Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире
Кучеренко вздыхает:
— Как же я соскучился по свежему хлебу! И еда какая-то без него безвкусная. Аппетита совсем нет… Вы мне, конечно, симпатичны. Но эти камеры… — Он оглядывается, потом, понизив голос: — Надо что-то придумать. Одну хитрую штуку знаю.
В это время возвращается Виолетта:
— Туфельки и в самом деле прелесть. А у меня и платьице к ним есть подходящее. Как вы думаете, Крокодилица даст надеть? На вечерок?
— Ах, не знаю, не знаю, — загадочно говорит Серафима Евгеньевна.
— Вы тут в любви, что ли, без меня объяснялись?
— Вам, деточка, все равно не понять. Для вас любви нет.
— Как это нет? Очень даже есть. Ладно, я, пожалуй, спущусь вниз. Что-то кушать хочется, а Крокодилица сегодня ужин готовить не собирается. Яша, ну так мы обо всем договорились?
— Э-э-э…
Виолетта уходит, а Ирисова неожиданно тоже поднимается:
— Я совсем перестала заниматься собой. Надо бы у Люсеньки лак для волос попросить. Я еще зайду к вам Яков Савельевич. Попозже.
На лице у Кучеренко мучительное раздумье.
Ночь, «черное»
Любе не спится. Ничто так не захватывает, как любовная интрига. «Игра на вылет» теперь смотрится как увлекательный сериал. Молодая, коварная злодейка строит козни против людей, предназначенных друг другу судьбой. А как бы всех в финале устроила пышная свадьба! Кто победит? Кучеренко предстоит нелегкий выбор.
Зося, Люська и Градов сидят в гостиной и ночью, после двенадцати часов. Выпросили у Ирисовой карты и режутся в дурака. Выигрывает программист, и Люська надувает губы:
— Так нечестно! Почему это ты ни разу не остался?
— Везет, — флегматично говорит Алексей Градов.
— У него память хорошая, — улыбается Зося. — И логика.
— Ах, логика! Ну, на этот раз дудки! У меня полная рука козырей!
— Я дурочка, — говорит Зося. — Одни красные.
— Интересно, что там, наверху? — Люська направляет палец в потолок.
— Любовь, — хмыкает Градов.
— Втроем? — удивляется Люська.
— А что? Это модно.
— Но только не с Кучеренко и Серафимой! — хихикает Люська. — Валет. Леша, сдавайся, у меня козырной туз.
— Ну и бей им.
— Еще чего! Ты мне еще тузов подбросишь! Я не дурочка!
— Я, кажется, опять проиграла, — вздыхает Зося. — Ну не идет карта!
— В любви повезет, — замечает Люська. Потом спохватывается: — Ой!
— Что вы все со мной как с больной? — сердится Зося. — Я такой же человек.
— Просто мне это не привычно. Леша, опять!
— Но я же не виноват! Зачем ты бьешь дамой, когда знаешь, что у меня их целых две?
— Откуда же я знаю?!
— Карты надо запоминать. Дамы из игры не выходили.
— Делать мне больше нечего: карты запоминать!
— Тогда сдавай.
— Ты опять меня обманул! Это нечестно!
— Как джентльмен, признаю свою ошибку. Можешь меня завтра ужином не кормить.
— Я не такая жестокая.
— Что-то тихо там, наверху, — замечает Зося.
— А ты что хотела, чтобы потолок ходуном ходил? — смеется Люська. — Кучеренко-то за шестьдесят! Да и Серафима не девушка.
— А может, он с Виолеттой? — усмехается Градов.
— Тогда люстра бы нам давно на голову упала. — Люська заглядывает в карты и хмурится. — Ни одного козыря! Кто сдавал?
— Я, — отвечает Градов. — И все-таки там подозрительно тихо.
— Ага. Серафима зарезала ножом Виолетту и теперь, приставив его к горлу Кучеренко, требует секса, — язвит Люська.
— А ты злая, оказывается, — качает головой Зося.
— Да достало уже все! Мне, может, тоже любви не хватает!
— Что мешает? — улыбается Градов.
— Да мне только ты и остаешься.
— А я? — улыбается Зося.
— Ничего себе выбор! Надеюсь, вы оба шутите?
— Люся, ты снова дурочка. Вот козырной туз, а вот пара шестерок. С погонами тебя!
И тут сверху свешивается белокурая голова Виолетты:
— Эй, вы!
— Чего тебе, девушка? — поднимают голову Зося и Градов. Люська мешает карты.
— У Кучеренко дверь заперта!
— Ну и что?! — Хором.
— Но что-то он подозрительно затих!
— А ты что хотела? Значит, он с Серафимой.
— Еще чего!
— Вы в пролете, как фанера над Парижем. Мимо просвистели. — Люська снова сдает на троих.
— А счастье было так возможно… — негромко мурлыкает Градов. И в другой тональности: — Париж, Париж, Париж… Где я не буду никогда.
— Вот дураки! — Виолетта исчезает.
— Сама такая! — кричит ей вслед Люська.
— Не надо, не тратьте напрасно громких слов. — Градов берет свои карты: — Вот кому никогда не повезет в любви, так это мне. Одни козыри!
Почему-то комнату Кучеренко камера не показывает. А ведь если он там уединился с Ирисовой, так это должно быть зрителю интересно. Люба недоумевает, но на экране по-прежнему гостиная. Второй час ночи, эти трое и не собираются расходиться.
В половине второго с лестницы спускается Ирисова:
— Извините.
— В чем дело? — хором интересуется у нее молодежь.
— Я хотела сказать, у Якова Савельевича подозрительно тихо.
— Давно?
— Что?
— Давно тихо?
— Я стучалась к нему несколько раз, после двенадцати ночи. Мы договаривались, что я зайду к нему.
Трое молодых людей переглядываются:
— Так вы не у него разве были?
— Нет. Я постучала, тишина, я подумала, что там Вета. Но только что мы с ней столкнулись у дверей. Она тоже стучала в дверь к Якову Савельевичу. Но никто не отзывается.
Вот тут Градов, Зося и Люська-Апельсинчик вскакивают со своих мест:
— Как это заперта?!
— Может быть, он спит? — рассеянно говорит Серафима Евгеньевна.
Они бегут к лестнице.
— Постойте! — останавливает их Люська. — Может, он просто решил никого не пускать? В смысле ни Серафиму, ни Виолетту?
— Сейчас я его позову, — решительно говорит Алексей Градов.
И тут камера телеоператора наконец показывает комнату Кучеренко. Она… пуста. И камера не реагирует — нет движения — отключается. Люба, сидя перед экраном телевизора, недоумевает: «Где же Кучеренко?»
Камера показывает оживленную Виолетту в коридоре, перед дверью комнаты Кучеренко:
— Я же вам говорила!
— А ты погромче постучи! — советует Градов.
— Громче?! — Виолетта со всей силы бухает в дверь ногой: — Вот так!
— А у тебя он не был? — спрашивает Люська.
— Нет! Не был!
— И ко мне не заходил, — упавшим голосом говорит Серафима Евгеньевна.
— Что будем делать?
В это время, видимо, сотрудники телеканала, сидящие за пультом в студии, ищут с помощью телекамер Кучеренко. Но не находят. Кучеренко нигде нет.
«Неужели Кучеренко сбежал?!» — думает Люба. Но этот вариант отпадает: его выход из особняка через дверь, через окно камера непременно засекла бы. Якова Савельевича в особняке нет. Но пятеро участников «Игры» этого не знают.
— Надо бы дом осмотреть, — говорит Градов.
Теперь уже Кучеренко ищут обитатели особняка. И довольно активно. Зося, программист Градов, Люська, Виолетта и даже Серафима Евгеньевна в течение минут двадцати мечутся по особняку с криками:
— Яков Савельевич! Где вы?!
— Он не может быть нигде, кроме как в своей комнате, — делает вывод Алексей Градов. — Надо ломать дверь.
Телекамера по-прежнему не может найти Кучеренко. Похоже, он просто испарился. Те из зрителей, кто не спит и смотрит «Игру», замирают перед экранами телевизоров: какая сумасшедшая интрига! Пропал человек!
Кучеренко в самом деле исчез. Сломать дверь не так-то просто: Градов может рассчитывать только на свои силы. Впрочем, ему активно помогает Зося. В ход идет и нож, которым пытаются расковырять замок. И в этот момент происходит нечто странное: открыв наконец дверь, участники «Игры» заходят в комнату и… исчезают. На экране картинка: угол комнаты, там стоит кровать, на стене висит кашпо с искусственными цветами. Пустая комната. Не уловив движения, камера тут же отключается. Но откуда-то издалека доносятся голоса. Люба понимает, что голоса ловит микрофон, находящийся в коридоре:
— Слушайте, да он же умер!
— Ах!
— Спокойно. Серафиму Евгеньевну — в кресло. У нее обморок.
— Боже, боже!
И тут Люба соображает, глядя на экран: да это же картина! Та самая картина, которую писал Кучеренко! И комната вовсе не пустая. Видимо, об этом же догадывается и Алексей Градов:
— Что это?
— Картина, — шепчет Виолетта.
— Но она же стоит перед…
И тут наконец камера показывает всех участников «Игры». Нормальный звук, потому что включается камера в комнате у Кучеренко. Алексей Градов с картиной в руках, Ирисова — в кресле, а Люська и Зося — перед кроватью, на которой лежит Кучеренко. Мертвый?
Зося пытается найти на руке пульс.
