Инна Бачинская - Голос ангельских труб
– Инга, – перебил ее Шибаев. – Послушай, Инга! Ты меня слышишь? – Ему хотелось прекратить ее горячечный шепот, от которого у него разрывалось сердце.
Но она все говорила, страх за него сменился облегчением, ей хотелось выговориться. Шибаев слушал, смирившись, закрыв единственный глаз. Она вдруг заплакала и замолчала.
– Инга, успокойся! Какая ты у меня глупая, что со мной могло случиться? Через пару дней я встречусь с человеком, он возвращается в Нью-Йорк, поговорим и разбежимся. Не придумывай ничего. Тут просто курорт, хожу по музеям, ты же знаешь. – Он хмыкнул. – Как ты?
– Хорошо, – ответила она неуверенно.
– Я позвоню, буду звонить. Я люблю тебя, слышишь? Все будет хорошо!
– Правда?
– Обещаю. – Он чувствовал, что Инга улыбается.
– Я тоже люблю тебя! Знаешь, я все время смотрю наши летние фотографии… там, на озере. Я думаю, это были самые прекрасные дни моей жизни. Ши-Бон, я так тебя люблю! Прости меня…
– Приглашаю тебя на озеро зимой, – сказал Шибаев, морщась от своего фальшиво-бодрого голоса. – И летом… И осенью.
– Спасибо, – прошептала она. – Звони мне, ладно?
Шибаев откинулся на подушку. Он представлял себе ее громадные серые… синие… глаза, теплые прядки светлых волос, сверкающее на солнце ленивое Магистерское озеро, как символ свободы, развалюху Алика Дрючина… и никого вокруг?
Он не слышал, как вошла Суламифь, и вздрогнул, почувствовав на плече ее руку.
– Вставай, Александр, – сказала она. – Кушать подано. Или ты сюда хочешь?
Шибаев прикрыл ладонью ее руку.
– Спасибо, Мита. Я встану.
Хватаясь одной рукой за спинку дивана, опираясь другой на хлипкий кофейный столик, он с трудом встал. Знакомая боль проснулась в затылке, но была она уже не как паровой молот, а, скорее, как капающий равномерно кран: «кап-кап-кап» вместо оглушающего «бух-бух».
– Тебе надо кушать побольше, – приговаривала Суламифь, втирая в физиономию Шибаева резко пахнущую мазь. – Это от синяков, и отек снимает, мне в аптеке сказали. Арик… Ты извини, я хотела, как лучше. Все-таки, врач… Шмак!
– Он ревнует вас, – пробормотал Шибаев, не зная, как к ней обращаться – на «ты» или на «вы». Он отдавался мягким ее рукам, чувствуя ее тепло, прислушиваясь больше к звуку ее сипловатого голоса, чем к смыслу сказанного. От нее пахло пряными духами, которые он уже научился узнавать.
– Арик дурак, – ответила Суламифь. – Куда я денусь? – Она, видимо, намекала на свой возраст – без горечи, без надрыва.
– Вы очень красивая женщина, Мита, – пробормотал Шибаев, и она легонько шлепнула его пальцами по губам.
– Арик – порядочный… – сказала она, оправдываясь. – Хороший, честный… умный. Но такая зануда, что никаких сил нету. Не кури, не играй в карты… А я, поверишь, как сяду за стол – у нас своя компания – так все на свете забываю. И в Атлантик-сити, и в Лас-Вегас в прошлом году… еле вытащила его, ни за что не хотел! Мы уже три года вместе. Знаешь, сколько тут всякого дерьма? Если бы не бизнес, я бы давно уехала на юг, в тепло.
– Какой у вас бизнес?
– Швейная фабрика.
Суламифь стояла перед ним, держа в ладонях его лицо. Шибаеву были видны мелкие морщинки вокруг прищуренных глаз, светлые ресницы, слегка подпухшие веки, несколько рыжих веснушек на носу… И седина в ярких волосах, закрученных в небрежный узел на затылке.
– Кушай, – говорила она, чуть пришепетывая, накладывая ему на тарелку картошки, щедро поливая ее соусом и вываливая из кастрюльки куски цыпленка. – Тебе надо побольше есть. – Она достала из верхнего шкафчика бутылку виски, разлила в широкие хрустальные стаканы. – Давай, за здоровье! Арик – дурак, не надо было его звать, на хрен… всегда все испортит!
Они выпили. Суламифь со стуком поставила стакан, утерлась рукой. Взяла кусок хлеба, придвинула к себе тарелку. Каждое ее движение было полно удивительного смысла…
Шибаев почувствовал, как тепло от виски разлилось внутри и отпустила «капающая» боль в затылке. Он почти забыл о Суламифи, навалившись на картошку и мясо, чувствуя зверский голод. Случайно взглянув, он обнаружил, что она, отложив вилку, смотрит на него. Он перестал жевать, а она сказала со странной интонацией:
– Не обращай внимания, Саша, ешь. Давно не видела, чтоб так ели… Боже, какая я старая!
Последнее замечание было таким неожиданным, что Шибаев засмеялся.
– Ты молодая, – искренне сказал он, не замечая, что говорит ей «ты». – Ты совсем еще девчонка!
Она вспыхнула и тоже рассмеялась. Махнула рукой.
Тут раздался скрежещущий звонок снизу. Суламифь взглянула на Шибаева. Звонок повторился. Она нехотя встала, подошла к домофону.
– Кто?
– Мита, это я, Грег! – послышался жизнерадостный дребезжащий голос. – Открывай!
Он влетел, запыхавшись, бросил на пол куртку, стал на пороге кухни. Потер руки:
– Как чувствовал! Привет, Мита! Саша, прекрасно выглядишь! – Он чмокнул Суламифь в щеку, достал себе тарелку, вилку. Плюхнулся на табуретку. – Только что встретил Арика, – сообщил он. – А стакан? Сделал вид, что меня не заметил. Как хочешь, но он таки крейзанутый. К нему ходила мамина подруга, говорит, полный абзац, сердце не выдерживает, как на похоронах. Что он сказал?
– Удивился, что я еще живой, – ответил Шибаев.
– Я так и знал! – Грег схватил бутылку, разлил виски. – Ну, за все хорошее! Лэхаим!
Они чокнулись, выпили. Суламифь закурила, рассеянно поглядывая на мужчин. На скулах ее выступили красные пятна, глаза щурились от дыма больше обычного, узел волос распустился – крупные завитки упали на плечи. Она сидела, опираясь локтями на стол, наклонившись вперед, удивительно молчаливая. В глубоком вырезе черной туники виднелась ложбинка, на которую Шибаев старался не смотреть. Грег молол языком, уминая картошку и мясо.
– Хорошо сидим! – сказал он с набитым ртом.
– Как бизнес? – спросила Суламифь, выпуская дым.
– Хреново, – ответил Грег. – Думаю бросать.
– И куда?
– Пока не знаю. Тебе директор не нужен?
– Ты? Не нужен.
– А я бы и не пошел. Может, снова снимать начну. Знаешь, сколько я делал на свадьбах? Только пить приходилось. Мама переживала.
– Как мама?
– Хорошо. Саша, я тут познакомился с одной женщиной, с персоной Ириной работает. Говорит, у нее девочка умерла год назад, дочка. Пять лет было. От острой лейкемии. Ей пересадили костный мозг, страшная операция, здесь делали. Яркое светило американской онкологии доктор Горбань. Сначала ничего, вроде подниматься стала, а потом умерла. Ирина после этого совсем свихнулась. Она и так психованная была, характерец тот еще. А тут вообще с катушек слетела. Ее к клиентам не пускают, работает на аппаратуре. Нигде долго не задерживается. Лана говорит, ее даже босс боится. Но не выгоняет, кто-то там за нее просил. Не хочет связываться.
Глава 17. Военный совет
– Кто такая персона Ирина? – спросила Суламифь. – Это она тебя так отделала?
– Нет, это ее бойфренд, – объяснил Грег вместо Шибаева. – Приревновал. И… сама видишь. Садист!
– Приревновал? – переспросила Суламифь с сомнением. – Он что, застал их?
Шибаев хмыкнул, уставясь в тарелку. Выдавил из себя:
– На кухне.
– Он тебя приревновал? – Суламифь смотрела на Шибаева. – На кухне. Ну а ты… что?
– А что он? У того пистолет был. А персона Ирина подсыпала ему какую-то дрянь, он и отключился, – снова пришел на помощь Грег.
– Зачем? – недоумевала Суламифь, переводя взгляд с одного на другого.
– Что зачем?
– Зачем подсыпала?
– Ну… – задумался Грег. – Чтобы не сопротивлялся.
– Что ты мелешь? – рассердилась она. – Саша!
– Мне нужен один человек, эта женщина знает его, я хотел поговорить… – Шибаев запнулся. – Одним словом, она связалась с этим человеком, а тот прислал своего… И… вот.
– Вы подрались?
Шибаев хмыкнул и пожал плечами. Не рассказывать же, как он лопухнулся.
– Тип сильно крутой, – вмешался Грег, – всем должен и залег на дно. Саша еще дешево отделался. Он пришел к ней поговорить, а она… психопатка!
– Не понимаю, – сказала Суламифь. – Так, значит, не приревновал?
– Нет, Грег пошутил, – ответил Шибаев. – Я не знаком с этой Ириной, мне нужна была информация.
– А она?
– А она… – Шибаев запнулся.
– Ну? – подбодрил его Грег, которому тоже хотелось знать подробности.
– Черт! – подумал Шибаев. – А она…
– Она психопатка, ты же слышала! – вставил Грег.
– Шат ап![22] Дай ему сказать! – Суламифь шлепнула ладонью по столу. – Саша!
– Ей стало плохо, – осторожно сказал Шибаев. – Она попросила чай или кофе…
– Почему ей стало плохо? Ты ее… – Суламифь в упор смотрела на него.
– Я ее? – повторил Шибаев, недоумевая.
– Пытал? – подсказал Грег.
– Пытал? Грег, ты совсем охренел! Когда она увидела меня, ей стало плохо.
– А как ты попал в дом? – спросила Суламифь.
