Галина Романова - Стервами не рождаются!
— Доброй ночи, дорогая, — глубоким контральто пропела Эмма Васильевна, усаживаясь рядом с ней. — Вернее уже, доброе утро…
— Что так долго? — не отвечая на приветствие, выразила свое недовольство Лидочка.
— Милая, вы же сами сказали, что я буду находиться в обществе мужчин, — пожилая женщина удивленно заморгала. — Я же не могу себе позволить выйти из дома, не уложив волосы и без макияжа…
«Ох ты, боже мой! — Лидочка еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. — Старая ты вешалка! Кому же ты нужна в свои шестьдесят восемь? Макияж! Да тебя нафталином впору присыпать!»
Но вслух она сказала совсем другое:
— Пулевое ранение в плечо.
— Проникающее?
— Нет, пуля застряла.
— Плохо… — Эмма Васильевна призадумалась, положила себе на колени кожаный саквояж и забарабанила по нему пальцами. — Вы должны понимать, я не всесильна…
— Все это понимают. Вас всего-навсего просят…
— Я, конечно же, сделаю все, что смогу, но…
— Эмма Васильевна! — Лидочка резко притормозила и со злым прищуром уставилась на пожилую женщину. — Вы совсем не то говорите… А ведь дело вашего сына до сих пор находится в производстве. Да, следователь готовит его к закрытию в силу того, что у вашего драгоценного вдруг появилось железное алиби. Но ведь все можно и изменить. Не так ли?
— Лидочка, Лидочка! — Эмма Васильевна выдавила кривую улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы она казалась поприветливее. — Да полноте вам! Я же не отказываюсь. И если что-то не смогу сама, у меня всегда найдутся верные люди, которые…
— Вот и ладненько! — Она завела мотор и помчала машину за город.
Больше всего на свете ей претила людская тупость и все то, что под ней подразумевалось. Но еще сильнее Лидочка ненавидела, когда тупой считали ее и пытались с видом милой простоты обвести вокруг пальца.
«Ишь, умненькая! — покосилась она неприязненно в сторону подремывающей Эммы Васильевны. — Как сынок попался со шприцем и со своим пациентом, отдавшим в тот момент богу душу, так приползла на коленках. Помогайте ей! А сейчас — „но…“! Я тебе такое „но“ устрою, что будешь передачки таскать своему ублюдку всю оставшуюся жизнь!»
Лидочка, конечно же, не была столь кровожадной. Отнюдь! Просто она не любила, когда ей перечили, к тому же она не выспалась. А если еще учесть, что пришлось изъездить весь проспект вдоль и поперек, поджидая эту развалину, то объективных причин для дурного настроения хоть отбавляй. Единственное, что в данный момент грело ей душу, так это то, что менее чем через час она увидит его.
При воспоминании о любимом у нее что-то сладко заныло в области сердца. Знал бы он, как она его любит! А ведь наверняка он об этом даже и не догадывается, если отдает приказания, подобные тому, что она выполняла в кабинете Сергея. Ей-то что, она на любые амбразуры полезет, лишь бы его одобрительного взгляда добиться. Но такое случалось крайне редко. Шлепнет пониже поясницы или ущипнет, да быстрее баксы отсчитывать. Будто ей только одного и надо — деньги с него брать. Не удержавшись, Лидочка фыркнула. Да плевать она хотела на его деньги! Она те же самые деньги за полчаса могла бы заработать в другом месте, а не сидеть, зевая, в этой скучной приемной и не угождать с подобострастием этому зажравшемуся барину.
Но ничего не поделаешь — любовь! Лидочка несколько раз мысленно произнесла это слово, словно пробуя его на вкус.
Любовь… Раньше для нее это было работой, на первом этапе ее трудовой деятельности способом выжить и не умереть с голоду. Потом она поднялась на несколько ступеней повыше в смысле платежеспособности ее клиентов, и это стало для нее возможностью зажить сытой обеспеченной жизнью. Может быть, так бы все и шло, не подвернись тогда на Тверской ей тот козел. Он перепутал все карты, вовлек ее в такой круговорот междоусобных бандитских разборок, что она до сих пор диву дается, как жива осталась. И вот тогда-то она ее и настигла, эта самая любовь.
Сколько Лидочка потом об этом ни размышляла, сколько ни пыталась понять, как такое могло с ней случиться, она ловила себя на мысли, что это поганое, как она считала, чувство настигает человека в те моменты, когда ему особенно тяжело. Когда хочется чуда и праздника. Душевного ликования и блеска в глазах. Но у нее и здесь все пошло не так, как того хотелось бы.
Влюбиться в собственного сутенера! Такое никому ни в одном кошмарном сне не приснится. Другое дело, когда твой любимый оказывается впоследствии человеком, использующим тебя в корыстных целях. Здесь все идет закономерно, то есть налицо крушение идеалов. А что у нее?! У нее все через одно место. Правда, начиналось тоже вроде неплохо: ее подобрали на улице полузамерзшую, избитую до полусмерти, согрели, накормили, вылечили. Это уже позже пошли вереницей поручения, становясь все серьезнее и опаснее. Вот здесь-то, на этом самом этапе ее жизненного пути, ее и настигла эта самая любовь. И все происходило именно так, как описывают в любовных романах. И ток по жилам пробегал, стоило ему коснуться ее руки, и дыхание перехватывало, едва она ловила его взгляд на себе, и ночи в любовной лихорадке она проводила без сна. Единственное, чего не было, так это взаимности. Взгляд его был прям и спокоен, рука не дрожала от волнения, когда он нечаянно касался ее, и спал он как убитый. Сколько раз она звонила ему ночами и натыкалась на сонное и недовольное «какого черта».
Лидочка мучилась, страдала, но сдавать своих позиций не собиралась.
«Ничего! — думала она. — Мой час придет непременно. Он все равно поймет, что без меня ему никак не обойтись. Я буду все время рядом. Стану ползать, унижаться, но делать все, как он захочет. И со временем он поймет, что я — это как раз то, что ему нужно. Я подожду. У меня есть время…»
Повеселев немного от предвкушения предстоящей встречи, Лидочка свернула на узкую грунтовую дорожку, и машина, зашуршав шинами, вскоре остановилась у бетонной изгороди. Окна второго этажа тускло светились в предутренних сумерках.
Лидочка припарковала машину в дальнем углу двора и, сделав знак Эмме Васильевне следовать за ней, взошла на ступеньки крыльца. Бедное сердечко подскакивало от волнения. Такого с ней не бывало даже в пору девичьего цветения, когда все подруги, словно глупые букашки, влюблялись в кого попало. Может, и ее объект не был особенно достойным человеком с точки зрения общепринятых моральных устоев, но ей никого другого не нужно.
В несколько прыжков преодолев подъем на второй этаж, Лидочка влетела в спальню и, остолбеневшая, остановилась у порога. Ее мужчина, объект ее мечтаний и сновидений, сидел в изголовье этой раненой сучки и тревожными глазами всматривался в ее осунувшееся и побледневшее лицо. Единственное, что немного утешило ее в тот момент, так это то, что по другую сторону сидел еще один представитель сильнейшего пола и точно такими же глазами елозил по лицу Алевтины.
— Добрый вечер, — пропела Эмма Васильевна, вплывая в комнату следом за Лидочкой. — Эта и есть наша пострадавшая. Так, так, так… Сейчас мне надо вымыть руки, и затем я попрошу посторонних освободить помещение…
Весь осмотр занял не более двадцати минут. Эмма Васильевна спустилась на первый этаж в гостиную и, напустив на себя важность, принялась сыпать медицинскими терминами, чем опять же разозлила донельзя Лидочку.
— Короче и по-русски, — прервала она разглагольствующую женщину. — Латыни не обучены, так что потрудитесь объяснить. Кость цела?
— Да. Пуля извлечена. Рана зашита. Все необходимые инъекции сделаны. Теперь ей нужно время, чтобы окрепнуть. Температурка еще держится. К тому же потеря крови. Но думаю, что все не опасно.
Три облегченных вздоха вырвались у присутствующих, и Лидочка полезла в карман за деньгами.
— Что вы! Что вы! — Эмма Васильевна замахала руками, увидев деньги в ее руках. — Это лишь малая толика моей благодарности за моего Гарика! Ничего не нужно!
Но Лидочка, успев заметить алчный блеск в потускневших глазах пожилой женщины, безапелляционно сунула деньги той в саквояж и указала на выход.
— Вы отвезете меня? — робко поинтересовалась та, накидывая на голову шарф.
— Да. Направляйтесь к машине, я сейчас приду. — Она прикрыла дверь за ней и уже тогда обернулась к сидящим по обе стороны стола мужчинам. — По-моему, все… Ей будет нужен уход. Возьму больничный на службе и посижу с ней. Пару дней, может, чуть больше. В общем, как получится…
— Правильно, девочка, — произнес тот, что был ей всего дороже. — Что бы мы без тебя делали. Мне нравится, как ты управляешься. Без лишних слов и суеты. Пора на повышение…
Она выскочила за дверь, боясь, что ее чувства слишком откровенно читаются на ее лице. Радость переполняла Лидочку через край. Не разбирая дороги, она добежала до машины, прыгнула на водительское сиденье и, позволив себе улыбнуться старой грымзе, выехала со двора…
