Галина Романова - Огненный шар
– Нет! Не будем мы счастливы никогда!!! – прошептала она горестно, захлебываясь слезами.
– Будем, Кариночка, еще как будем. Знаешь, почему? Отвечу! Потому что мы с тобой одинаковые! Мы одинаково скверные люди, Карина. Мы с тобой знаем, что такое нищета, что такое считать копейки до зарплаты. Я узнавал о твоей прежней жизни. Знаю, как плохо и бедно ты жила до замужества, как всячески стремилась избавиться от нищеты. Мы ненавидели с тобой все это! Всегда ненавидели! Мы с тобой – две дряни, вкусившие довольство после периода нищеты и голода и желающие жить сыто и безмятежно всю оставшуюся жизнь. И мы готовы на все ради того, чтобы так жить. И назад мы возвращаться не желаем. Так ведь? А теперь, малышка, утри слезки. И давай-ка сюда, – он похлопал тяжелой ладонью по дивану рядом со своей мощной ляжкой. – Утешь папочку…
Глава 19
Сегодня он позавтракал. Сегодня успел. И завтрак Оленька приготовила знатный: оладушки с яблоками под сладким соусом. Большой кофейник кофе – крепкого, горячего, сладкого, как он любил. Вкусно, сытно. Оля, хлопотавшая в кухне, была в хорошем настроении, напевала что-то. Вика спала в своей комнате, разметав по подушке длинные кудряшки. Он заглядывал в комнату. Смотрел на спящего ребенка. И сердце сжималось от нежности и тревоги.
Как??? Господи, как можно мстить кому-то, выбирая орудием мести ребенка??? Он вчера чуть в горло этому тихоне не вцепился! Он еле сумел справиться с гневом. Ваське спасибо: сидел за спиной допрашиваемого напротив Вострикова и всякий раз делал ему страшные глаза или руками махал – мол, не надо. Держите себя в руках!
Удержишь тут! Они такие милые, славные, невинные, наши детки. Как может какая-то нечисть желать им зла?!
Он вчера так Илюхину и сказал. Сказал, что он нечисть!
– Ты что, собирался совратить малышку Мельникову, да??? – трепал он его за воротник новенькой рубашки, видимо, купленной специально для репетиторства. – Ты что собирался сделать с ней, а???
– Ничего, – вяло жал он плечами, не поднимая глаз. – Я просто преподавал ей язык.
– Какой??? Какой язык??? Язык тела??? – орал Востриков, нарезая круги вокруг задержанного.
Нет, если бы не Васька, он бы точно огрел по башке этого умника. Дипломат, блин, хренов!
– Господи, вы слышите себя? – брезгливо морщил лицо Илюхин. – Язык тела! Вы о чем вообще говорите?! Я работал репетитором. Единственное, в чем моя вина, – это в том, что я работал неофициально и не платил налоги с гонораров. Но и тут у меня есть оправдание: отчетный период еще не закончен. А до тридцатого апреля я бы подал декларацию.
С ним вообще было сложно говорить. Малый был чрезвычайно умный. И говорил тихо и невыразительно. Может, этим он особенно бесил Вострикова, кто знает.
– Я задерживаю вас по подозрению в угоне автомобиля Мельникова, по подозрению в убийстве неизвестного человека путем его сожжения и так же по факту вашей незаконной трудовой деятельности. Все, уведите!!!
Илюхина увели, а Востриков еще час сидел, не в силах говорить. Мысли, бешенные, суетливые, испуганные, носились в голове, сбивая привычный ритм его сердца.
От кого?! От кого, скажите, нам теперь беречь своих детей??? Злодеи повсюду! Они могут даже проявиться в облике добропорядочного преподавателя китайского языка! Учителя физкультуры, соседа по лестничной клетке! Кругом уроды и растлители!
– Ну, Сан Саныч, так мы знаете до чего можем додуматься! – фыркнул Васька, услышав жалобный стон старшего коллеги. – Так можно самого себя начать подозревать! Нельзя… Жизнь продолжается, и в мире много хороших людей.
– Да?! Умник, блин! Откуда тогда, скажи, столько зла и смертей в мире, а??? Откуда столько зла???
– А вы историю про паршивую овцу в стаде слышали?
– И что?
– А то, что одна паршивая овца способна перебаламутить все стадо!
– Это ты к чему?
– А к тому, Сан Саныч, что один поганый человечишко способен посеять вокруг себя столько зла. Способен изгадить жизни стольких людей. Замарать их, выпачкать, превратить в себе подобных. И при этом не значит, что люди, обгаженные им, на самом деле таковыми являются. Просто мы видим их его глазами.
– Кого? Глазами кого?
Востриков смотрел на Васю, которого частенько считал оболтусом, с открытым ртом. А ведь правильные вещи говорил этот симпатичный веснушчатый мальчишка. Более того, его правильные умные речи натолкнули Вострикова на одну мыслишку, которая давно не давала ему покоя. С некоторых пор ему и в самом деле стало казаться, что он смотрит в какое-то кривое зеркало, которое ему любезно предоставил некто, очень умный и изобретательный.
– Глазами кого мы смотрим на людей, которых изгадил поганец?
– Глазами поганца, Сан Саныч! Разве я не прав?
– Ну-у-у, не знаю. У нас же с тобой есть собственное мнение, так?
– Есть. Но часто наше мнение идет на поводу, разве нет? – Васька, вдохновленный вниманием Вострикова, закинул ногу на ногу, сцепил пальцы на коленке, сделался важным и задумчивым. – Вот я долго слушал допрос Илюхина, Сан Саныч. И меня не покидало чувство, что он может говорить правду. Но все так сложилось. Для него плохо, для кого-то удачно, и ему никто не верит. И все его действия кажутся чудовищными. Ведь он мог устроиться туда просто так и…
– Заткнись, философ! – грубо оборвал его Саня и засобирался домой, вспомнив о дочери, которая, возможно, в этот самый момент шляется не пойми где и подвергается тем самым опасности. – Он не мог не знать, что София – дочь Мельникова. Он не мог относиться к этой девочке без предвзятости, не мог! Зная, что ее отец день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем трахает в своем рабочем кабинете его жену, он ненавидит любое напоминание о нем. А София Мельникова как раз и есть это самое напоминание. Он – урод…
Он долго лежал ночью без сна, слушая ровное дыхание жены и то, как ворочается за стенкой дочка, хихикая с кем-то по телефону. И клялся самому себе, что сделает все, чтобы защитить их от зла. И на утро за завтраком решил твердо, что не станет сегодня допрашивать Илюхина. Пусть с ним следователи работают. А он сегодня не желает в семейной грязи Илюхиных копаться. У него завтра выходной, и он хочет провести его со своей семьей. Все равно где, но вместе. Он повезет их куда они попросятся.
Но утро пятницы на службе выдалось беспокойным. Он не брал в расчет совещание у начальства – там досталось всем и каждому. Просто стоило ему зайти в свой кабинет и щелкнуть тумблером чайника, как Васька Климов, с кем-то оживленно болтающий по телефону, проговорил, вешая трубку на аппарат:
– Сиротин на допрос просится, Сан Саныч!
– Вместе с адвокатом? – Востриков скроил кислую физиономию. – Очень надо мне тут умные речи слушать о нашем с тобой неправомерном поведении! И чего это он просится-то? Ему сегодня вечером все равно выходить. Не хочу я с ним говорить, Вася.
– А можно я, Сан Саныч? – Климов вытянул шею.
– Валяй, – позволил Востриков.
Он сегодня твердо вознамерился посвятить рабочий день бумагам. От людей устал!
Сиротина привели минут через двадцать. Востриков успел чаю напиться с конфетками, Климов притащил из приемной. Говорит, сегодня у кого-то юбилей в бухгалтерии, секретарше презентовали коробку конфет. Она угощает. Конфетки были вкусными, с орешками. Чай из двух пакетиков, крепкий, ароматный. Кривая настроения полезла вверх. Если сейчас Сиротин его не испортит, то до конца дня он как-нибудь дотерпит. Страсть как хотелось увидеть своих девчонок! И решил, что сегодня их в кино поведет. Чего до завтра ждать? Завтра можно выехать за город, на бережок, поваляться на надувном матрасе, позагорать. А то лето в полном разгаре, а у него загар, как у грузчика – лицо, шея и руки до локтей.
– Здравствуйте.
Сиротин вошел в кабинет без адвоката и выглядел помятым каким-то или обескураженным. Какое-то потрясение у него случилось за минувшие сутки, с чего-то решил Востриков. Ну-ну…
– Присаживайтесь, – предложил Климов вошедшему стул напротив своего стола.
Тот бросил вопросительный взгляд в сторону Вострикова. Саня оставил его без ответа. Время упущено, гражданин Сиротин!
– Да, хорошо, – безошибочно угадал расстановку сил Сиротин, как-никак тоже был профессионалом.
– Вы без адвоката? – ядовито поинтересовался в его спину Востриков, не удержался.
– Адвокат был. Вчера, – Сиротин чуть развернулся. – Я получил от него исчерпывающую информацию, которую запрашивал. И…
– И решили ее сообщить нам? – спросил Климов.
– Да. Решил. Потому и попросился на допрос, – часто закивал частный детектив. – Вы меня простите… Можно чашку чая?
– Вася, сделай, – позволил Востриков.
Сиротин тут же развернулся в его сторону, обрадовавшись возможности говорить с более опытным сотрудником. Вася захлопотал у чайника с надутыми от обиды губами. Даже уши покраснели от досады. Собирался допрашивать, а вместо этого приходиться обслуживать. Он гремел чайной ложкой в чашке, размешивая единственный кусочек сахара.
