Валентина Демьянова - Любовь не ржавеет
- Проходите на кухню. Мне тесто домесить нужно, а то перестоится. Там и поговорим. Надо же, а я всякую надежду уже потеряла. Думала, опять буду зимовать с дырявой кровлей. А Вы вдруг взяли и объявились. Нет, все-таки я была права, когда написала жалобу. С вами нужно разговаривать с позиции силы. Вы, девушка, не обижайтесь. Лично против Вас я ничего не имею, но ваша контора... Это ж форменные бандиты! Кровопийцы!
Она вскинула перепачканную мукой руку к потолку и гневно погрозила сухоньким кулачком своим врагам.
Я тут же воспользовалась паузой и вклинилась в разговор:
- Извините, но я не из ЖЭКа.
- Нет? А откуда же тогда? - опешила хозяйка.
- Я из "Гиперстроя".
- Это что ещё за организация? Первый раз о такой слышу. - недоуменно нахмурилась она.
- Строительная.
- А от меня что нужно? - энергично тряхнула женщина седыми кудряшками.:Я ничего строить не собираюсь. У меня на это денег нет.
- Я по поводу Щапова.
Упоминание фамилии Степана моментально стерло с её лица всякую доброжелательность.
- Щапова? Странно все это. Работаете в строительной организации, а интересуетесь Щаповым.
- Я личный помощник главы строительной фирмы "Гиперстрой". Вот документ, удостоверяющий мои полномочия.
Я торопливо извлекла из сумочки заранее заготовленную справку. Набрана она была на фирменном бланке, печать я самолично поставила и выглядела бумага очень солидно.
Хозяйка покосилась на листок в моих руках и проворчала:
- Что мне Ваша бумажка? Написать все можно.
- Но я действительно работаю в "Гиперстрое". И Щапов у нас трудился.
- А хоть бы и так! Мне что за дело? О Щапове говорить не хочу. упрямо поджала губы женщина.
Чувствовалось, ещё минута и она попросит меня покинуть квартиру. Стараясь опередить её, я прижала руку к груди и как можно убедительнее произнесла:
- Поверьте, это очень важно! Щапова убили при странных обстоятельствах. В этом деле вообще очень много странностей. Подозрение может пасть на невинного человека. Наше руководство очень этим встревожено.
- Если Ваше, так называемое, руководство водилось с типами, подобными Степке, значит оно и само не лучше. Наверняка, такие же бандиты, как те..из ЖЭКа. - сердито прервала меня хозяйка.
Хотелось и плакать и смеятся одновременно, но я взяла себя в руки и проникновенно заглянула ей в глаза:
- Если даже так, пострадают не они, а обыкновенный, простой человек. Такой, как мы с Вами.
Довод попал в цель. Она на минуту задумалась, потом сердито сказала:
- Давайте сюда вашу бумажку. Посмотрю, что там написано.
Справку перечитывала дважды и что-то её в ней удивило. Это было заметно и по движению бровей и по легкой гримаске на лице. Наконец, подняла на меня серьезные глаза и поинтересовалась.
- А кто были Ваши родители?
- Зачем это? - опешила я.
- Ну, раз мне задают вопросы, значит и я могу кое-что спросить. усмехнулась она.
- Папа-актер, мама-врач. Обоих уже нет в живых.
- Имена и фамилии назовите. - потребовала хозяйка.
- Ирина и Аркадий Полоцкие. - покорно произнесла я.
- А Вы, значит, Нана. - торжествующе изрекла она.
Вот тут я действительно опешила. Так меня называли только родители. В детстве, не справляясь со своим длинным именем, я сократила его до двух слогов. В результате получилась Нана, да так и закрепилась за мной. Но знали об этом очень немногие. Я детского имени стеснялась и запрещала себя им называть.
- А ты, деточка, меня не узнала. - горестно вздохнула женщина. - Хотя, что тут удивляться? Обе мы сильно изменились. Я постарела, а ты повзрослела и похорошела. Тетя Дора я.
2
На улице давно стемнело. Я сидела на кухне маминой приятельницы, с которой она не один год проработала в отделении, и вперев в стену невидящий взгляд, рассказывала. Никому другому в этом городе, из которого много лет назад с триумфом уехала, а теперь бесславно вернулась, не открыла бы я душу. Но тетя Дора была особым случаем. С одной стороны, она дружила с мамой и питала ко мне теплые чувства, с другой стороны, стояла особняком от всех и я не боялась, что подробности моего неудачного замужества станут достоянием общих знакомых.
- ...сверковь, обеспокоенная судьбой сына после выпуска из Академии, подбивала мужа позвонить старинному знакомому и замолвить словечко о работе в штабе. Я случайно услышала этот разговор и мое терпение лопнуло. Зная, что дома поговорить спокойно не дадут, встретила Рому после занятий и мы несколько часов гуляли по Москве. Я пыталась объяснить, почему мы не можем жить с его родителями, почему с ними надо обязательно разъехаться и ещё много всяких других почему. Все было напрасно, муж меня не понимал и, что ещё обиднее, не хотел понимать. Все мои доводы казались ему вздорными, причины надуманными и, вообще, он считал, что никакой проблемы нет, а есть мой плохой характер. Домой мы возвращались плечом к плечу и все же каждый сам по себе.
Потом наступило время, когда всю семью переполняло счастье. Папа гордился, что с честью выполнил отцовский долг, сестре нравилось небрежно обронить, что её брат ходит в адьютантах у самого командующего, но больше всех ликовала свекровь. Она не ступала, а, попирая все законы физики, парила над землей. Ее прямо-таки раздувало от гордости и Рому иначе, как "мой сын, личный помощник командующего", она не называла. Виновник переполоха тоже считал, что жизнь вполне удалась. Сами понимаете, служить в Москве предпочтительнее, чем в каком-нибудь гарнизоне на краю света. А если у тебя есть папа, который прекрасно знаком и даже немножко дружен с командующим, то служба вообще становится не пыльной.
Начальник, помня дружбу с папой, был снисходителен и особо не придирался, щеголеватая форма шла необыкновенно и денег вполне хватало. А чего ж не хватать, если живешь вместе с родителями, которые в тебе души не чаят и искренне уверены, что брать с сына деньги на его собственное пропитание, грех великий. Рома рассматривал свою зарплату как карманные деньги и потому после получки всю оставлял себе. О том, что нужно самому содержать жену, ему никто и никогда не говорил, а он думать об этом не хотел. А что думать, когда я работала и одновременно моталась по частным урокам?
В общем, в тот период все были счастливы. Кроме меня.
...в 92-м умер свекор в и вскоре Роман почувствовал, что отношение на службе к нему изменилось. Она перестала быть необременительной игрой в солдатики. Начальники вдруг вспомнили, что у него есть обязанности и не скупились на замечания и выговоры. Не привыкший к такому, муж нервничал и злился. Теперь он предпочитал проводить время не со мной, а в кругу своих друзей. Утром являлся на службу невыспавшийся, с помятым лицом и больной головой, получал новую нахлобучку и вечером снова оттягивался с друзьями. Все эти неприятности, конечно, не были смертельными, У Аделаиды ещё оставалось достаточно влиятельных людей, способных заступиться за её сына. Думаю, все вошло бы в нормальное русло, если бы не его скоропалительное увольнение из армии и переход на работу в коммерческую структуру. Поводом стало предложение одного из многочисленных Роминых приятелей заняться бизнесом.
С началом перестройки не торговал только ленивый. Казалось, вся страна вдруг проснулась и яростно ринулась в коммерцию. Вот и Ромин знакомый организовал собственную фирму, дела у него, вроде бы, шли ничего, появились деньги, но он нуждался в помощнике. Приятель принялся соблазнять мужа большими прибылями, перспективами новой работы и тот не устоял. Это был первый и последний раз, когда мы со свекровью выступили единым фронтом, дружно отговаривая Романа не делать глупостей.
- Не уходи из армии. Если бизнес не пойдет, ты останешься на бобах. молила свекровь, которая за эти дни буквально почернела от переживаний.
- Не лезь туда. Ты не бизнесмен. Никаких денег не заработаешь, тебя просто облапошат. - вторила ей я.
Роман нас, конечно, не послушался, подал рапорт, демобилизовался и стал коммерсантом.
Какое-то время все было нормально. Они что-то покупали, что-то перепродавали и дела шли. Муж теперь постоянно говорил о ценах, кредитах, процентах, сроках поставок. У него появились замашки крутого бизнесмена и снисходительное отношение ко мне, провинциалке и просто преподавателю. Бизнес сделал то, что не удавалось его мамочке: Роман во мне разочаровался. А спустя три года фирма неожиданно разорилась. Удар оказался сильным и все мы переживали. Правда, каждый по своему и отдельно от остальных. Я набрала дополнительные уроки, понимая, что кормить теперь нужно будет не только себя, но и Рому. Аделаида обрывала телефон, названивая сослуживцам покойного мужа и моля о помощи. Роман ушел в себя и молчал.
По прошествии месяца мой муж вдруг объявил, что идет работать охранником. Конечно, это было совсем не то, о чем мечтала его мать. Она категорически отказывалась верить, что сын пойдет на эту унизительную, с её точки зрения, работу. Свекровь пустила в ход все свое влияние, чтобы заставить Романа передумать и ежедневно донимала уговорами найти другую службу. Но у того неожиданно прорезался характер и однажды, потеряв терпение, он в категорической форме потребовал оставить его в покое, не совать нос в его дела и вообще позволить самому решать свои проблемы. Отповедь произвела на Аделаиду впечатление разорвавшейся бомбы. Она заперлась в комнате и сутки вообще не показывалась, потом неделю ходила с поджатыми губами и флаконом карвалола в руках, но в конце концов простила любимое чадо. Я в их дебаты не вмешивалась. Мое слово для мужа давно ничего не значило и я считала более разумным посвятить все силы добыванию денег.
