Эрл Гарднер - Суд последней надежды
М-р де Курси: — В этой папке содержались жалобы, ордера на задержание и прочая информация.
Судья: — У суда не осталось ни одного официального документа, исходя из которого можно было бы заново рассмотреть дело мистера Гросса, и я могу сделать один единственный вывод: тот, кто это сделал, понимал смысл своих действий и имел доступ к папкам и документам в офисе секретаря суда и в подвале Дворца правосудия; он имел доступ к документам прокуратуры, которые должны храниться под замком так же, как и здесь; он имел доступ ко всем документам отделения полиции и Дворца правосудия в Хайленд-парке, и лицо или лица, которые взяли их, конечно же, знали, что они делают. Нельзя было совершить более обдуманного преступления по отношению к официальным лицам и мистеру Гроссу. Я никого не называю, но у меня есть свое собственное мнение.
Суд тем не менее наконец решил, что сделать тут ничего нельзя, и прошение Гросса было отклонено. Луис Гросс вернулся обратно в тюрьму отбывать свое пожизненное заключение, где и провел очередные девять лет до встречи с рабби Сперкой, которому рассказал свою историю, после чего рабби Сперка начал действовать.
Вскоре после начала нашего расследования к нам пришла определенная удача. Нам рассказали, что капитан из полиции Хайленд-парка был уволен, потому что проявлял слишком большую активность в расследовании этого дела. Этот капитан Кроу пользовался доверием сирийской общины. Сирийцы видели в нем честного человека, и один из наиболее влиятельных членов общины сказал капитану, что обвинение Гросса сфабриковано с начала до конца, после чего офицер полиции и начал свое расследование. Из-за этого, как нам рассказали, его и уволили из полиции.
Это было четырнадцать или пятнадцать лет назад.
Что произошло с капитаном Кроу?
Мы попытались выяснить это.
Поиск был нелегким. Им занимался доктор Лемойн Снайдер и в конце концов сказал мне, что капитан Кроу переехал во Флориду, откуда тоже снялся, после чего ушел в отставку и теперь живет в бревенчатой хижине в лесах северного Мичигана.
Затем доктор Снайдер сообщил мне телеграммой, что у него есть адрес капитана Кроу и если мы вместе поедем к нему, то попробуем выяснить, что ему известно об этом деле.
Заехав в Лансинг, я подсадил в машину доктора Снайдера, и мы двинулись в глухие северные леса Мичигана, прокладывая путь по грубому наброску карты, пока наконец не свернули с шоссе и, подпрыгивая по лежневой дороге, не добрались до скромной хижины.
Капитан Кроу и его жена были на месте. Они только что вернулись из Флориды и приводили в порядок свой дом.
Капитан Кроу охотно вступил с нами в разговор. Его рассказ был пронизан печальными комментариями к нашей системе судопроизводства.
Капитан Кроу специализировался по делам, связанным с сирийцами. Он изучил их религию; он вел с ними долгие разговоры об их философии; у него в этой среде завязались дружеские отношения — и затем капитана Кроу перевели в полицию штата. Когда в 1932 году был убит Мортадо Абрахам, он продолжал служить там же. Лишь через пару лет после приговора Луису Гроссу он вернулся на старое место работы.
Некоторые из влиятельных членов сирийской общины, которые не раз помогали капитану в его расследовании, были рады увидеть его снова. Приглашая его на приватные беседы в задних комнатах, они шепотом говорили ему то, чего не осмеливались сказать вслух. Дело Луиса Гросса было сфабриковано с начала до конца. Луис Гросс не был виновен в этом убийстве. Он был осужден ради спасения того, кто в самом деле нажал курок пистолета.
Поэтому капитан Кроу начал свое расследование.
Вполне можно предположить, что именно поэтому и исчезли все документы по этому делу.
Капитан Кроу еще не успел как следует углубиться в дело, как его пригласил на беседу один из политических лидеров муниципального управления.
— Капитан, — сказал этот человек, — насколько я понимаю, вы занимаетесь делом Луиса Гросса.
Капитан Кроу признал, что так оно и есть.
— Оставьте его в покое.
— У меня есть основания считать, что Луис Гросс не заслужил осуждения.
— Вы слышали, что я сказал. Оставьте в покое это дело.
— Я думаю, что Гросс стал жертвой сфабрикованного обвинения.
— Говорю вам, чтобы вы оставили это дело в покое.
— У меня уже есть определенная информация, говорящая, что Гросс невиновен. Она может привести к настоящему убийце.
Его собеседник встал, давая понять, что разговор окончен.
— Повторяю, — сказал он, — оставьте это дело в покое. И больше ничего знать вам не надо.
Капитан Кроу посмотрел собеседнику прямо в глаза.
— Ладно, — сказал он. — Оставлять его я не собираюсь. Я считаю, что была совершена несправедливость, и хочу докопаться до истины.
И с этими словами он вышел. Через месяц, несмотря на все свое сопротивление, он был уволен из полиции.
Оплачивался труд офицера полиции не особенно щедро, и если человек был щепетилен и честен, у него было не так много возможностей отложить сколько-нибудь на черный день. Стояли времена депрессии, и эта проблема занимала у Кроу все время. Он хотел бы продолжать заниматься делом Луиса Гросса, но, с одной стороны, у него не было поддержки официальных властей, а с другой — времени. И он был очень счастлив, что наконец ему удалось получить работу на автомобильном заводе, и проводил у конвейера долгие часы.
Шли годы. Капитан Кроу вышел на пенсию и перебрался во Флориду. Затем он стал подумывать о лесах северного Мичигана, где наконец и приобрел этот скромный домик. Здесь он проводил летние месяцы, а зимние — во Флориде; летом он располагался в простом строении, затерянном в глубине лесов, а в остальное время в его распоряжении был непритязательный дом во Флориде, в котором он скромно и не мозоля глаза жил со своей женой, вдали от суматохи и цен зимнего курорта. На свою пенсию он жил небогато, но счастливо.
Но к тому времени мы уже, конечно, знали, что дело Гросса было сфальсифицировано от начала до конца. Мы начали ломать голову, над тем, где искать концы к нему и какими они могут быть, но не имели ни малейшего представления, как нам выйти на них.
Начали мы понимать и то, что неприятности не заставят себя ждать.
Мы с доктором Снайдером отправились в Хайленд-парк сфотографировать дом, в котором было совершено убийство и попытаться составить хоть какую-то логическую схему. Как только я расчехлил камеру, на нас сразу же обратили внимание, и мы почувствовали, что наш интерес встречает неприкрытую враждебность. Мы благополучно унесли ноги, но стало совершенно ясно, что некоторые влиятельные в этих местах люди не хотят, чтобы на дело Гросса кто-то обращал внимание.
Но к тому времени «Аргоси» уже начал публиковать относящиеся к делу факты и стало очевидно, что журнал собирается добраться до подлинной сути происшествия. Это, конечно, вызвало серьезное волнение в Хайленд-парке и в Детройте.
Детройтская «Таймс» опубликовала отчет о нашем расследовании и в стремлении получить собственную информацию обратилась к прокурору Джеральду О'Брайену с вопросом, что ему известно об этом деле; газета так же постаралась привлечь его внимание к работе, уже проделанной расследователями «Аргоси».
Именно тогда и произошел перелом в ходе дела, которого ждал рабби Сперка.
Буквально в каждом деле, которое нам приходилось расследовать, мы встречали пассивное или активное противодействие прокуратуры. Большей частью противодействие это сказывалось в закулисной деятельности. Оно, в частности, заключалось в том, что в нужное время нужному лицу, обладающему реальной политической властью, то и дело шепотком сообщали на ухо определенные сведения. Этот закулисный саботаж приводил к тому, что мы нередко наталкивались на холодность и равнодушие официальных инстанций.
В Детройте же ситуация была совершенно другой.
Прокурор Джеральд О'Брайен, с которым позже нам довелось познакомиться, был могучий боец, как говорится, с увесистыми кулаками, который с большой охотой отправлял за решетку преступников и прилагал не меньше стараний, чтобы невиновный был освобожден.
Услышав от репортеров сообщение о нашей деятельности, он встревожился и взял это себе на заметку.
— Если есть хоть малейший намек на то, что Луис Гросс был осужден по сфабрикованному обвинению,— сказал О'Брайен, — моя служба докопается до истины. Если журнал «Аргоси» предполагает вести расследование дела, я включусь в него и сделаю все, что в моих силах, чтобы довести его до конца. Я тут же приступаю к расследованию.
Джеральд О'Брайен оказался достойным своих слов. Вызвав к себе двух своих лучших следователей, он дал им задание, оставив все остальное, начать расследование в связи с делом Луиса Гросса и убийством Мортадо Абрахама.
Эта пара появилась в сирийской общине — двое способных упорных людей, отдавших службе в полиции много лет, умеющих думать и рассуждать, как настоящие следователи. Они знали все, что должны спрашивать, и предполагали содержание большинства ответов.
