Елена Михалкова - Призрак в кривом зеркале
– Это займет много времени, – предупредил Сергей. – И вряд ли я смогу по одному только имени узнать то, что ты просишь.
– Постарайся.
Поговорив с Сергеем, Макар закинул руку за голову и прикрыл глаза, прокручивая перед мысленным взглядом то, что случилось за последние дни. Незаметно для себя он провалился в дремоту, и в полусне Макару казалось, что он поднимается вверх по лестнице, на которой ступеньки рассказывают историю дома – каждая на свой лад, – и все они перебивают друг друга, и ему не остается ничего иного, кроме как топать по каждой, чтобы они замолчали. В конце лестницы его манила к себе приоткрытая дверь, из которой почему-то тянуло манной кашей, хотя Илюшин точно знал, что манки в этом доме днем с огнем не найти. Взойдя на очередную говорливую ступеньку, он снова топнул изо всех сил, и этот звук заставил его проснуться.
Илюшин открыл глаза, и ему потребовалось немного времени, чтобы сообразить: ступеньки ему снились, а вот звук был реальным. Жмурясь, он подошел к окну, отворил створку и выглянул наружу как раз вовремя для того, чтобы увидеть Элю Шестакову, торопливо удалявшуюся по дороге в сторону школы.
Сонливость Макара как рукой сняло. Рубашку он застегивал уже за дверью комнаты, бесшумно пробегая по коридору и стараясь спуститься по лестнице по возможности неслышно. Ступеньки все же скрипнули, но не так, как в его сне, и никто не вышел ни из столовой, ни из других комнат – к большому облегчению Илюшина. Выскочив наружу, он перешел на другую сторону улицы и последовал за девушкой, соблюдая большую дистанцию.
Слежке Макара никто не учил, но здравый смысл подсказывал держаться поближе к местам возможного укрытия. К вечеру жители города потянулись на прогулку, и Илюшин перестал опасаться, что окажется на улице один как перст, привлекая к себе внимание местных собак.
Эля шла быстрым шагом, не оборачиваясь. Длинная розовая юбка завивалась вокруг пухлых ножек, серая свободная блузка в крупный горох колыхалась при ходьбе. Из волос, собранных в пучок, вылезла длинная шпилька, и Илюшин побаивался, что шпилька выпадет и старшая дочь Шестаковой обернется.
Но Эля не оборачивалась. Она вышла к остановке и направилась по аллее, по которой Макар сегодня уже проходил. Илюшин насторожился – по всему выходило, что идет она к той самой школе, в которой, по уверению двух преподавательниц, сейчас занимается кружок театральной студии.
Словно для того, чтобы усилить его сомнения, Эля взмахнула пакетом, и Макар разглядел в нем цветные клубки шерсти. Все говорило о том, что его вылазка бессмысленна – Шестакова явно торопилась на занятия. Уверенным шагом она прошла в ворота, взбежала на крыльцо школы и лишь перед тем, как войти в здание, быстро обернулась и скользнула взглядом по дороге.
Илюшин прижался к ближайшему столбу и постарался слиться с рельефом местности. Не заметив его, девушка вошла внутрь, и дверь за ней закрылась. Макар постоял в раздумье, пора ли ему расписываться в собственной глупости или подождать, но решил подождать и отошел в сторону – туда, где за кустами на ржавых качелях качались дети и мамы дежурили возле песочницы, окликая своих перепачканных чад и запрещая им сидеть на холодной земле. Заросли скрывали его, позволяя видеть, что происходит возле школы.
Прошло не больше пяти минут – и Эля снова показалась на крыльце. Макар встрепенулся, подошел чуть ближе, не отрывая от Шестаковой глаз, и похвалил себя за то, что не ушел сразу. Оглядев школьный двор, Эля спустилась вниз, вышла из ворот и тут же свернула в переулок, начинавшийся за аллеей. Макар последовал за ней.
Теперь у него не осталось сомнений, что визит в школу был обманным маневром, рассчитанным на потенциальных наблюдателей. Его сильно занимал вопрос, не является ли он сам в глазах Эли этим потенциальным наблюдателем и когда он успел себя выдать, но времени размышлять над этим у Макара не было – девушка шла быстро, и ему приходилось почти бежать за ней, чтобы не отстать в лабиринте улочек. Переулки, перетекающие один в другой, были Илюшину незнакомы, но он понимал, что они идут в направлении дома Шестаковых, только кружным путем. Этот маневр был ему непонятен, но гадать он не видел смысла – судя по тому, как деловито двигалась девушка, у нее имелась своя цель.
Десять минут спустя, миновав двухэтажные дома, они вышли к деревянным двухэтажным сараям – длинным и старым, стоявшим в три ряда, с большими амбарными замками на каждой двери, пронумерованной мелом. Макар не видел таких очень давно, и на секунду в голове его мелькнуло фантастическое предположение, что Эля пришла сюда за мешком картошки. Или велосипедом – много лет назад в похожем сарае родители Илюшина хранили его детский велосипед.
Но Эля не достала ключ, чтобы открыть дверь с меловым номером, а скользнула по узкой тропинке в почти незаметную щель между соседними сараями. Подождав, Макар последовал за ней. Впереди зашуршали кусты, запахло водой и тиной, и, пройдя несколько шагов и оставив деревянных ископаемых за спиной, Илюшин очутился возле заросшего водоема, который когда-то был маленьким прудом, но последние годы неумолимо превращался в большую лужу. Розовая юбка уже мелькала в зарослях боярышника на другом берегу, и, пригибаясь и прячась в кустах, Макар заторопился следом.
Тропинка привела его к дощатому забору, окружавшему белый каменный дом. Задняя калитка была приоткрыта, и Илюшин разглядел на земле следы каблуков, уводившие в глубь сада. Он уже понял, куда пришла Эля и зачем ей понадобилось делать такой круг, но все-таки должен был проверить. «В конце концов, она может встречаться там не с ним, а с кем-то другим».
Начинало смеркаться, и корявые яблони отбрасывали длинные страшноватые тени на клумбы тюльпанов и нарциссов, благоухающих на весь сад. Прокравшись между побеленных стволов, Макар остановился возле распахнутого окна, за которым качалась прозрачная кисейная занавеска, и, выждав с минуту, осторожно заглянул внутрь.
Эля и Валентин Ованесович стояли возле двери. Мужчину, обнимавшего девушку, Макар видел только со спины, но счастливое запрокинутое лицо Эли, на котором проступили яркие веснушки, он разглядел очень хорошо. Руки ее гладили спину Корзуна, она льнула к нему, а он, наклонив голову, что-то шептал ей на ухо. Девушка тихо ответила, и низкий хрипловатый смех Валентина Ованесовича прозвучал в тишине комнаты.
– Голубка моя! – услышал Илюшин его голос. – Девочка… Счастье мое!
Вздох, негромкий стон, шуршание одежды… Макар, не испытывавший тяги к вуайеризму, отодвинулся от окна и выбрался из сада тем же путем, каким пришел. Больше ему выяснять было нечего.
Возвращаясь в дом Шестаковых, он ощущал что-то вроде удовлетворения: все-таки Эля Шестакова нашла свой способ выбраться из-под гнета матери, и способ этот оказался чисто женским.
Поздно вечером Макар позвонил Ксении и услышал, что день у нее прошел нормально, никто ее не преследовал и не подстерегал возле дома.
– Я по тебе соскучилась, – сказала Ксеня, а затем кто-то мяукнул в трубку. – Люцифер говорит, он тоже соскучился. Как у тебя дела?
– Все в порядке, – ответил Илюшин, вспомнив лицо Эли Шестаковой. – Узнал сегодня много нового.
– В «Залежном»? – В голосе Ксени проскользнула озабоченность. – Ты разговаривал с врачами?
– Нет, это не связано с санаторием. Так… из повседневной жизни.
– Если из повседневной жизни, то я тоже узнала кое-что новое. Например, что в центре открылось новое кафе, называется «Аквариум». Я тебя туда завтра приглашаю.
Илюшин слышал по голосу, что она улыбается.
– Нет, так не пойдет, – наотрез отказался он. – Давай переиграем: ты скажешь все то же самое, кроме последней фразы. Начинай.
– Если из повседневной жизни, то я тоже узнала кое-что новое, – весело повторила Ксеня. – Например, что в центре открылось новое кафе, называется…
– «Аквариум», – подхватил Макар. – Кстати, я тебя приглашаю посидеть там завтра. Как насчет вечера? Около шести?
– Согласна! Только лучше в пять, к родителям вечером придут гости, нужна будет моя помощь.
– Я заеду за тобой в половине пятого, – подытожил Илюшин, не любивший долгих телефонных разговоров. – Спокойной ночи.
Ксеня помолчала, затем позвала в трубку:
– Макар?
– Да?
– А как звали кота, который был у тебя в детстве?
Илюшин хотел спросить, откуда она знает о коте, но не стал. Он постепенно отвыкал удивляться, имея дело с Ксенией Ильиничной.
– Его звали Кот, – сказал он, помолчав, вспоминая рыжего полосатого верзилу, приблудившегося в их подъезд стылым январским вечером. – Кот Иванович. А фамилия у него была – Прохиндей.
Она рассмеялась, и в ответ на ее смех в глубине комнаты раздалась певучая кошачья трель.
– Я тебя жду завтра, – сказала Ксеня. – Хороших снов.
Положив трубку, Макар постоял, вспоминая рыжего зверя, которого он безжалостно тискал в детстве, а тот покорно терпел, хоть и мяукал. Решение завести нового кота, обязательно рыжего, пришло ему в голову само собой, хотя многие годы он даже смотреть не мог на рыжих котов и кошек – отворачивался, и новая память, выращенная взамен старой, подсказывала, что он просто не любит животных – не любит, и все тут.
