Марина Серова - Моя любимая девочка
И бросилась к шкафу, где находились лекарства. Видимо, тетка отчаянно пыталась загладить свою вину, всплывшую после обнародования ее тайны, и старалась быть максимально полезной, по делу и не по делу.
– Я и раньше думала, чего это они друг на друга смотрят, как будто едят глазами, – продолжила она вещать, заполняя своим голосом не очень большое пространство комнаты, не забывая при этом капать валерьянку в стакан. – А тут вот, оказывается, дела какие. Ой, вот парни-то с девчонками пошли! Ни стыда ни совести, прости господи! А ты-то чего смотришь! – неожиданно взъелась она на Артемия Владимировича. – Сидит и молчит, словно его это не касается. Твоя доченька, между прочим, тут фортели выкидывает.
– Как это не касается? Касается, – рассудительно проговорил Артемий Владимирович и собирался уже продолжить, но не успел.
– Мы будем жить в папиной квартире, – решительно отрезала Настя.
– А он тебе позволит жить в его-то квартире? – снова накинулась тетка. – Вот они, детки, как быстро родительские квартиры делят! Только и хотят, чтобы мы все здесь поскорее загнулись, чтобы легче им было! Погоди, вот помрем, тогда скажешь, как хорошо-то было, что у тебя и мама, и папа, и тетка есть. А я ее еще хотела с сыном своего знакомого познакомить! – продолжала она сокрушаться. – Вот бы потом стыда натерпелась. А я и думала, чего это она никого себе не заводит – девка на выданье, а сидит тихоней. Вот они, тихони-то! В тихом омуте, говорят, черти водятся! Да чего молчишь-то? – снова накинулась она на Артемия Владимировича. – Приструнил бы доченьку-то, а то она уж твою квартиру оттяпать собралась.
– Я сам предложил им жить в моей квартире, – спокойно сказал Артемий Владимирович. – И считаю, что это самое лучшее решение. И вообще, вы зря разводите панику. Они взрослые люди, пусть живут как хотят. В конце концов, с Наташей у Аркадия все равно ничего не клеилось, а здесь все вроде должно быть хорошо. И теперь, когда Наташи нет, я вообще не вижу смысла…
– Вот именно, что ее нет! – патетически всплеснула руками тетя Рита. – Хоть бы об этом не забывали! А ты память ее оскорбляешь! Конечно, не твоя дочь-то.
– Ну, вы еще скажите, что я святотатствую! – разозлился невозмутимый доселе Артемий Владимирович. – И хватит бросаться громкими словами, за ними, как правило, ничего не стоит!
– Как это ничего не стоит? – продолжала напирать на него тетка. – Нет, вы поглядите только! И этот туда же! Совсем уж, рехнулся, что ли, на старости лет? Вместо того чтобы всыпать им как следует за такие дела, он еще и поддерживает! Квартиру им дарит! Не забывай, сам в чьей квартире живешь! Быстро в свою малосемейку отправишься!
– Рита, – предостерегающе остановила ее Алевтина Михайловна, уже немного оправившаяся от неожиданности. – Перестань. Это все-таки наши дела.
Маргарита Михайловна, опомнившись, с досадой махнула рукой и заявила:
– Ой, да ну вас всех совсем! Делайте что хотите, дело ваше! Вам же добра желаешь, а вы задницей поворачиваетесь! У меня, кроме вас, и нет-то никого, а вы не цените! Все для вас делаю!
Со слезами в голосе закончив последнюю фразу, она повернулась и вышла в кухню.
– Настя, я все-таки хочу поговорить, – обратилась к дочери Алевтина Михайловна. – Вы что, серьезно это все говорите?
– Да серьезнее некуда, – ответил Аркадий. – И решили мы это давно, все уже обдумали, вот только никак момент не могли выбрать, когда лучше сказать.
– Нечего сказать, выбрали момент! Лучше некуда! – выкрикнула из кухни тетя Рита.
Аркадий поморщился, но продолжал спокойно:
– В тот самый день, третьего, мы с Наташей утром поругались, и я твердо решил: все, надо кончать всю эту бодягу, потому что жизни все равно нет. Я ей так и сказал об этом. А она раскричалась – говорит, убирайся из квартиры и машину отберу у тебя. Думала, что это на меня повлияет, – чуть усмехнулся он. – А я говорю, что ничего мне этого не надо, я все равно ухожу. Не сказал, правда, к кому.
– Скрывались, значит! – подпустила яду из кухни тетя Рита. – Ой, матери-то стыд на старости лет!
Тетке уже стало скучно сидеть на кухне в одиночестве и напрягать свой слух, чтобы не пропустить ни слова, и она решительно вернулась в комнату. Глаза у нее были чуть покрасневшими, видимо, она все-таки успела всплакнуть.
Обведя всех взглядом и выбрав, как ей казалось, самую уязвимую кандидатуру, она снова принялась честить Артемия Владимировича:
– Да образумь ты их! Скажи, что не позволишь в квартире жить! Чего люди-то скажут?! Пусть вон идут угол снимают. У них денег-то много, а как чего – сразу к родителям бегут. Конечно, кто ж им, кроме родителей-то, поможет?
– Я своего решения менять не собираюсь. Я его тоже давно принял, – тихо, но твердо сказал Артемий Владимирович. – А умные люди все поймут. Мнение же дураков и кликуш, – он выразительно посмотрел на тетю Риту, – меня не интересует. А что у Аркадия с Наташкой не все в порядке, я давно знал. И в этом не Настя виновата, а сама Наташа. Мне дочь рассказывала, что она Аркадия насильно на себе женила.
– Так ты что, знал, что ли, все? – вскричала Маргарита Михайловна.
– Что же ты-то, зятек, мне не говорил ничего? – с обидой в глазах спросила Алевтина Михайловна.
– Вы бы все равно были на стороне Наташи. Просто потому, что она ваша дочь.
– Да мы всегда были на твоей стороне! – принялась убеждать Алевтина Михайловна. – И Иннокентий Станиславович всегда тебе в первую очередь хотел угодить, когда на работу устраивал. Что же, мы не знали, какой у нашей дочери характер, что ли? Ты бы поделился с нами по-хорошему. Вместе бы и подумали, как вам помочь жизнь наладить. Настя ведь тоже моя дочь, ты разве не помнишь?
– Не надо было мне на ней жениться. Тем более что у нас тогда с Настей все и началось.
– Да ты что! – ойкнула Алевтина Михайловна и перевела изумленный взгляд на Настю. – Ты ж тогда совсем маленькая была!
– А они сейчас с детского сада друг с другом спят! – выдала тетя Рита. – В дочки-матери играют…
– Мне вообще-то было семнадцать лет, – вступила в разговор Настя. – И я уже школу закончила.
– Если и должен был между нами состояться откровенный разговор, то это должно было случиться именно пять лет назад, перед этой свадьбой дурацкой, – сказал Аркадий. – Только я не уверен, что мне удалось бы вас убедить.
Маргарита Михайловна посмотрела на Аркадия, потом на Настю, вздохнула и сказала:
– В общем, ни одного нормального человека в семье нет. Сели Але на шею и погоняют. В могилу еще сведут. Наташку-то вон уже свели.
– Тетя Рита, вы так это говорите, будто это мы ее в могилу свели, – с упреком сказала Настя. – Вы уж все-таки думайте, что говорите.
– А чего? – воззрилась на нее тетка. – С вас станется! Может, и сговорились вместе Наташку-то со свету свести. Вон он, сам говорит, что она у него и машину и квартиру отнять хотела, – заводясь, кивнула она в сторону Аркадия.
– А я уже говорил несколько раз, что мне не нужны ни ее квартира, ни машина! – теряя терпение, воскликнул Аркадий. – Меня жизнь с ней совсем достала.
– Вот именно, – тут же прицепилась к последней фразе тетя Рита. – Совсем достала, вот ты и решил от нее избавиться.
– Ну ты уж, Маргарита, совсем не туда куда-то забралась, – строго одернула сестру Алевтина Михайловна. – Настя права – думай, что говоришь-то! А то ты сейчас всех тут под одну гребенку заметешь и бандитами назовешь.
– Короче, мне все надоело, я сейчас позвоню человеку, который убедит вас, что мы тут ни при чем, и чтобы вы отстали от нас раз и навсегда! – воскликнула Настя и с горящими глазами бросилась к телефонному аппарату.
– А ты чего сидишь! – напустилась тетя Рита теперь на сестру. – Кеше звони, единственный разумный человек остался в этой семейке! Пускай приезжает и разбирается тут с ними. Да вообще поменьше нужно ему говорить, а то отдаст вон эту квартиру теперь своей вертихвостке, Анжелке, а она племянникам подарит, и все. И будете на улице куковать. Или вон все в его малосемейку пойдете.
– Как он может ее кому-то отдать, когда он давно выписался и никогда на нее не претендовал? – возразила Алевтина Михайловна.
– Ой, как будто ты не знаешь, как это делается сейчас! Он со своими связями быстро тебя вытурит отсюда. И хвост прижмет.
Алевтина Михайловна встала и прошла к телефону, от которого только что отошла Настя. По дороге она бросила сестре:
– Ты бы, Рита, сама валерьянки выпила.
* * *Я приехала к Полуниным в тот момент, когда там уже разгорелся нешуточный скандал. Тетя Рита с выпученными глазами тыкала пальцем в Аркадия и Настю, попеременно то убеждая ничего не говорить Иннокентию Станиславовичу, то, наоборот, заявляя, что, мол, все Кеше расскажу, и он вас быстро по местам расставит. Артемий Владимирович, по своему обыкновению, сидел тихо, только прижимая руку к груди и морщась от боли. Видимо, ему было очень плохо, и только серьезность ситуации удерживала его от того, чтобы уйти в свою комнату.
