Александра Авророва - Шутка с ядом пополам
— Вам не кажется, что вы к нему немного несправедливы? Да, он на редкость открытый и симпатичный парень, но он же в этом не виноват!
— Вот уж, не назвала бы его открытым. Это ведь для него, Игорь Витальевич, то, что сейчас называют имидж. Я иногда жалею, что Андрюша не поп-звезда. От одной его непосредственной и простодушной улыбки, сияющей с афиши, все тинэйджеры посходили бы с ума.
— Я не заметил, чтобы он играл, — настаивал Талызин. — Вот Анна Николаевна, тут другое дело, но Андрей…
— Просто она не очень талантливая актриса. И потом, ее цель — всего-навсего обмануть мужчин, а для большинства из них лесть никогда не бывает слишком грубой. Они охотно верят, что любая женщина по сравнению с ними — маленькая дурочка. А Андрюше сложнее — ему вдобавок к мужчинам еще требуется провести женщин с их интуицией.
Марина вроде бы иронизировала, однако явно не без доли серьезности.
— То есть Андрей вам несимпатичен? — уточнил Игорь Витальевич.
Он был уверен, что его собеседница пристрастна, однако отнесся к этому спокойно. Она и так на редкость объективна для женщины.
— Нет, не сказала бы. Конечно, мне с ним не так легко, как остальным, но это просто оттого, что я физически с трудом переношу притворство и вообще не люблю, когда мною пытаются манипулировать. А по большому счету, притворство и манипуляция — краеугольные камни практической психологии. Умом я прекрасно понимаю, что Женькино искреннее наплевательство на чувства окружающих куда хуже, чем желание Андрюши во что бы то ни стало понравиться. Желание нравиться вполне естественно, правда? И все равно с Женькой мне куда приятнее. Возможно, Андрюшу мне просто жаль. Или я чувствую перед ним вину.
— Не очень понятно.
— Это ведь я вовлекла его в науку. Увидела его способности и познакомила с Володей. А в результате человек оказался не на своем месте. Способностей, к сожалению, недостаточно, нужна искренняя и сильная увлеченность. Без шуток — человек действительно создан быть поп-звездой, а будет всю жизнь корпеть в лаборатории.
— Вам не кажется, что вы отвлеклись? — не выдержала, наконец, Вика. — При чем здесь ваш Петренко? Мы же обсуждали Лидию Петровну.
— Да, — спохватилась Марина, — правильно. Я вот что имела в виду. Если Кристинка увидела Панина, Некипелова или Петренко — Гуревич, надеюсь, вне подозрений? — так вот, тут все получается естественно. Она не могла их заподозрить, и даже потом, когда поверила в убийство, надеялась, что этот человек даст ей разумное объяснение того, почему он скрыл свой визит. Он пообещал сделать это по пути на кладбище, посадил ее в свою машину, завез на пустырь, отобрал баллончик и довел до приступа. В то, что они ехали на маршрутке, я не верю. Это надо быть совсем дураком! Так что не Панин. Некипелов или Петренко.
Произнеся это, она вдруг скривилась, словно от боли, и добавила:
— Не верю ни в одного, ни в другого. Убить Кристинку — это уж совсем… Но против виновности Лидии Петровны еще одно. Откуда ей знать, что у Кристинки астма?
— Не знаю, откуда, — сообщил Талызин, — но знала. Сама Лидия Петровна вчера мне об этом говорила. Значит, Марина, вы не можете представить, что это была она?
— Представить я могу все, что угодно. Например. Володя, к которому она обращалась за советом, открыл какие-то ее махинации в бизнесе. Испугавшись, что он ее выдаст, она украла пузырек с ядом, приехала в среду к Володе и отравила его. Ее увидела Кристинка, но неладное заподозрила только в пятницу, после разговора с вами. В субботу позвонила ей — телефон, кстати, у нее был, Лидия Петровна нам всем с гордостью раздала свои визитки. Позвонила, а та сказала… ну, предположим, сказала, что клянется в своей непричастности и что только ради памяти Володи не имеет права сообщать властям о своем визите. Когда Кристинка узнает о нем правду, она поймет, почему. Но только это не телефонный разговор, надо назначить личную встречу. Вот такое что-нибудь наплела, а Кристинка — девочка очень романтичная, для нее честное слово — не пустой звук, а любая таинственность притягательна. В общем, притянуть за уши можно все, но с точки зрения наибольшей вероятности…
— Вот почему Лидия Петровна во вторник относилась к тебе спокойно, а потом возненавидела, — обрадовалась Вика. — В среду перед смертью Бекетов признался ей, что тебя любит.
— Вот кто у нас романтичный! — улыбнулась Марина.
— Кстати, в этом что-то есть, — заметил Игорь Витальевич. — Перемена в ее настроении должна бы чем-то объясняться. Она не могла, например, подслушать вас с Бекетовым во вторник?
— Либо она, либо Кристинка, — твердо заявила Марина. — Представить их подслушивающими на пару даже я не в силах. Еще Аню вместе с Паниным — так-сяк, но кого-то еще вместе за таким неприглядным делом… Нет!
— А знаете, что любопытно, Мариночка? Лидия Петровна разговаривала со мной как женщина, в глубине души убежденная, что по-настоящему подходящая подруга для Бекетова — только она. И то же самое — с Татьяной Ивановной, или Кристинкой, или его женой.
— Потому что Володя очень умный человек и умел с нами, дурами, обращаться. Я вот думаю про Кристинку, Игорь Витальевич. Не объясняются ли ее настойчивые обвинения в мой адрес тем, что подсознательно ей очень хотелось себя убедить: тот, кого она видела — не убийца.
— Да, с поведением Кристины Лидия Петровна согласуется меньше, чем остальные. Однако несомненно одно — Дудко целенаправленно вводила меня в заблуждение. Если не в отношении своих поступков, так уж точно в отношении своих чувств. Зачем?
— К сожалению, если кто-то врет, он не обязательно убийца, — вздохнула Вика. — Возьмите меня. Никого не убивала, а вру довольно часто.
— Между прочим, мудрая мысль, — подтвердила Марина. — Мы с вами, Игорь Витальевич, ищем в всем логику, а иной раз в человеческом поведении ее просто нет.
— В любом случае, — пожал плечами Талызин, — дождемся разрешения вопроса с ее алиби. Теперь, раз уж зашла речь, вернемся к Петренко. Предположим, он имел возможность убить Бекетова. Каков мотив?
— Не вижу, Игорь Витальевич. Абсолютно не вижу, в чем бы он выгадал.
— А какого плана мог бы быть мотив?
— В моем представлении — чисто прагматический, причем с довольно близким достижением результата. Андрей — стопроцентный прагматик, недаром в таком восторге от жизни в США. Но смотреть вперед далеко он не умеет, у него не тот склад ума. Вращайся он в преступной среде, занимался бы элементарными грабежами. А вот Сережа Некипелов мелочиться бы не стал. Он бы поборолся за сферу влияния, даже если это не принесло бы немедленного дохода.
— Очень хорошо — это как раз третий человек, приехавший на кладбище на собственной машине. Мотив у него есть — желание занять лидирующее положение в своей области науки. Плюс зависть. Как к нему относилась Кристина?
— С уважением, — коротко ответила Марина.
— То есть выдать его мне могла бы не захотеть. Еще некоторые моменты. Если Петренко колебался по поводу Бекетова, убийство это или самоубийство, то Некипелов все время подводил под самоубийство, иногда откровенно передергивая. А ведь он — умный человек и не мог не понимать, что все не так просто. Согласны?
— Да. Он достаточно хорошо знал Володю и не мог поверить в этот идиотский тост. Я не знаю, зачем он морочил вам голову. Но ведь он во время убийства был на занятиях?
— Это мы выясним завтра. Кстати, едва я заговорил с ним сегодня о смерти Кристины, как он поспешил улизнуть под тем предлогом, что вас надо срочно везти в травмпункт. Тоже подозрительно.
— Глупости! — возмутилась Вика. — Ничего себе — под предлогом! Врач сказал, еще бы пара часов — и пришлось ногу резать.
— Тем не менее Некипелов меньше всего похож на альтруиста, — возразил ей муж.
— А при чем здесь альтруизм? Просто он в Маринку влюблен.
Марина неожиданно встала, прохромала к Вике и, поцеловав ее в щеку, весело заявила:
— Вичка, ну, наконец хоть кто-то считает, что все в меня влюблены. А что они упорно женятся на других, так это от великого ко мне уважения.
Потом обратилась к Талызину.
— Но вообще-то, Сережка и раньше иногда проявлял обо мне заботу. Возможно, он считает меня чем-то вроде местной сумасшедшей и не хочет, чтобы кафедра лишилась столь редкостного экземпляра. Если вы помните, он упоминал смирительную рубашку?
Вика явно собиралась возразить, но тут раздался телефонный звонок.
Звонил Щербаков.
По окончании разговора Игорь Витальевич не без опасения понял, что две пары глаз явно пытаются прожечь у него в голове дырку, дабы увидеть, что же за сведения таятся внутри. Он поспешил сообщить:
— Определенность пока только в одном — водитель маршрутки запомнил Гуревича. Тот, представьте себе, всю дорогу вслух подсчитывал, какова себестоимость рейса и, соответственно, прибыль. В результате возмущенные пассажиры хотели получить половину денег обратно. Водитель, впрочем, уверяет, что подсчеты неверны, поскольку в них не учитывались некоторые важные моменты.
