Марина Серова - Цена случайной ночи
Гладилин покачал головой и продолжал:
— Умом я понимаю, что она моя дочь. И при этом… Не хочу этого принимать! Как бы это чудовищно ни прозвучало. Не хочу принимать этого, не хочу смириться, хотя и знаю, что это уже свершившийся факт, который не поправить. И главное, я изначально этого не хотел! Вернее… Я даже не мог этого сказать тогда, двадцать лет назад, потому что ничего не знал, даже не догадывался!
— Вы не думали, что ваша девушка может от вас забеременеть? — вставила я.
— Тамара не была моей девушкой, — устало поправил он меня, и я отметила, что и никто из родных Шуваловой, с кем я беседовала, не называл Гладилина ни ее женихом, ни близким приятелем.
— Как же это могло случиться?
Владимир Сергеевич вылил недопитый кофе, насыпал в чашку новую порцию порошка и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула. Он разлил кофе по чашкам и, помешивая ложечкой сахар, сказал:
— Это и было-то всего один раз, после какой-то вечеринки, я даже не помню какой. Тамара тоже там присутствовала, у нас была как бы одна компания. В то время я еще не был близко знаком с Людмилой, а о Томе знал, что у нее никого нет. Впрочем, я над этим не задумывался, поскольку не воспринимал ее как девушку, с которой могу завести какие-то отношения. Все произошло случайно. Мы все выпили, к ночи начали расходиться, и я пошел провожать Тамару, просто так, по-дружески. Когда мы подходили к ее дому, она вдруг сказала, что у нее никого нет дома, поскольку мать с отцом уехали в деревню. Я был в ударе и предложил зайти к ней. Тогда у меня еще и в мыслях ничего такого не было. Понимаете, времена и нравы были все-таки несколько иными, но главное заключалось даже не в этом, а в моем отношении к ней. Повторяю, она не вызывала у меня эротического чувства. Одним словом, мы поднялись в квартиру, сидели, пили кофе, слушали музыку, я чувствовал себя очень расслабленно, и мне совсем уже не хотелось идти домой. А Тамара и не выгоняла. Потом она сказала, что пора ложиться спать, и подошла ко мне — я сидел в кресле, — чтобы подать руку. Я поднялся и тут же обнял ее. Это получилось вроде бы случайно, но в то же время как-то очень естественно. Одним словом, спать мы легли вместе, а наутро… Наутро я чувствовал себя очень смущенным. Хотел поговорить с ней, но подумал, что это будет выглядеть как-то по-дурацки. Просто собрался и ушел. Потом уже, поразмышляв наедине с собой, я решил относиться к произошедшему так, словно ничего не было. Сам решил, что этот эпизод никак не повлияет на наши отношения, мы по-прежнему будем добрыми приятелями. Самое главное, что после этой ночи и мое отношение к ней не изменилось. Я не воспылал к ней любовью, но и не чувствовал никакого негатива. И сохранил прежний стиль общения. Она, видимо, поняла это и, как мне казалось, одобрила. В смысле, не стала возражать. Ни разу с тех пор между нами не возникло разговора о том эпизоде.
Владимир Николаевич закурил следующую сигарету и в задумчивости отхлебнул кофе. Взгляд его показывал, что он весь находится во власти воспоминаний.
— Ну вот, — продолжал он со вздохом. — А вскоре я узнал, что она выходит замуж за Диму, и вообще обрадовался. Сам я к тому времени ближе познакомился с Людмилой, мы уже стали встречаться, вместе были на свадьбе Тамары и Димы, а вскоре и сами поженились. Затем у Тамары родилась Ксения, и никому — никому! — не пришло в голову, что это может быть не дочь Дмитрия. Мне первому не пришло.
— То есть Тамара вам не говорила о том, что беременна?
— Ну конечно, нет! — воскликнул Владимир Сергеевич. — Она промолчала, списала беременность на Диму, вот и все. Ей и не нужно было от нее избавляться, потому что как раз в это время Дима в очередной раз — я узнал об этом позже — предложил ей пожениться. И она сразу согласилась, хотя до этого между ними ничего не было.
— А вы уверены, что она «списала» эту беременность на своего мужа? Я говорю в том смысле, что, может быть, он был в курсе, от кого на самом деле ребенок? — предположила я.
— Нет! — уверенно махнул рукой Гладилин и помотал головой. — Ни в коем случае! Да вы бы видели, как он относился к дочери! Он вообще был из породы тех отцов, которые своих детей, что называется, в зубах таскают. Кстати, он хотел именно девочку и, когда родилась Ксения, был просто шальной от радости. Он любил повторять, как она на него похожа, всегда подчеркивал, что у Ксении глаза его матери, хотя я этого не находил… Не находил, но и не догадывался об истине! Мне не приходило в голову выискивать в ней сходство с самим собой.
«Похоже, так оно и есть, и бедный покойный муж Шуваловой действительно не догадывался о правде, — подумала я. — Хотя, может быть, для него это было и к лучшему? Неизвестно, как пережил бы он такой удар, узнав, что его любимое чадо, в котором он души не чает, на самом деле не его».
— Владимир Сергеевич, — обратилась я к Гладилину, который теперь, возбужденный и взволнованный рассказанной мне историей, сидел, погрузившись в мрачное молчание. — Я, как мне думается, понимаю ваши чувства и очень благодарна за откровенность. Но все-таки меня интересуют подробности не только двадцатилетней давности, но и те, что произошли незадолго до смерти Тамары Аркадьевны. Вы ведь незадолго до ее смерти узнали о том, что Ксения ваша дочь?
Гладилин молча кивнул.
— Когда это случилось? — не отставала я. — И при каких обстоятельствах?
Владимир Сергеевич продолжал молчать, нахмурив лоб и сосредоточенно думая о чем-то. Тут дверь в кухню отворилась, и на пороге появился Данила, облаченный в желтую спортивную майку и джинсы.
— Пап, я ухожу, — бросил он и рассеянно поздоровался со мной.
Отец кивнул, затем встрепенулся:
— Куда?
— К Пашке, он вчера с моря вернулся, ну и… Посидеть, встречу отметить, его послушать.
— Как у тебя с Ксенией? — вдруг резко спросил Гладилин.
Данила кинул на него полный изумления взгляд, скосился на меня и пожал плечами:
— Никак.
— Вот чтобы и было никак! — отрезал отец, повысив голос.
Изумление на лице сына возросло, он не нашелся что сказать.
— Данила, — опомнившись, сказал вдруг Гладилин-старший, поднимаясь со стула. — Я иногда бываю резок, ты уж извини, пожалуйста. Это все нервы, и зол я не на тебя. Я просто хочу с тобой поговорить… Не сейчас, не сейчас, потом, — замахал он руками, видя, что сын собирается что-то возразить. — Сейчас ты иди, куда тебе нужно. Но потом давай поговорим… спокойно.
— Хорошо, — снова пожал плечами Данила. — Завтра?
— Да, вот завтра будет хорошо, — кивнул Владимир Сергеевич, и Данила поспешно покинул кухню, кивнув мне на прощание.
После его ухода я внимательно посмотрела на Гладилина и серьезно спросила:
— Вы что, собираетесь ему рассказать обо всем?
— Не знаю, — снова растирая покрасневший лоб, тихо ответил он. — Я был против этого, я… Я просто не знаю, что делать. У меня такое ощущение, что Тамара ушла навсегда и передала все это мне, предоставив самому разбираться и расхлебывать ее поступки. Так оно, в сущности, и есть, только ушла она не по своей воле.
— Я просила вас рассказать о вашем с ней главном разговоре, — напомнила я. — Тем более сейчас, когда сын ушел, вы можете говорить спокойно, не беспокоясь, что кто-то услышит.
— Да, — согласился Гладилин. — Да-да. Это случилось два месяца тому назад…
Глава 10
Это случилось в самом начале июня, перед выходными днями. Владимир Сергеевич собирался вместе с женой и сыном на дачу, а мать его уже давно находилась там, активно занимаясь садово-огородными делами. Сегодня она должна была возвратиться домой, чтобы искупаться, поэтому на дачу и были вызваны сын с семьей. В разгар сборов раздался телефонный звонок, и он узнал голос Тамары Шуваловой.
— Володя, привет. — Голос звучал, как ему показалось, не совсем обычно, сквозили в нем какие-то озабоченные интонации.
— У тебя время есть? — продолжала Тамара.
— Да в общем, наверное, нет, — ответил Гладилин. — На дачу едем.
— Я тебя надолго не задержу, — торопливо проговорила Тамара. — Мне нужно с тобой срочно поговорить, а потом отправляйся на дачу. А твои пусть едут, мне нужно наедине.
— Что-то случилось? — удивленно спросил Владимир Сергеевич.
С просьбой о конфиденциальности старая знакомая обращалась к нему впервые.
— Я при встрече все расскажу. Задержись, пожалуйста, на часок, очень тебя прошу, это крайне важно!
Он проводил уже ожидавших его жену и сына, объяснив, что подъедет чуть позже, после чего стал ждать Тамару. Она явилась минут через пятнадцать, одетая и накрашенная весьма небрежно, и показалась ему взволнованной.
— Проходи. — Он провел ее в кухню. — Ну что такое, что у тебя за спешка? Кофе будешь? Или квасу?
День был жарким, и Тамара попросила домашнего квасу, приготовленного по рецепту Маргариты Федоровны. Она залпом осушила стакан и села, подперев подбородок руками. Взгляд ее был тревожным. Владимир Сергеевич, по-прежнему не понимая причины, терпеливо ждал. Наконец Тамара вздохнула и, резко вскинув голову, спросила:
