Николай Андреев - Убейте прохожего!
Анна Дмитриевна спросила: что с ним.
– Ничего, – покачал головой Романов. – Просто мне показалось, что я знаю, кто…
Он хотел сказать, что знает, кто такой Демиург, но не смог не то что говорить, даже думать об этом ему было страшно.
Решив не торопиться делать выводы, а тем более озвучивать их, он поискал глазами Малявина с Людой. Не найдя ни того, ни другого, поблагодарил Анну Дмитриевну за помощь и быстро направился в первый подъезд стоящего рядом дома.
На площадке между этажами, где раньше, до реконструкции дома, висели почтовые ящики, курили три еще совсем юные девушки. Увидев Романова, они спрятали самокрутки за спины и, стараясь скрыть смущенные улыбки, отвернулись.
Укоризненно покачав головой, Романов поднялся выше, на следующий этаж, и там…
И там, на середине лестничного пролета, на границе тени и тусклого света, пробивающегося сквозь заляпанное мелом окно, он наткнулся на Люду.
Словно большая механическая кукла, у которой кончился завод, она, уронив руки, сидела на ступеньках с вытянутыми вперед ногами в луже крови, и не двигалась.
То, что было потом, Романов помнил урывками. Помнил, как выскочил на улицу и, расталкивая телевизионщиков, криком искал Малявина. Как Малявин, застегивая на ходу ширинку, бежал из второго подъезда, соседнего с тем, где убили Люду. Помнил, что потом до прибытия «скорой помощи» не мог ни плакать, ни морщиться, ни шевелить губами. Что люди, заглядывая в лицо, испуганно шарахались от него. Помнил, хоть и смутно, врача в халате, сделавшего ему укол, и знакомого оперуполномоченного уголовного розыска капитана Коновалова, задававшего какие-то вопросы. И то, как сам, заново научившись шевелить губами, о чем-то просил Коновалова, тоже смутно помнил.
А всё, что происходило помимо этого, забыл.
13–16 марта
Из сообщения РИА «Новости»:
Во втором туре голосования на выборах губернатора области на пятнадцать часов местного времени приняли участие 38,94 процента избирателей. Как сообщили РИА «Новости» в облизбиркоме, второй тур не зависит от процентной явки избирателей и будет признан состоявшимся при любом количестве участников, а победит кандидат, набравший простое большинство голосов. Во второй тур вышли руководитель регионального отделения партии «Родина» Егор Рева и независимый кандидат Евгений Троицкий.
«У нее было тусклое, как сороковаттная лампочка, лицо и худое веснушчатое тело… Она не стеснялась делать педикюр в моем присутствии и брить мужским станком волосы на ногах… Ей хотелось стать модным стилистом, но чем модный стилист отличается от хорошего парикмахера, сказать не могла… Ее постоянно обижали, ругали, обманывали, а она продолжала говорить людям лишь то, что те хотели слышать о себе… Ну не дура ли?»
Романов налил треть стакана водки. Поднял его над столом и, добавив к списку недостатков Люды обвислую грудь, залпом выпил. Занюхал рукавом рубашки и всхлипнул.
«А еще, – вспомнил он, – ей никогда не сиделось дома. Ее постоянно куда-то тянуло – то на съемки передач, как, например, в этот злополучный вечер, когда Малявин собирался делать репортаж с Нахаловки, то в гости, то на какой-нибудь там митинг или в кино…»
Романов сжал кулаки. Чтобы не разреветься, крепко зажмурил глаза и заставил себя думать о чем-нибудь другом, спокойном: о недописанном стихотворении, о своем будущем, о том, что будет делать дальше, когда закончится водка и ему волей-неволей придется выйти из дома.
«Как, оказывается, просто убить человека и остаться при этом незамеченным! Зашел в первый подъезд – ткнул ножом – поднялся на чердак. Прошел несколько шагов по чердаку – спустился – вышел из второго подъезда. И всё! Никаких улик! А если учесть, что по этим подъездам шлялись все, кому не лень, то можно не сомневаться в том, что и это преступление останется нераскрытым… Так, наверное, думал Демиург. И я бы тоже так думал, если бы не знал, что второй вариант моего выступления, где прозвучали слова о том, что страх смерти ничто по сравнению с самой смертью, не заменили на первый. Вроде бы мелочь, но из этой мелочи следует, что человек, который заставил меня шестнадцать часов пролежать на полу рядом с трупом Январского, услышал эти слова не по телевизору, и что ответ на вопрос: где он мог их услышать, может быть только один – в студии!.. В этом-то вся беда».
Романов выпил еще треть стакана водки. После чего снова подумал о Люде и о том, что в ее гибели есть немалая доля его вины.
«Если бы я сразу додумался до того, что тот, кого не побоялись впустить в свой дом такие известные люди, как полковник Власов, главный редактор книжного издательства Январский, журналист Солодовников, является их общим знакомым, и, следовательно, не менее известным в городе человеком, чем они сами, то я бы сумел спасти Люду. А если бы вдобавок ко всему вовремя вспомнил о том, что Малявин с каждым из этих людей встречался незадолго до убийств, то тогда…»
Что есть силы Романов грохнул кулаком по столу. Воскликнул: «Ах, дурак я, дурак!» – и потянулся к бутылке. Но, увидев, что водки мало, а день, когда он потерял любимую женщину, никак не заканчивается, решил минут пять повременить с выпивкой.
Поднес руку к лицу и, сощурившись, пристально вгляделся в циферблат часов. Длинная секундная стрелка, не сумев закончить круг, уснула на отметке пятьдесят девять.
– Ну и ладно, – пробормотал он.
Отодвинул пустой стакан в сторону, положил правую руку на стол, голову – на руку. Закрыл глаза и в ту же секунду мысленно перенесся на лестницу дома в Нахаловке. Увидел перед собой Люду, сидящую на ступеньках лестницы с вытянутыми вперед ногами в луже крови, услышал раздраженный голос Демиурга:
«В том, что случилось, вам, Василий Сергеевич, кроме себя, винить некого…»
«Вы же ремесленник…»
«Да за одно только выражение: „Страх смерти ничто в сравнении с самой смертью!“ – вас надо выгнать из Союза писателей и предать смерти…»
«Как же я вас всех ненавижу!»
Романов в испуге поднял голову. Услышал, как в прихожей раздался похожий на пистолетный выстрел короткий щелчок замка. Входная дверь тоскливо застонала и тихо хлопнула. Не успел Романов подумать о том, что всё это ему, возможно, почудилось со сна, как из коридора донесся слабый звук шагов. Кто-то, стараясь не шуметь, осторожно прошел в зал, постоял немного, видимо, размышляя над тем, что делать дальше, и направился в сторону кухни. Прошло еще секунд пять-шесть, а может, минут – Романов от страха потерял чувство времени, – и на пороге показался Никита Малявин. Не здороваясь, подошел к столу, посмотрел, где находится стул, и сел. Спросил, не поднимая глаз:
– Опять пьёшь?
Облизав засохшие губы, Романов с готовностью кивнул: опять.
– А на звонки чего не отвечаешь? Или решил уйти в подполье? Спрятаться?
– У меня это… – у Романова перехватило дыхание. – Городской за неуплату отключили, а трубку я сам… Но если хочешь, я включу ее! Прямо сейчас. Хочешь? Я сейчас!
Он достал из кармана брюк мобильный телефон. Трясущимся указательным пальцем нажал на красную кнопку и положил его перед Малявиным.
– Вот. Теперь можешь звонить мне, когда пожелаешь.
Не обращая внимания на телефон, Малявин взял в руки стоящую на столе бутылку водки. Прочитал этикетку и сказал о том, что его, Ваську, ищет милиция по всему городу.
– Ты, пишут в газетах, видел пиратского киллера, убившего Александра Пантелеева? Так? А почему я узнаю об этом в последнюю очередь?
Стараясь казаться веселым и раскованным, Романов засмеялся. Сказал, что если бы это было на самом деле так, то первым, кто узнал об этом, был бы он, Никита.
– Я, честное слово, ничего не видел… Вернее, видел, но издалека.
– Однако то, что киллер был одет в черную куртку, мохнатую шапку, темные ботинки, что на его волевом лице была написана решимость пристрелить любого, кто приблизится, ты все-таки заметил?
– Что было написано на его волевом лице? – удивился Романов. – Решимость застрелить любо… Что за чушь?!
Малявин привстал со стула. Залез во внутренний карман пальто, нащупал какой-то предмет и, не отрывая от хозяина насмешливого взгляда, медленно достал его.
Романов облегченно выдохнул, увидев в его руке обыкновенную газету.
– Вот, послушай, что пишут! – развернул ее Малявин. – «… у следствия, расследующего убийство Александра Пантелеева, похоже, появился важный свидетель. По сведениям, поступившим из надежных источников, речь идет о Василии Романове – поэте, чьи стихотворения мы не раз печатали на страницах нашей газеты… В ГУВД области, куда мы обратились за комментарием, отказались подтвердить этот факт. Однако то, что Василий Романов внезапно исчез (по пока неподтвержденным данным он находится под опекой одного из секретных подразделений УБОП), косвенно подтверждает сообщение нашего информатора о том, что сведения, которыми располагает Романов, являются весьма ценными. Нам также стали известны приметы киллера. Это мужчина славянской наружности. Рост – около ста восьмидесяти сантиметров. Одет – в мохнатую шапку, черную просторную куртку, темные ботинки. Лицо волевое и, как образно описал его Романов, полное решимости застрелить любого, кто встанет у него на пути…» Вот так!
