Марина Серова - Страсти оперной дивы
Земелин, наверное, еще долго рассуждал на эту интересную тему, но местное телевизионное руководство, по-видимому, не планировало посвятить ему всю программу, поэтому картинка снова сменилась, и на экране опять появилась миловидная девушка, плавно перешедшая к финансовым новостям.
«А хорошо, что он не рассказал о покушении, – думала я, вставая с дивана с намерением исследовать содержимое холодильника. – Умница. Пока не найден настоящий убийца и тот, кто за всем этим стоит, незачем на всех перекрестках трепаться о ненужных подробностях».
В холодильнике не нашлось ничего интересного, а желудок настойчиво заявлял о своих правах. Поскольку Изольда все еще спала и я не могла покинуть номер, пришлось побеспокоить Машу и попросить ее заказать ужин на одну персону в ресторане.
– А Изольда?.. – осторожно поинтересовалась Маша. – Она… не будет?
– Возможно, позже. Сейчас она отдыхает.
– А-а-а… Хорошо… Хорошо, я сейчас закажу.
У меня не было с собой дисков с любимыми фильмами, поэтому пришлось ужинать под аккомпанемент телевизионного сериала, а когда закончилось кино и вместе с ним содержимое тарелок, я услышала из коридора знакомые голоса, постепенно приближавшиеся к двери нашего номера.
Земелин и Чаркин, еще под впечатлением недавнего разговора с журналистами, шумно делились ими друг с другом, но, остановившись возле двери, Земелин понизил голос и заговорил несколько иным тоном:
– Да, кстати, что там с юристами? Ты разговаривал?
– Разговаривал… – как-то неопределенно ответил Макс.
– И что? – насторожился Земелин. – Проблемы?
– Да не то чтобы… а просто… ну, как бы… как бы не очень советуют.
– В смысле?
– Ну говорят, подать-то можно, только какой-то реальный результат навряд ли будет.
– Почему?
– Ну как… это ж… свои люди. Рука руку моет. Рядовые начнут отмазываться как могут, чины их прикроют… А с помощью московских связей тоже тут навряд ли что сделаешь, это ж… Понимаешь, были бы они какие-нибудь частники, нанесшие ущерб, – тут даже без вопросов, тут ты бы столько снял… сколько захотел. А это ж… заведение государственное. Внутренние дела. Московские все равно на местный уровень опустят, а эти, опять же, по-своему решат.
– Что – так фатально?
– Из-за певички связываться не будут. Не та причина, чтобы проблемы создавать… внутри конторы.
– И что советуют?
– Советуют подать, как следует, в прессе озвучить и… забыть.
– Ловко.
– Ну, как есть, реально бабки снять навряд ли удастся, так что придется ограничиться возмещением, так сказать… моральным. Ущерб же моральный. Ну, и возмещение… соответственно.
– Шутник ты…
– Толик, я говорю как есть. Шансов мало, тут я с ними согласен.
– Ладно. Бумажку-то хоть составили? Посмотреть мне…
– Да, у меня на флешке. Хоть сейчас можешь.
– Ладно. Сейчас – к Изольде. Как она там… Потом к тебе.
Негромко хлопнула дверь соседнего номера, по-видимому, удалился восвояси Чаркин, и следом за этим, деликатно постучав, открыл уже нашу дверь Земелин.
– Ну что там? – озабоченно глядя, обратился он ко мне.
– Приняла ванну, пока спит.
– А-а-а… Ну ладно… Ладно, не буду будить. Пусть отдыхает. Но когда проснется, посемафорь мне. Не важно, когда. Хоть ночью, хоть… ну, в общем…
– Хорошо, я поняла.
Осторожно, чуть ли не на цыпочках Земелин прошел обратно к двери и, бесшумно прикрыв ее, вышел.
Изольда проснулась около десяти вечера, и особых изменений в ее состоянии я не заметила. Правда, теперь она была немного живее, уже не смотрела отсутствующим взглядом в пространство и даже попросила заказать что-нибудь поесть, но чувствовалось, что стресс еще не прошел, и я снова не решилась начать разговор, о котором просил меня Земелин.
А рано или поздно начать его нужно было обязательно. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что загадочное и необъяснимое исчезновение Изольды как-то связано с преступлением, и совсем немаловажным был вопрос, использовали ли ее вслепую, чтобы подставить, или она играла во всем этом какую-то сознательную роль.
Узнав, что спящая красавица пробудилась и заказала ужин, в номере с подносом появился сам Земелин, но, наигранно-бодро проговорив несколько фраз, понял, что поводов для оптимизма пока немного, и быстро ушел.
Не решившись включить телевизор, где неожиданно можно было наткнуться на какие-нибудь неподходящие новости, я предложила Изольде несколько модных журналов, которые находились на журнальном столике, и, сидя в кресле, она рассеянно листала страницы.
Придумывая, с какой стороны можно было бы подойти к интересующему меня разговору, я углубилась в свои мысли, как вдруг услышала с улицы какие-то странные звуки. Сначала была возня и шуршание листвы, потом голоса, затем резкий выкрик: «Убийца!» – и непосредственно вслед за этим – удар стекла о стекло и звон осколков.
По-видимому, в окно бросили бутылку или что-то в этом роде, но качественные немецкие рамы выдержали натиск и, в отличие от брошенного предмета, окно осталось целым.
В мгновение ока я подскочила к оконному проему, но услышала только частое топанье убегавших. Уже стемнело, разглядеть, кто это, было невозможно, а догонять тем более бесполезно, и, решив не тратить впустую энергию, я обратила все внимание на Изольду.
Она оторвалась от журналов и, рассеянно и беспомощно озираясь по сторонам, невнятно бормотала:
– Кто это?.. Что это?.. Убийца?.. Кто убийца? Женя, кто это там? Кому они кричали?
– Ничего, Изольда, не беспокойся. Какие-то идиоты… пьяные, наверное.
– Нет… это не пьяные. Это… кому они кричали?
– Изольда, ну какая разница? Вот охота тебе допытываться, что там кричат разные обдолбанные дураки на улице. Ты так скоро все надписи на заборах будешь…
– Нет… это не дураки. Это… кому они?.. Мне? Мне, да? Это – я? Я – убийца? Женя, скажи. Я? Я – убийца?! Я?! Я?!!
Произнося этот монолог, Изольда встала с кресла и нервно расхаживала из стороны в сторону по комнате. Тон голоса становился все более напряженным, уровень звука повышался, и наконец, почти в истерике выкрикнув финальное «Я?», она разразилась рыданиями.
– Я не убийца! Не убийца! – захлебываясь слезами, вскрикивала она, обхватив меня за шею и орошая влагой мое дружеское плечо. – Женя! Я не убийца! Ты веришь?! Хоть ты-то… хоть кто-то верит мне?!
– Конечно, Изольда! Все верят. Все мы… никто даже не сомневается. Все это – просто вздор. Интрига, наваждение…
– Да! Да-да, именно! Именно наваждение. Какие-то темные силы… рок. Злой рок преследует меня… Что это, Женя? За что? Чем я провинилась?
– Не выдумывай. Ничем ты не провинилась. Просто кого-то жаба душит, завидует успеху…
– Женя! Найди их! Помоги мне! Ты же видишь… видишь, как все… спуталось все, перевернулось… Ах! Я с ума сойду…
Изольда в бессилии снова опустилась в кресло, а я, понимая, что долгожданный кризис наступил и теперь самое подходящее время задать некоторые вопросы, плеснула в бокал немного коньяка и, подав его Изольде, осторожно приступила к делу.
– На вот… глотни немного. Поможет.
– Женя, найди их, – еще с нездоровым блеском в глазах, но уже гораздо спокойнее увещевала Измайлова. – Я – что хочешь… Любые деньги заплачу, все что скажешь сделаю. Я не убивала ее. Не убивала, клянусь! Это кто-то… чьи-то… фатум какой-то!
– Разумеется, я помогу, – обнадежила я. – Даже говорить не о чем. Только… только и ты… ты тоже… Без твоей помощи мне не обойтись.
– Говори! Говори, что нужно! Я все сделаю!
– Полиция ссылается на то, что в то время, когда произошло это убийство, тебя нигде не видели, и, должна сказать, это очень весомый аргумент. Но сама-то ты ведь знаешь, где ты была… Тебе стоит только рассказать это, и практически все обвинения можно будет моментально…
– Я не могу… не могу рассказать… – Изольда снова уставилась отрешенным взглядом в пространство, и я забеспокоилась, как бы она опять не ушла в астрал.
– Послушай, – стараясь быть спокойной и убедительной, произнесла я. – Ты говоришь, что никого не убивала, и мы все ни минуты в этом не сомневаемся. Но полиция-то хочет приписать это именно тебе. Тебя обвиняют в убийстве, Изольда! Что может быть хуже? Что такое, какую страшную тайну можешь ты скрывать, что из-за этого готова даже допустить в отношении себя такое страшное обвинение? Неужели твой секрет того стоит? А? Ну признайся, ты была с каким-то мужчиной? Бегала на свиданку? А? Правильно? Я угадала? Уединилась ненадолго с каким-нибудь симпатичным мальчиком и теперь боишься, что узнает Толик. Ну, признайся, ведь так? Так успокойся, тебе совершенно нечего опасаться. Я Толику не скажу, а сам он не догадается. Мало ли куда ты могла выйти… Но мне-то ты можешь сказать. Даже, наверное, должна. Если меня попросила помочь. Я переговорю с парнем, он подтвердит, что все это время ты была с ним, его официально опросят и зафиксируют в протоколе – и все! Шито-крыто. Интрижка твоя останется в тайне, а между тем алиби целиком и полностью подтвердится, и выйдешь ты из этой истории белее снега. Еще сама же полиция будет извиняться…
