Евгений Сухов - Смерть никогда не стареет
– Во-первых, в меня сегодня стреляли, – сказал я.
Ермаков поперхнулся, закашлялся и поставил чашку.
– Из чего? – выдавил он из себя.
– Из автомата, – сказал я. – Вернее, из двух автоматов. А во-вторых, я знаю, кто взорвал Геннадия Павловича Нехватова. И за что его убили…
Пауза была недолгой.
– Ты узнал, что это было за дело, которым занимался последнее время Нехватов? – посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.
– Узнал, – ответил я. И добавил без ложной скромности: – Я вообще все узнал…
Ермаков в один глоток допил кофе и отставил в сторону чашку:
– Давай-ка все по порядку. С того самого момента, когда ты послал ко мне Вику…
– Хорошо, – просто сказал я. – Слушай…
И я начал рассказывать. Про недавнее посещение кафедры истории русской литературы в университете и про женщину-доцента Анну Витальевну Благовещенскую, безнадежно влюбленную в профессора и писателя Валентина Чекулаева; про Жанну, теперешнюю супругу Чекулаева, которая стала обхаживать профессора и писателя с первого курса и на третьем буквально женила его на себе. А потом рассказал и про посещение четы Чекулаевых еще до моей встречи с Викой…
– Получается, что они оба соврали, сказав тебе, что познакомились только через год после смерти Анны Чекулаевой? – задумчиво протянул Вячеслав Всеволодович.
– Именно так, – подтвердил я.
– А зачем? – посмотрел на меня Ермаков.
– Затем, чтобы их не заподозрили в причастности к убийству первой супруги Валентина Чекулаева, – ответил я. – Их и не заподозрили. И версия о причастности Валентина Георгиевича к смерти жены три года назад, когда велось следствие по этому делу, даже не рассматривалась.
– А Нехватов? – снова посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.
– Убийство Нехватова следует рассматривать как звено в одной цепи, – твердо заявил я. – Он собирал материал о непричастности своего друга Александра Павлова к убийству Анны Чекулаевой. И подошел слишком близко к настоящему убийце… Три года Геннадий Павлович занимался этим делом. Вел расследование на свой страх и риск, используя свои личные средства. И наконец нашел неопровержимые доказательства, что Чекулаеву убил не Павлов, его просто подставили, подбросив улики, в частности, окровавленный молоток, которым была убита Анна Чекулаева, и измазав кровью его шею и одежду, когда он спал пьяный. И что убийство первой жены Валентина Чекулаева было совершено человеком, у которого был рост не выше ста шестидесяти пяти сантиметров. А у Павлова рост за сто восемьдесят. Под рост убийцы подпадают и сам Чекулаев, и его теперешняя жена Жанна. Так вот, – я заторопился, поскольку увидел, что Ермаков хочет перебить меня, – убийство Геннадия Павловича Нехватова совершил тот же человек, который три года назад убил Анну Чекулаеву и подставил под это дело Александра Павлова, который теперь сидит в тюрьме только за то, что злоупотреблял водочкой и оказался не в то время и не в том месте. И отставного оперуполномоченного Коломийцева убил тот же самый человек. Вот вам и цепочка: Анна Чекулаева – Нехватов – Коломийцев. В этой цепочке главными действующими лицами являются либо сам Валентин Чекулаев, либо его молодая супруга Жанна, либо они оба. Вот почему они мне врали, – заключил я и посмотрел в глаза Ермакову.
Тот сидел молча минуты три. Потом встал, подошел к окну, вернулся, сел на место.
– Нам не на чем их взять, – глухо произнес он. – Что мы им предъявим? Свои догадки?
– Надо копать под Жанну и Валентина, – сказал я. – У них нет алиби на момент убийства Коломийцева.
– Это поня-атно, – протянул Вячеслав Всеволодович с нотками безнадежности в голосе. – Но у них наверняка такое алиби готово.
– Возможно, что и так, – сказал я. – Но заняться этим стоит. Параллельно с осуществлением моего плана. Если ты его, конечно, примешь.
– Что за план? – заинтересованно спросил Ермаков.
– Такой… довольно простенький, – ответил я пока неопределенно. – Но вдруг сработает…
– Да говори уже, что там… – заторопил меня Вячеслав Всеволодович.
– Скажи, хотя бы под подозрение в причастности к убийству Нехватова мы чету Чекулаевых можем подвести? – не очень-то торопился я отвечать на вопрос Ермакова.
– Ну разве что в связи с эти старым делом об убийстве Анны Чекулаевой, – не очень твердо ответил Вячеслав Всеволодович.
– Это хорошо, – констатировал я. – Значит, и прослушку за ними установить возможно, так? – испытующе посмотрел я на Ермакова.
– Это будет сложно, – немного подумав, ответил Вячеслав Всеволодович. – Чтобы получить разрешение на прослушивание фигурантов, нужны весьма веские основания…
– А подозрение в причастности к убийству – это разве не веские основания? – задал я, на мой взгляд, вполне резонный вопрос.
– Сложно это будет, но… Допустим, – нетвердо произнес Ермаков после небольшой паузы.
– Значит, возможно, – тоном заявителя промолвил я. – А ты читал «Золотого теленка»?
– И читал, и смотрел, – несколько недоуменно посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.
– Помнишь там такого персонажа: Михаила Самуэлевича Паниковского, «человека без паспорта»? – спросил я.
– Ну помню, – не очень понимая, к чему я клоню, ответил Вячеслав Всеволодович. – Его Зиновий Герд играл.
– Так вот, – стал я развивать свою мысль. – Остап Бендер, окучивая подпольного миллионера Корейко, поручил Паниковскому внести смятение в душу Корейко, чтобы она потеряла равновесие, путем преследования подпольного миллионера на улице, сопровождающегося просьбами дать миллион и идиотским смехом. В кино это было представлено очень ярко, – посмотрел я на Ермакова, – помнишь: «Дай миллион, ну дай миллион»?
– Ты что, будешь ходить за четой Чекулаевых и просить у них не миллион, как Паниковский, а сознаться в трех убийствах? – поднял брови Вячеслав Всеволодович. – «Сознайтесь, что это вы убили Нехватова, Коломийцева и Анну Чекулаеву. Сознайтесь, а то хуже будет!» – произнес он голосом, отдаленно напоминающим мой. – И при этом смеяться как идиот?
– Ну не совсем так… – ответил я с улыбкой. – Скорее всего, смеяться идиотским смехом я не стану. И ходить по пятам за четой Чекулаевых тоже не буду. А вот внести смятение в душу Валентина Георгиевича – постараюсь. И еще постараюсь вбить клин между ним и Жанной. И вывести их на откровенный разговор друг с другом. А вы, когда он случится, это все будете слушать и записывать.
– Думаешь, эта Жанна и есть убийца? И Анны Чекулаевой, и Нехватова, и бывшего опера Коломийцева? – спросил Ермаков.
– Ну если выбирать между ними убийцу, то – да, я выбираю Жанну, – уверенно произнес я. – Но у меня есть одно условие…
– Ну вот, начина-а-ается, – недовольно протянул Вячеслав Всеволодович. – Какое еще условие?
– Нормальное такое условие: разрешить мне снять на камеру то, как вы их будете брать, – ответил я просто и сделал невинные глаза.
– Ну знаешь… – только и смог сказать Ермаков.
– Да все выдержано в рамках правил, – убежденно произнес я. – Я вам отдаю убийцу, вы мне позволяете снять на камеру для моей передачи его арест. Баш на баш, так сказать. Все справедливо: мне – эксклюзивные кадры, вам – лавры раскрытия сразу трех убойных дел…
– Хорошо, я попробую, – как-то неуверенно промолвил Вячеслав Всеволодович.
– Не-ет, товарищ капитан, – произнес я убежденно и с нотками крайнего недовольства в голосе. – Меня не устраивает, если ты просто попробуешь. Я должен быть уверен, что такая съемка всенепременно будет. Нет, конечно, я могу сделать так, чтобы за меня попросили. Но для этого и мне придется тоже просить. Чего я не очень люблю. А кроме того, смотри, сколько я уже сделал для тебя: привел тебе Вику, навел на Коломийцева, отдаю убийцу или убийц, помогаю раскрыть дело трехгодичной давности и освободить из тюрьмы невинно осужденного… А ты, – я посмотрел прямо в глаза Ермакова, – что ты сделал для меня?
– Ладно, – сказал Вячеслав Всеволодович. – Будет тебе съемка.
– Вот и славно, – констатировал я. – Когда начнете их слушать?
– Завтра, нет, в понедельник получу разрешение на прослушку, – произнес Вячеслав Всеволодович. – Потом зарядим микрофонами их авто и хату. Станем слушать сотовые… В общем, я думаю, к вечеру среды мы полностью управимся.
– А среда у нас какое число? – поинтересовался я.
– Двадцать седьмое, – ответил Ермаков.
– Хорошо. Тогда я начну действовать прямо с утра двадцать восьмого, – сказал я.
– Я должен быть в курсе всех твоих действий, – предупредил меня Вячеслав Всеволодович, на что я ответил:
– Будешь.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
* * *Чем занять себя в воскресенье, я решительно не знал. Из дому выходить не хотелось. Да и подставляться лишний раз тоже. А то, не ровен час, выйдешь прогуляться до магазина, а потом с тобой поравняется черный джип, откроются его тонированные окошки, и из них плюнут в тебя свинцом автоматные очереди.
