Наталья Александрова - Приворотный амулет Казановы
Под этой заметкой имелась и дата – 10 апреля 1936 года.
И снова, и снова Алиса Лихачева…
Полине казалось, что она все глубже погружается в реку времени, и всюду, на каждом шагу этого погружения ей встречается то же самое имя, а иногда – то же самое лицо.
Кто же такая Алиса? Кем она была? И почему Савва Иванович, бывший актер кукольного театра, собирал все эти вырезки? Какое отношение он имел к Алисе?
Полина еще раз окинула взглядом стену – и в самом низу ее увидела еще одну газетную вырезку. Она сохранилась гораздо лучше, чем остальные, почти не выцвела и не пожелтела, хотя была гораздо старше – видимо, качество бумаги в то время было намного выше.
«В летнем павильоне общедоступного сада «Олимпия» в минувший четверг открылась выставка известной художницы и путешественницы Алисы Лихачевой. Госпожа Лихачева только что вернулась из путешествия по удаленным районам Бурят-Монголии, где она зарисовывала и собирала предметы народного творчества. На открытии выставки госпожа Лихачева выступила с интересным докладом о нравах и обычаях обитателей столь дальней окраины Российской империи».
Под этой заметкой также имелись дата и название газеты – Санкт-Петербургские ведомости, 18 июня 1912 года.
– Фантастика! – проговорила Полина, отступив от стены с вырезками.
Собственный голос показался ей странным и незнакомым. Он прозвучал в этой пустой комнате как предостережение.
И еще… еще ей послышался какой-то негромкий звук, доносящийся из сундука. Чуть слышное тиканье, словно само время напоминало ей, что оно уходит, утекает, как песок между пальцев…
Полина покосилась на сундук – и почувствовала нарастающее беспокойство. Там что-то пряталось, там таилось что-то ужасное…
Девушка понимала, что самым правильным будет немедленно уйти из этой комнаты – но не могла этого сделать. Сундук притягивал ее взгляд как магнит.
Наконец она не выдержала, шагнула к нему и подняла крышку, расписанную яркими аляповатыми розами.
И едва сдержала крик.
В сундуке, свернувшись в позе нерожденного младенца, лежал человек.
Это был пожилой мужчина с маленькой аккуратной бородкой и редкими седыми волосами.
Нетрудно было догадаться, что это – хозяин каморки, Савва Иванович.
Он был мертв – и причина его смерти была очевидна: горло старого актера было перерезано, словно у него имелся второй рот, ухмыляющийся страшной, издевательской улыбкой.
И оттуда же, из открытого сундука, теперь совершенно отчетливо доносилось монотонное тиканье.
Преодолевая ужас, Полина нагнулась над сундуком, заглянула в него.
Мертвый старик казался удивительно беспомощным и безобидным. Он лежал, свернувшись калачиком, как будто внезапный сон окутал его своим волшебным покрывалом. Одна рука была неловко подогнута, вторая свободно лежала вдоль тела, ее кулак был сжат, и из этого кулака высовывался уголок бумажного листка.
И снова Полина преодолела ужас и брезгливость и потянула за этот уголок. Трупное окоченение еще не охватило Савву Ивановича, листок легко выскользнул из его руки. При этом рука немного переместилась, и Полина увидела, что там, под ней, лежал старомодный будильник с чашечкой звонка над циферблатом.
Именно он издавал то тиканье, которое Полина слышала все время, что находилась в каморке сторожа.
Она взглянула на циферблат – и увидела, что в это самое мгновение минутная стрелка подошла к цифре двенадцать.
И тут до нее дошло: тот, кто убил Савву Ивановича, установил в сундуке взрывное устройство с будильником вместо таймера, чтобы скрыть следы своего преступления, и сейчас это устройство сработает.
Будильник зазвонил – резко, требовательно, неотвратимо, как сама судьба.
Полина отшатнулась от сундука. Она ожидала, что сейчас прогрохочет взрыв, и уже втянула голову в плечи – но взрыва не последовало, зато она увидела, как в разные стороны от сундука стремительно побежали живые оранжевые змейки огня.
Она попыталась затоптать их – но их было так много, и они бежали так быстро! Пока Полина затаптывала один огненный ручеек – десять других уже добежали до стен, поползли по ним яркими языками пламени, на глазах оживая и расцветая, как хищные экзотические цветы.
В первую очередь пламя охватило стену, на которой были развешаны собранные стариком газетные вырезки. В пламени в последний раз мелькнуло загадочное лицо Алисы Лихачевой, как будто она выглянула из глубины времени – и выцветшая газетная бумага мгновенно превратилась в пепел, и вместе с ней превратилось в пепел расследование покойного Саввы Ивановича.
Полина как зачарованная смотрела на огонь, пожирающий каморку Саввы Ивановича, – и очнулась, только когда едкий дым заполнил ее легкие и она мучительно закашлялась. В глазах у нее начало темнеть, голова закружилась, но ей хватило сил толкнуть дверцу и выскочить из горящей каморки.
Вдохнув свежий воздух, она почувствовала себя лучше и бросилась прочь. Откуда-то сзади послышались испуганные голоса, шаги бегущих людей.
– Пожар! Пожар! – крикнул кто-то за спиной, но Полина не останавливалась, пока не добежала до выхода из театра.
Только оказавшись на улице, она остановилась и перевела дыхание.
Глаза щипало, в горле саднило от горького дыма, и она понимала, что выглядит ужасно.
Чтобы окончательно в этом убедиться, Полина подошла к зеркальной витрине мебельного магазина и взглянула на свое отражение.
Увиденное повергло ее в шок. Конечно, сегодня она вышла из дома в образе готической девушки, который сам по себе далек от эстетических идеалов среднестатистического прохожего, но теперь, в довершение к готическому макияжу, она была покрыта сажей, а черная тушь расплылась от дыма. Особенно заметное пятно было на левой щеке.
Полина машинально собралась стереть это пятно бумажкой, которую держала в руке, и для начала бросила взгляд на эту бумажку.
Это был мятый листок, на котором неровным корявым почерком было написано несколько слов.
Полина задумалась – откуда у нее этот листок?
Ах, ну да – она вытащила его из мертвой руки Саввы Ивановича!
В таком случае это может быть что-то важное, во всяком случае, эту записку не стоит использовать вместо салфетки.
Она развернула этот листок и прочла то, что было на нем написано:
«Инженерная улица, дом 4. Элла Ефремовна Птицына».
Мимо, беспрерывно гудя, проехали две пожарные машины. Из окон кукольного театра валил черный дым – очевидно, пожар разгорелся вовсю. Из открытых настежь дверей выбегали люди, громко плакал ребенок. На миг Полина задумалась, что делать.
Хорошо бы как можно скорее убраться из этого места, сейчас ведь и полиция может приехать. Быстро определят, что пожар начался в каморке Саввы Ивановича, найдут его труп. И тетка при входе вспомнит, что Полина его спрашивала. Еще бы ей не вспомнить, когда Полина вырядилась этаким чучелом, ее не забудешь!
Она оглянулась по сторонам. Вроде бы пока никто на нее не пялится. Напротив виднелась вывеска кафе. Полина перебежала улицу перед пожарной машиной и вошла в полутемное помещение.
– Что там случилось? – окликнула ее девушка за стойкой, ее терзало любопытство, а уйти с рабочего места было никак нельзя.
– Пожар такой в кукольном театре! – задыхаясь, проговорила Полина. – Вроде бы бомба взорвалась!
– Террористы! – ахнула появившаяся в зале толстая тетка в грязноватом белом халате. – Ну надо же, детей не пожалели!
Полина поскорее проскочила в туалет. Не рассматривая себя в зеркале, чтобы не расстраиваться, она смыла весь макияж холодной водой с мылом, без сожаления бросила в урну черную порвавшуюся шаль и дурацкие митенки, и, поколебавшись немного, отправила туда же всю серебряную мишуру. Сняла черные колготки и осталась в черном же мешковатом платье и черных туфлях на босу ногу. Впрочем, туфли так запачкались, что было непонятно, какого они цвета.
Полина осторожно выглянула из туалета и, увидев, что барменша прилипла к окну, свернула в служебный коридорчик.
Кафе было так себе, подавали только кофе, булочки и бутерброды, так что кухни как таковой не было, в подсобном помещении имелись раковина, стол и большой холодильник. В соседней крошечной комнатке стоял на столе ноутбук, лежало несколько разноцветных папок, а на стуле висела трикотажная куртка с капюшоном.
Комнатка была такая маленькая, что до куртки удалось дотянуться прямо от двери. Полина накинула на голову капюшон и одним движением застегнула молнию на бегу. Так можно на улицу выйти, черное платье в глаза не бросается.
– Ты куда это намылилась? – раздался сзади злой голос.
Та самая толстая тетка в грязном белом халате выглядывала из-за угла. От неожиданности Полина встала на месте.
– Ах ты, ворюга! – заорала тетка. – Да я сейчас… отдай вещь!
И в это время глаза ее выпучились, она замолчала резко, как будто ее заткнули. Рот был раскрыт, но оттуда вылетало лишь тяжелое дыхание. Тетка замолотила в воздухе руками, не двинувшись с места.
