшего из сумасшедшего дома: жертва исходила криком, в руках преследователей были веревки. Зловещий вид этой сцене придавало ее сходство с детской игрой в догонялки, в которую ни с того ни с сего вдруг принялись играть взрослые. Беглец, теснимый со всех сторон, взлетел на высокий берег и бросился в темную воду реки, со всплеском сомкнувшуюся над его головой.
– Боюсь, на этот раз все кончено, – произнес отец Браун с едва заметным волнением. – Он нашел конец, разбившись о камни, где столь многих по его вине постигла смерть.
Ничего не скажешь, умел пользоваться семейной легендой.
– Прошу вас, оставьте свои иносказания, – с нетерпением воззвал к нему Фламбо. – Неужели вы не можете выражаться проще?
Отец Браун до сих пор еще не расправился с огненными цветами.
– Можно и проще, – согласился он. – Например, так:
«Глянет в оба – верна дорога, одним моргнул – корабль ко дну».
Языки пламени с шипением гасли под напором воды, которая обрушивалась теперь не только из садового шланга, но и из множества ведер, которые подносили цыгане. Внимательно наблюдая за тем, как тушат пожар, отец Браун закончил свою мысль:
– Жаль, что еще не рассвело, иначе я посоветовал бы молодой леди взглянуть в подзорную трубу. Может статься, она увидела бы кое-что интересное для себя. Скажем, очертания судна на горизонте, а то и мистера Уолтера Пендрагона собственной персоной, направляющего свои стопы к родным пенатам. Не исключено, что фигура жениха представилась бы ей по пояс в воде, ибо теперь, когда он избавился от смертельной опасности, молодой Пендрагон мог бы добраться до берега и вброд. Он ведь был на волосок от смерти, и если бы его невеста не заподозрила неладное в телеграмме, которую ей прислал адмирал, и не поспешила навстречу суженому, еще одно кораблекрушение подтвердило бы семейную легенду. Но оставим в покое старого адмирала. Не надо больше о нем. Вам все станет ясно, если я скажу, что, если смотреть с моря, контур полыхающей в огне башни из просмоленного дерева был точь-в-точь как один из зажженных маяков.
– Вот при каких обстоятельствах погибли отец и брат адмирала. Прямо коварный дядюшка из старой сказки, завладевший богатствами семьи.
Отец Браун не проронил ни слова больше – если не считать ничего не значащих вежливых фраз – до тех пор, пока все трое с комфортом не расположились в каюте яхты перед коробкой с сигарами. Тогда он проводил взглядом последние отблески гаснущего костра. Задержаться на берегу он отказался, хотя, конечно, слышал приветственные возгласы, которыми люди, высыпавшие на пристань, приветствовали молодого хозяина. Будь у отца Брауна романтическая жилка, он, несомненно, задержался бы, чтобы принять благодарность от моряка и его невесты. Но усталость и слабость овладели им с новой силой. Он встрепенулся лишь однажды, когда Фламбо обратил его внимание на брюки, испачканные пеплом от сигары.
– Да нет же, – возразил он устало, – это я во время пожара. Но вы удовлетворились именно таким объяснением, поскольку оба курите сигары. Теперь понимаете, почему у меня зародились первые подозрения насчет карты?
– Вы говорите о карте Тихого океана, что висела в гостиной? – полюбопытствовал Фэншоу.
– Вам казалось, – сказал священник, – что перед вами географическая карта. Попробуйте положить птичье перо рядом с обломком коралла и каким-нибудь ископаемым, и любой скажет вам, что это музейный экспонат.
Возьмем это же перо, присовокупим к нему искусственный цветок, яркую ленточку – обязательно вспомнятся украшения дамской шляпки. Но этого мало.
Положите перо возле чернильницы, добавьте фолиант и стопку бумаги. Готово!
Рабочий стол писателя. Точно таков был ход вашей мысли, когда вы заметили карту среди раковин и тропических птиц. Разумеется, вы сочли, что это – карта южных морей, на деле же перед вами был план здешних мест, на котором тщательно прослеживались все изгибы речного русла.
– Как вы догадались об этом? – изумился Фэншоу.
– Я узнал скалистые утесы, среди которых пролегал путь нашей яхты. Вы же сами их мне показывали: скала, похожая на голову дракона, и еще одна, в очертаниях которой вам почудился скрюченный Мерлин.
