Джеймс Чейз - Том 25. Молчание мертвецов. Лотос для мисс Квон
Не было ни малейшего шанса спуститься в сад по водосточной трубе на глазах у всей этой публики, и я вернулся к двери, приоткрыл ее на дюйм и затаился.
Лэсситер и человек в штатском поднялись по лестнице и вошли в комнату Хартли.
— Собери отпечатки везде, где найдешь, — распорядился Лэсситер. — Похоже, что в других комнатах никого не было. Мне придется побеседовать с прессой. Действуй, Макс.
Его спутник буркнул что-то в ответ, и Лэсситер спустился вниз.
Я прождал в темноте больше получаса, пока Лэсситер не вернулся. Он прошел в комнату Хартли.
— Я закончил, — сообщил ему криминалист, снимавший отпечатки. — Обнаружены только отпечатки Хартли и слуги.
— Ладно, нас вызывает Карсон, — сообщил Лэсситер. — Они все еще не нашли Слейдена, — голос его звучал озабоченно.
— Из города этому парню не уйти. Мое счастье, что лейтенант требует представить письменный рапорт к утру. Я оставлю тут пару ребят. Завтра пошарим здесь при дневном свете.
Они спустились вместе.
Я прокрался на площадку и заглянул вниз в вестибюль. Тело филиппинца уже убрали. Лэсситер и трое в штатском столпились у входной двери.
Лэсситер обратился к здоровенному полицейскому, вошедшему с улицы:
— Ладно, Гессертер. Я вернусь около девяти. Ты остаешься здесь. Запри за нами, никого не впускай и поглядывай во все глаза. Уэбб посторожит снаружи. Я ему велел попридержать прессу; да иные из писак до того ловки, что, пожалуй, влезут, пока он находится за домом. Пока я не вернусь, сюда ни одна душа не должна войти. Понял?
— Да, сержант.
— Если здесь кто-нибудь побывает, я сделаю так, что ты пожалеешь о том дне, когда огласил белый свет первым криком, — проворчал Лэсситер.
Он вышел на улицу, три детектива проследовали за ним. Гессертер закрыл и запер входную дверь. Затем он постоял некоторое время, прислушиваясь. Когда сирены полицейских машин стихли вдали, он сдвинул фуражку на затылок, вытащил пачку сигарет и побрел в гостиную. Вскоре послышалась танцевальная музыка, передаваемая какой-то станцией для патологических полуночников.
Я вернулся в спальню Хартли, подошел к окну и выглянул в сад.
По вымощенной плитками дорожке от террасы через лужайку взад и вперед размеренно вышагивал полицейский.
Я перешел в спальню, выходившую на улицу. Толпа разошлась по домам. Машин было не видно. Мой «бьюик» тоже оттарабанили на штрафплощадку. Я решил, что и мне пора сматываться.
Я вышел на лестничную площадку и прислушался. Гессертер все еще находился в гостиной. Дорога от лестницы до входной двери казалась безмерно длинной.
Придерживаясь рукой за перила, я отправился в путь. На полдороги я услышал, как полицейский кашляет, прочищая глотку. Сердце у меня екнуло, но я продолжал идти.
Остановился я у подножия лестницы. Чтобы достичь входа, мне нужно было пройти мимо открытой двери в гостиную. Я пододвинулся вперед и заглянул в гостиную.
Гессертер курил, сидя ко мне спиной, правой рукой постукивая в такт мелодичному свингу из радиоприемника. В кармане куртки я сжимал найденный пистолет тридцать восьмого калибра. Палец застыл на спусковом крючке. Еще два шага — и ему меня не увидеть, но тут он обернулся.
Я остановился как вкопанный.
Мы рассматривали друг друга через совмещенное пространство вестибюля и гостиной. Его мясистое, обветренное лицо побагровело, а маленькие глазки стали круглыми, как кнопки.
У меня в мозгу вспыхнуло предостережение, что начни угрожать ему пистолетом, и я готов. У меня все еще оставался слабый шанс доказать, что я не убивал Хартли, а угроза оружием полицейскому — это такая штука, от которой мне не отбрехаться.
Я медленно вынул руку из кармана и каким-то чудом изобразил на лице улыбку.
Я следил, как его рука беспокойно шарила по кобуре. Движения были замедленные, он был явно растерян.
— Привет, — сказал я как можно более небрежно. — А где весь народ?
Он, наконец, достал пистолет и навел на меня.
— Не двигаться!
— Спокойней, — заторопился я, — я хотел найти тут лейтенанта Карсона. Он поблизости?
— Вы кто? — задал он вопрос, медленно подвигаясь ко мне и держа толстый палец на спусковом крючке.
— Моя фамилия Слейден. Я собственный корреспондент «Криминала», — признался я в надежде, что он не знает имени человека, которого ищут. — Вы ведь обо мне, наверное, слышали.
Я увидел, что он немного успокоился, хотя пистолет по-прежнему направлял на меня.
— Давайте-ка взглянем на ваше удостоверение.
Я достал бумажник, раскрыл его и вручил документы полицейскому. Он изучил удостоверение и вернул мне бумажник.
— Как вы сюда попали?
— Уэбб провел меня с черного хода. Я хотел осмотреть место происшествия. Вы не против?
— Вас пустил Уэбб? — Ствол пистолета дрогнул и опустился. — Это против приказа. Ему бы следовало знать. Вам нельзя сюда входить.
— А кто об этом узнает? Хартли застрелили здесь? — я помотался по комнате, суя нос во все щели. — Жертва проживала, однако, в пошлой роскоши, не правда ли?
Полицейский спрятал пистолет в кобуру.
— Давай-ка, выходи! Я привык исполнять приказы.
— Но ведь я только делаю свое дело, — пояснил я, пятясь.
— Вот-вот, а я делаю свое. — Он прошел мимо меня в вестибюль. — Давай, проваливай, прощелыга!
Я последовал за ним в вестибюль и смотрел, как он отпирает входную дверь.
— Вон! — весьма недвусмысленно заявил он, распахивая дверь.
— Уже иду, — отозвался я, проходя мимо него. Я двинулся по дорожке, прилагая неимоверные усилия, чтобы не побежать. Я ожидал, что появится второй полицейский, но на этот раз мне повезло. У ворот я остановился и оглянулся. Гессертер стоял в освещенном проеме, следя за мной. Какое-то мгновение мы глядели друг на друга, затем он шагнул в дом и захлопнул дверь.
3Как только дом скрылся из виду, я бросился бежать. Длинная, пустая улица уходила в темноту. Я петлял между островками света от фонарей, которых на улице было явно слишком много.
Я не имел понятия, как скоро встретятся оба полицейских, оставленных караулить дом, в котором произошло двойное убийство. Если это случится, пройдет совсем немного времени, и они сообщат в управление.
До центра города оставалось добрых две мили. Единственный мой шанс был как можно быстрее спрятаться, до того как за мной вышлют в погоню патрульные машины. Брэдли когда-то советовал мне, в случае необходимости, укрыться у Сэма Бенна на Мэддокс-стрит. Сейчас я особенно оценил этот мудрый совет, но, к сожалению, не знал, где находится эта самая Мэддокс-стрит. Я ведь мог во всю прыть нестись и в противоположном направлении.
Все еще придерживаясь затененных мест, но уже перейдя на шаг, я свернул на улицу, ведшую прямо к центру города.
От неоновых вывесок, источающих яркий свет, над городом висело тусклое зарево: путь выглядел неблизким. Я взглянул на часы. Дело приближалось к трем ночи. Недалеко уже и до рассвета.
Тьму неожиданно рассекли яркие снопы света фар: из-за угла сворачивала машина.
В этот момент я как раз проходил мимо дома. Опершись рукой о низкую садовую ограду, я перемахнул через нее и шлепнулся на землю.
Автомобиль пронесся вдоль улицы, осветив фарами ограду. Лежа за ней, я вжимался носом в землю. Было слышно, как машина резко затормозила и свернула на Кэннон-авеню.
Я встал, перебрался обратно на тротуар и припустил снова. У конца улицы, приведшей меня к торговому центру города, я уже дышал, как астматик. Здесь меня поджидала опасность: это была территория, патрулируемая полицейскими, а у всех, конечно, уже был мой словесный портрет.
По маленьким темным улочкам я пробирался мимо витрин магазинчиков, сомнительных забегаловок и безликих жилых домов. В этом районе, стыдливо прячущемся на задворках города, жили рабочие, те самые, которые создавали всю роскошь для богатеев Тампа-Сити.
Впереди меня шевельнулась тень. Я резко остановился, шагнул в сторону и спрятался в дверном проеме какой-то лавчонки. Из-за угла неторопливо вышел грузный полицейский и встал на краю тротуара, глядя в темно-серое небо и помахивая дубинкой.
Я напряженно следил за тем, как он расслаблялся таким образом около пяти минут, а затем двинулся дальше. Мимо меня.
На следующем перекрестке я повернул направо. На другой стороне на грязном тротуаре лежал прямоугольник желтого света. Он падал через застекленную дверь, над которой горела неоновая вывеска: «Закусочная. Открыто круглосуточно».
Я пересек улицу и, прежде чем вступить в прямоугольник света, еще раз убедился, что в пределах прямой видимости никого нет. Тогда я подошел к двери и заглянул внутрь.
Положив волосатые руки на стойку, толстяк с засаленными иссиня-черными волосами и такого же цвета щетиной, обильно произраставшей на давно не бритом лице, бессмысленно пялил глаза на развернутую перед собой газету. Посетителей не было, свет в зале не горел.
