Пер Вале - Полиция, полиция, картофельно пюре !
В пять минут девятого в субботу утром Мартин Бек и Монссоп постучали в дверь Бертиля Свенссона. Он вышел к ним в пижаме. Увидев их удостоверения, только кивнул головой, вошел обратно в квартиру и стал одеваться. В квартире, состоявшей из комнаты и кухни, оружия они не нашли. Бертиль Свенссон последовал за ними и сел в машину, не сказав ни слова. Всю дорогу он молчал. Когда они вошли в кабинет Монссона, он указал на телефон и впервые заговорил: - Разрешите позвонить жене? - Позже, - ответил Мартин Бек. - Сначала мы немного побеседуем.
XXIX
Почти целый день Мартин Бек и Монссон слушали историю жизни Бертиля Свенссона. Казалось, он испытывает облегчение от возможности высказаться; ему хотелось, чтобы они его поняли, и он почти рассердился, когда пришлось сделать перерыв на обед. Его рассказ в основном подтверждал их реконструкцию событий и даже версию о мотивах убийства. После всех своих бед, сидя в одиночестве в Мальмё, он начал обдумывать свое положение, и ему становилось все более и более ясно, кто был причиной постигших его несчастий: Виктор Пальмгрен, кровопийца, наживающийся за счет других, магнат, которого нисколько не волнует благополучие тех, кто на него работает или живет в его домах. Как тут не возненавидеть такого! Несколько раз во время допроса Свенссон падал духом, начинал плакать, но опять брал себя в руки и заверял, что благодарен за то, что получил возможность все объяснить. Он несколько раз повторил, что рад их приходу. Но если бы они его не нашли, он вряд ли бы выдержал долго и пришел бы сам. В том, что сделал, он не раскаивался. Неважно, что придется сесть в тюрьму, жизнь его уже искалечена, и он не в состоянии начать новую. По окончании допроса, когда все уже было сказано, он пожал руки Монссону и Мартину Беку и поблагодарил их. Его отвели в арестантскую. После того как за ним закрылась дверь, в кабинете долго стояла тишина. Наконец Монссон встал, подошел к окну и посмотрел на тюремный двор. - Черт подери, - пробормотал он. - Надеюсь, приговор будет мягким, - сказал Бек. В дверь постучали, и вошел Скакке. - Как дела? - спросил он. Ему ответили не сразу. Потом Монссон сказал: - Примерно так, как мы предполагали. - Хладнокровный, дьявол, - сказал Скакке, - просто взял и застрелил. Почему он это сделал? - Подожди, сейчас услышишь, - Мартин Бек перемотал ленту магнитофона, нажал кнопку, и катушки завертелись. - Но как вы узнали, что Пальмгрен как раз в это время находится в отеле "Савой"? Это был голос Монссона. - Я этого не знал. Я просто проезжал мимо. Бертиль Свенссон. - Будет лучше все изложить по порядку. Расскажите, что вы делали в течение дня в среду. Это был Мартин Бек. С.: Мой отпуск начался в понедельник, так что в среду я был свободен. Утром ничего особенного не делал, просто болтался дома. Постирал рубашки и нижнее белье. На завтрак съел яичницу и выпил кофе. Вымыл посуду и отправился за покупками. Я пошел в универсам на площади Вэрнхемсторьет, это не самый близкий ко мне магазин, но просто хотелось убить время. У меня мало знакомых в Мальмё, всего несколько товарищей по работе, но сейчас время отпусков, и все разъехались. Сделав покупки, вернулся домой. Было очень жарко, и мне не хотелось больше выходить. Я лег на кровать и стал читать книгу. К вечеру стало прохладнее, и в половине седьмого я поехал на велосипеде в тир. Б.: В какой тир? С.: В тир, где я обычно стреляю, в Лимхамне. М.: У вас был с собой револьвер? С.: Да, его можно оставлять в клубе, но я обычно беру его с собой. Б.: Продолжайте. С.: Я пострелял с час. Вообще-то у меня нет на это денег, ведь все это довольно дорого: патроны, членские взносы, но надо же иметь хоть какое-то удовольствие. М.: Давно ли у вас револьвер? С.: Довольно давно. Я купил его лет десять назад, когда выиграл деньги в лотерее. Я всегда любил стрелять. Когда я был мальчишкой, мне всегда хотелось иметь духовое ружье, но родители у меня были бедные, не могли и не желали его покупать. Больше всего мне нравилось ходить в тир и стрелять в жестяных оленей. Б.: Вы хорошо стреляете? С.: Да, могу сказать, хорошо. Я несколько раз выигрывал на соревнованиях. Б.: Продолжайте. С.: Когда я кончил стрелять, я поехал на велосипеде в город. М.: А револьвер? С.: Он лежал в коробке на багажнике. Я ехал по велосипедной дорожке вдоль гавани Лимхамн, потом мимо музея и здания суда. На углу Норра Валльгатан и Хампгатан мне пришлось остановиться из-за красного света, и тут я его увидел. М.: Виктора Пальмгрена? С.: Да. В окне "Савоя". Он стоял, а за столом сидело много людей. М.: Вы сказали раньше, что никогда не видели Пальмгрена. Как же вы узнали, что это он? С.: Я много раз видел его фото в газетах. Б.: И что вы сделали? С.: Я, по правде сказать, не думал, что я делаю, и одновременно я знал, что я сделаю. Трудно объяснить. Я проехал мимо входа в "Савой" и поставил велосипед. Вынул револьвер из коробки и сунул за пазуху. Сначала зарядил его, людей вокруг не было, я стоял спиной к улице и держал револьвер в коробке, зарядил два патрона. Затем вошел в ресторан и выстрелил ему в голову. Он упал на стол. Я увидел, что ближайшее окно открыто, вылез через него и пошел к велосипеду. М.: Вы не боялись, что вас задержат? Ведь в ресторане было много людей. С.: Я об этом не думал, мне нужно было только убить этого дьявола. Б.: Видели ли вы, что окно открыто, до того, как вы вошли? С.: Нет, я об этом не думал. Я и не думал, что смогу уйти. И только .когда увидел, что он упал, а на меня никто не обращает внимания, я начал думать о том, как оттуда выбраться. Б.: Что вы сделали потом? С.: Я положил револьвер снова в коробку и поехал через мост мимо гавани. Я не знал точно, когда отходят суда, но знал, что катера на подводных крыльях отходят каждый час. На часах водной станции было двадцать минут девятого, я поехал к зданию, где проверяют молочные изделия, и поставил велосипед там. Потом пошел и купил билет на катер. Коробку с револьвером взял с собой. Мне казалось странным, что меня не ищут. Когда катер отошел, я стоял на палубе, стюардесса сказала, чтобы я спустился вниз, но я не послушался и продолжал стоять до тех пор, пока мы дошли почти до середины Зунда. Там я бросил коробку с револьвером и патронами в море, спустился вниз и сел. Б.: Вы знали, куда пойти в Копенгагене? С.: Нет, точно не знал. Я мог думать сразу только о чем-нибудь одном. Б.: Что вы делали в Копенгагене? С.: Бродил по городу. Зашел в кафе, выпил пива. Потом решил поехать в Стокгольм повидаться с женой. Б.: Деньги у вас были? С.: У меня была тысяча крон, я получил жалованье за два месяца, поскольку уходил в отпуск. Б.: Продолжайте. С.: Сел на автобус, доехал до аэродрома и взял билет на самолет в Стокгольм. Я, конечно, не назвал своего имени. Б.: Который был час? С.: Около двенадцати. Я просидел там до утра, в семь двадцать пять вылетал самолет. В Стокгольме я сел на автобус до аэровокзала, пошел к жене и детям. Они живут на Нортульсгатан. М.: Сколько времени вы пробыли у них? С.: Час, может быть, два. М.: Когда вы снова приехали сюда? С. В понедельник вечером. Б.: Где вы жили в Стокгольме? С.: В пансионате на Уденсгатан. Не помню, как он называется. М.: Что вы здесь делали после возвращения? С. Ничего особенного. Я не мог пойти в тир пострелять, потому что револьвера у меня не было. Б.: А велосипед? С.: Ах, да, я забрал его, когда сошел с поезда. М.: Меня удивляет одно: до того, как вы увидела Виктора Пальмгрена в окно в "Савое", вы не думали 6 том, чтобы его застрелить. С.: Когда я увидел его и револьвер был со мной, то меня словно молнией поразила мысль - убить его проще простого. Поскольку я решил, то уже не думал о том, что будет потом. Как будто эта мысль впервые пришла мне в голову. Но подсознательно я не раз желал ему смерти. Б.: Что вы почувствовали, когда прочли в газетах... вы же читали газеты на другой день? С.: Да. Б.: Что вы думали, когда узнали, что он, возможно, выживет? С.: Я был зол на самого себя, что стрелял так плохо. Подумал, что следовало бы выстрелить несколько раз, но я не хотел ведь ранить никого другого, и мне, кстати, показалось, что он умер сразу. Б.: А теперь? Что вы чувствуете теперь? С.: Я рад, что он умер. М.: Сделаем перерыв. Вам нужно поесть. Мартин Бек выключил магнитофон. - Остальное прослушаешь один, - сказал он Скакке. - Когда я уеду.
XXX
Поздно вечером в субботу двенадцатого июля Мартин Бек сидел один за столом в ресторане "Савой". Он заранее упаковал свой чемодан и сам отнес его в холл. Теперь его никто не дергал, и он собирался ночным поездом выехать в Стокгольм. Он поговорил по телефону с Мальмом, который казался очень довольным и все время повторял: - Значит, никаких осложнений? Прекрасно, просто прекрасно. В ресторане было уютно: и роскошно, и в то же время просто. Свет свечей отражался в огромных серебряных судках. Тихо беседующие посетители. Их не настолько много, чтобы они раздражали, но и не настолько мало, чтобы чувствовать себя одиноким. Кельнеры в белых куртках, кланяющийся метрдотель, маленький, непрерывно поправляющий манжеты. Мартин Бек начал с виски в баре, а в ресторане заказал камбалу. К ней взял водки, настоянной на каких-то таинственных травах и очень вкусной. А теперь пил кофе с ликером. Все было прекрасно. Хорошая еда, хорошие напитки, прекрасное обслуживание, а за открытыми окнами теплый летний вечер. К тому же успешно законченное дело. У него должно быть прекрасное настроение, но его не было. Он почти не видел, что происходит вокруг. Вряд ли даже замечал, что ест и пьет, Виктор Пальмгрен умер. Исчез навсегда, и никто о нем не сожалеет, за исключением международных финансовых акул и представителей подозрительных режимов в далеких странах. Но они скоро привыкнут обделывать дела с Матсом Линдером, и разницы, в сущности, никакой не будет. Шарлотта Пальмгрен теперь очень богата и независима. Перед Линдером и Хофф-Енсеном открывается блестящее будущее. Хампус Бруберг, наверное, сумеет избежать нового ареста, и целая армия хорошо оплачиваемых юристов докажет, что он ничего не украл, не пытался вывезти акции за границу и вообще не сделал ничего незаконного. Его жена и дочь уже в безопасности в Швейцарии или в Лихтенштейне, в их распоряжении жирные банковские счета. Хелена Ханссон, по-видимому, получит какое-то наказание, но не такое уж серьезное, чтобы в ближайшем будущем не вернуться к своему ремеслу. Остается только подсобный рабочий, которого в свое время будут судить за убийство, возможно преднамеренное, а потом лучшие свои годы ему придется гнить в тюрьме. Мартин Бек, комиссар по уголовным делам, чувствовал себя скверно. Он заплатил но счету, взял чемодан и направился по мосту Мэлар и станция. Думал - сумеет ли он заснуть в поезде.
