Тесс Герритсен - Бешенство
Он поднялся из кресла, исчез в соседней комнате, а затем, вернувшись с какими-то бумагами, положил их на кофейный столик перед Тоби. Сверху лежала ксерокопия статьи из «Журнала Американского гериатрического общества» за 1992 год. Там перечислялись три автора, первой значилась фамилия Валленберга. Статья была озаглавлена: «За пределом Хейфлика: продление жизни на клеточном уровне».
– Это элементарное исследование, – пояснил Брэйс. – Берем максимальную продолжительность жизни клетки – предел Хейфлика – и пытаемся продлить ее при помощи гормонов. Если вы признаете, что наше старение и смерть – клеточные процессы, вам захочется поработать над продлением жизни клетки.
– Но какое-то число клеток должно умирать, это необходимо для здоровья.
– Разумеется. Мы все время избавляемся от мертвых клеток кожи, слизистых оболочек. Но возмещаем их. Но клетки костного мозга, головного мозга, других жизненно важных органов возместить невозможно. Они стареют и умирают. В результате умираем и мы.
– А что происходит с этими гормональными манипуляциями?
– В этом и состоит суть данной работы. Какие гормоны или их сочетания продлевают жизнь клетки? Валленберг начал свои исследования в 1990 году. И пришел к некоторым обнадеживающим результатам.
Тоби подняла глаза на собеседника.
– Помните того человека в доме престарелых – ну, он еще устроил драку?
Брэйс кивнул.
– Возможно, его мышечная масса и сила соответствуют более юному возрасту. К сожалению, Альцгеймер испортил ему мозги. Гормоны тут бессильны.
– О каких гормонах идет речь? Вы упоминали какую-то комбинацию.
– Авторитетные исследования свидетельствуют в пользу гормона роста, ДГЭА, мелатонина и тестостерона. Мне кажется, текущий протокол Валленберга включает различные пропорции этих гормонов, плюс, вероятно, еще некоторые.
– Вы не уверены?
– Я не в курсе этой схемы. В моем ведении только пациенты дома престарелых. Ой, это все пока только журавль в небе. Никто не знает, что именно действует. Нам лишь известно, что с возрастом гипофиз перестает вырабатывать определенные гормоны. Вероятно, всплеск молодости – это один из гормонов гипофиза, нами еще не обнаруженный.
– Значит, Валленберг проводит заместительное лечение. – Тоби усмехнулась. – И неизвестно, лечит или калечит.
– Возможно, все-таки лечит. Сдается мне, на поле для гольфа в Казаркином Холме носятся весьма здоровые на вид восьмидесятилетние старички.
– И к тому же богатые, занимающиеся физкультурой и ведущие беззаботную жизнь.
– Ну да, кто знает! Возможно, лучшая гарантия долголетия – солидный банковский счет.
Тоби пробежала глазами статью и отложила ее на кофейный столик. Она еще раз посмотрела на дату публикации.
– Он делает эти инъекции с девяностого года и не разу не столкнулся с БКЯ?
– Этот протокол четыре года обкатывался в Институте Росслин. Затем Валленберг перебрался в Казаркин Холм и возобновил исследования.
– Почему он ушел из Росслина?
Брэйс рассмеялся:
– А вы как думаете?
– Деньги.
– Ха, это я из-за них пришел в Казаркин Холм. Хорошая оплата, никаких сложностей со страховыми компаниями. И пациенты, которые действительно прислушиваются к моим советам. – Он немного помолчал. – В случае с Валленбергом, я слышал, причины другие. На одной из последних конференций по гериатрии, где я был, ходили кое-какие слухи. Насчет Валленберга и одной его сотрудницы из Института Росслин.
– Ой! Если причина не в деньгах, то уж наверняка в сексе.
– Ну да, что же еще?
Она вспомнила Карла Валленберга в смокинге, молодого льва с янтарными глазами – нетрудно представить, что он сводит женщин с ума.
– Значит, у него был роман с коллегой, – сказала она. – Ничего такого в этом нет.
– А вот и есть, если замешаны трое.
– Валленберг, эта женщина, а еще кто?
– Еще один доктор из Института Росслин, мужчина. Я так понимаю, что отношения между ними изрядно накалились, и все трое уволились. Валленберг перешел в Казаркин Холм и продолжил исследования. В любом случае он уже лет шесть колет гормоны и без всяких катастрофических последствий.
– И случаев БКЯ.
– Ничего такого не зарегистрировано. Придется еще подумать, доктор Харпер.
– Ладно, рассмотрим другие способы, как эти двое могли заразиться. Хирургическое вмешательство. Что-то не слишком значительное, вроде операции на роговице. Вы могли бы посмотреть, есть ли какие-то упоминания об этом в их амбулаторных картах?
Брэйс застонал:
– Что же вы зациклились на этом? Мои пациенты постоянно умирают, но я же не схожу с ума от этого.
Она со вздохом откинулась на спинку дивана.
– Я знаю, что это ничего не меняет. Знаю, что Гарри, скорее всего, мертв. Но если у него действительно был Крейцфельд-Якоб, он уже умирал, когда я осматривала его. И что бы я ни сделала, все равно не смогла бы спасти его. – Она посмотрела на Брэйса. – Но, возможно, не ощущала бы ответственности за его смерть.
– Значит, это чувство вины, так?
Она кивнула.
– И некоторый собственный интерес. Адвокат, представляющий сына Гарри, уже берет показания у персонала нашего отделения. Я не знаю, есть ли хоть какой-нибудь способ избежать суда. Но если бы я могла доказать, что Гарри уже был смертельно болен, когда я осматривала его…
– Тогда в суде с вас взыскали бы не очень много.
Она кивнула. И устыдилась. «Ваш отец все равно уже умирал, господин Слоткин, так в чем же дело?».
– Неизвестно, мертв ли Гарри, – заметил Брэйс.
– Он пропал месяц назад. Что с ним еще могло произойти? Осталось только найти тело.
Крики наверху прекратились, битва была выиграна. Тишина лишь подчеркнула тревожную паузу в их разговоре. Послышались скрип лестницы и звук шагов, и в комнату вошла женщина. Рыжая, с такой бледной кожей, что ее лицо в сиянии лампы казалось полупрозрачным.
– Моя жена Грета, – представил Брэйс. – А это доктор Тоби Харпер. Тоби зашла поговорить по работе.
– Извините за вопли, – сказала Грета. – Это наша ежедневная пытка. Скажи мне еще раз, Роби, зачем мы завели ребенка?
– Чтобы передать ему наши превосходные ДНК. Беда в том, детка, что она унаследовала твой норов.
Грета присела на ручку кресла рядом с мужем.
– Это называется решимость, а не норов.
– Ну, как бы это ни называлось, а уши вянут. – Он погладил жену по коленке. – Тоби работает в клинике Спрингер. Это она зашивала мне физиономию.
– Ой! – Грета благодарно кивнула. – Вы хорошо потрудились. Наверняка даже шрама не останется. – Она взглянула на кофейный столик и нахмурилась. – Роби, я надеюсь, ты предложил что-нибудь нашей гостье? Хотите чаю?
– Нет, детка, все в порядке, – возразил Роби. – Мы уже закончили.
«Похоже, это сигнал, что пора восвояси», – подумала Тоби и неохотно поднялась.
Встал и Роби. Чмокнув жену, он сказал:
– Я ненадолго, только заеду в клинику. – Затем он повернулся к Тоби, которая с удивлением смотрела на него. – Вы хотели видеть карты амбулаторных пациентов, верно? – уточнил он.
– Да, конечно.
– Тогда встречаемся там, в Казаркином Холме.
11
– Я так и знал, что вы не отвяжетесь от меня, – сказал Роби, отпирая входную дверь клиники Казаркин Холм. – «Проверьте это, проверьте то». Черт побери, я решил, что покажу вам эти записи, чтобы вы не думали, будто я специально их от вас скрываю.
Они вошли в здание; входная дверь захлопнулась, отчего в пустынном вестибюле заметалось эхо. Роби свернул направо и отпер дверь, на которой значилось: «Медицинская документация».
Тоби щелкнула выключателем и удивленно заморгала при виде шести рядов картотечных шкафов.
– По алфавиту? – спросила она.
– Да. Начало с этой стороны, конец – с той. Я поищу карту Слоткина, вы найдете Парментера.
Тоби направилась к букве «П».
– С ума сойти, сколько тут папок. Неужели в Казаркином Холме действительно так много пациентов?
– Нет. Это центральный архив всех домов престарелых компании «Оркутт».
– Это какой-то конгломерат?
– Да. Мы их крупнейшее учреждение.
– И сколько же домов престарелых в него входит?
– Около десятка. У нас общая бухгалтерия и справочная служба.
Тоби нашла нужный шкаф и просмотрела карты пациентов с фамилиями на «п».
– Ее здесь нет, – сообщила она.
– Я нашел Слоткина.
– А где же тогда Парментер?
Брэйс приблизился к Тоби.
– А, я забыл. Он скончался, так что его карту могли переместить в архив. – Он пошел к шкафу в глубине помещения. Через минуту он закрыл ящик, в котором рылся. – Должно быть, ее куда-то выложили. Не могу найти. Почему бы нам не остановиться на карте Гарри? Просмотреть ее еще раз, чтобы успокоиться и убедиться, что я ничего не упустил.
Тоби села за голый стол и открыла карту. Сведения в ней были проблемно ориентированы, раздел «Текущие заболевания» помещался на первой странице. Ничего интересного Тоби не увидела. Доброкачественная гипертрофия простаты. Хроническая боль в спине. Незначительная потеря слуха вследствие отосклероза. Обычные изменения для пожилого возраста.
