Елена Сазанович - Город призраков
— Возможно, и нам бы не помешали грамм сто пятьдесят. Хотя, представь картину. Профессор медицины откачивает на кладбище мертвецки пьяных детективов. Нет, это уже не смешно. Лучше, пока мы здесь окончательно не свихнулись, расскажи, что тебе поведал наш славный мальчик-журналист.
Я подробно пересказал Вано свою встречу с Сенечкой. Он вовсе не удивился, в очередной раз узнав о тайных увлечениях жемчужан. И даже пожалел Горелова, которому, судя по его темпераменту, тяжело приходится в этом болоте.
Затем настала моя очередь быть слушателем. И в отличие от Вано я был искренне удивлен, хотя, казалось, уже был готов ко всяким сюрпризам.
Вано, расставшись со мной, прямиком направился к доктору Ступакову. Но серьезной беседы не получилось. Поскольку в его доме он увидел весьма интересную картину.
За круглым столом, по пояс обнаженный, но с галстуком на шее, сидел Ступаков. А напротив него восседал Ки-Ки. В дорогом клетчатом пиджаке доктора, наброшенном на квадратные плечи поверх собственного пиджака. Они так увлеченно резались в карты, и их глаза настолько азартно блестели. Что не слышали ни стука в дверь, ни появления гостя. Вано уже было подумал, не присоединиться ли к ним. Учитывая, что в центре стола стояла пузатая бутыль самогона.
Заметив его в конце концов, они поначалу испугались. Но потом вежливо пригласили присоединиться к ним. Взяв с него честное слово никому ничего не рассказывать. И уже по ходу дела объяснили, что раз в неделю отводят душу за картами, играя на вещи. Но это не более, чем шутка. Потому что вещи потом безусловно возвращаются проигравшему.
Поскольку самогон уже развязал их язычки, Вано попытался выведать у доктора что-нибудь на счет болезни адвоката. Но Ступаков остался непоколебим. Сработала профессиональная привычка. Он заметил, что давал клятву Гиппократа, и о болезнях своих пациентов ничего не скажет даже под угрозой пыток.
Вано попытался перевести разговор на его племянницу Галку. Но и тут ничего не вышло. Ступаков определенно ничего не знал. Он так восхищался своей племянницей, ее скромностью и порядочностью. Что Вано подумал, уж не святая ли она дева Мария.
Вот пожалуй и все. На прощание картежники еще раз взяли с Вано клятву ничего не болтать. Хотя он заметил, что ему это ни к чему. Поскольку мужиков он не осуждает. А напротив — даже рад, что в этот городишке живут вполне нормальные люди. В ином случае их чрезмерная целомудренность уже было наводила на страшные подозрения.
— М-да, — присвистнул я. — Бедный Модест! Хотя, возможно, в чем-то они и правы. Ну посуди, Вано. Если бы каждый не держал свои пороки в тайне, чтобы случилось? Ли-Ли бы расстроилась, узнав, что муж — заядлый картежник. Сам Ки-Ки был бы в трансе, проведав, что его жена обожает здоровых, но беззубых столичных парней. У доктора разрушилась бы иллюзия о невинности племянницы, у племянницы — на счет доктора. У мэра бы…
— Ладно, можешь не продолжать. Я все понял. Впрочем, возможно, именно этими маленькими тайнами и внешними приличиями они просто сохраняют жизненное равновесие друг друга.
— Возможно, — задумчиво протянул я. — И все таки, что-то мне в истории этого городишки не нравится. Понимаешь, они как бы попытались мораль возвести в рамки закона. Но в этот виде мораль перестает быть моралью. Она превращается попросту в страх. Страх перед наказанием. Нравственность, чистота должны быть заложены в душе. А душа всегда вне рамок закона. Закон — это прежде всего разум, логика и справедливость. Но не душа. А они словно пытаются материализовать саму душу. Чтобы ей было легче манипулировать…
Ветер усилился. Сигареты кончались. Зубы начинали постукивать от холода. Тишина на кладбища становилась все более осязаемой. А профессор не появлялся. Быть может, он о чем-то пронюхал?
— В любом случае, думаю Заманский здесь не при чем, — внезапно заявил Вано, желая поскорее отсюда смыться. — Единственная причина убить адвоката была у Угрюмого.
— А это мы сейчас и посмотрим, — прошептал я и прижал палец к губам.
Вано навострил уши. Среди мертвой тишины отчетливо раздавался звук шагов. Наконец луна отчетливо осветила фигуру в широкополой шляпе. Она двигалась не то чтобы крадучись, но достаточно осторожно, опасливо озираясь по сторонам. Наконец фигура ступила на заасфальтированную кладбищенскую аллею. Это был профессор.
Выждав пару минут, мы не менее осторожно, последовали за ним. Не оглядываясь по сторонам, потому что были уверены, что в такое время никто сюда больше не сунется. Мы шли вслед за профессором, спотыкаясь о могильные плиты и прячась за мраморными памятниками. И мне уже начинало казаться, что покойникам все это может не понравиться. К тому же запах сырой земли и увядших цветов не прибавлял нам бодрости. Наконец, где-то на середине кладбища, профессор остановился. Я в очередной раз порадовался, что сегодня полнолуние. Место хорошо просматривалось. И утром мы с легкостью сможем уточнить, кто здесь погребен. На всякий случай я посоветовал Вано запомнить расположение могилы. На что он заметил, что пора сматываться.
Когда мы уходили, Заманский положил на мраморную плиту маленький букетик полевых беленьких цветов. Растущих по дороге на кладбище, в лесу. Лучших цветов он конечно принести не мог, поскольку держал свои посещения в тайне.
В гостиницу мы почти бежали. И когда распахнули дверь, у нас был такой счастливый вид, что Ли-Ли наверняка решила, что мы выиграли в лотерею. Ну, в лотерею, не в лотерею, но кое-что нам сегодня все-таки удалось сделать.
В гостиной по-прежнему витал аппетитный запах. И Ли-Ли выразила надежду, что на сей раз мы никуда не сбежим. На что я резонно заметил, что побег от жареной трески с луком и перцем — большой и непоправимый удар по нашему желудку. Наспех умывшись, мы уселись за стол. Набросившись на несчастную рыбу. Надо сказать, пребывание на кладбище не испортило наш аппетит.
— А что, доктор уже поужинал? — между прочим спросил я у хозяйки отеля.
— Да, вместе с вашим дружком, — указала она на Вано. — Но в отличие от вашего друга, он вторично ужинать не собирается.
И уже понизив голос на два тона загадочно добавила.
— Он опять ушел. Наверняка, на кладбище.
Мы сделали вид, что ее замечание нас никоим образом не взволновало. Ли-Ли с любовью украдкой поглядывала на Вано, а тот отвечал ей такими же страстными взглядами. Вообще, эта парочка суетливой курицы и ленивого бегемота годилась только для шаржа. Но я решил, что это не мое дело. Хотя тем не менее ненароком спросил.
— А что это ваш муженек не трапезничает?
Ли-Ли вздохнула, выражая тем самым печаль по поводу его отсутствия.
— По четвергам он проводит вечера у доктора Ступакова.
— И чем они, если не секрет, занимаются?
— Да какой уж секрет, — махнула она пухленькой ручкой. — Хотя вы знаете, он очень стесняется говорить об этом. Ну, о своем хобби.
— Хобби? — я взметнул бровями.
— Вы понимаете, Ки-Ки увлекается медициной. Конечно, не имея должного образования… Хотя, вы знаете, он закончил медицинское училище. Но на большее его не хватило. Вот он и совершенствует свои знания у Ступакова. Доктор настолько любезен, что согласился ему помогать.
Меня распирало от смеха. Совершенствовал знания в медицине! В перерывах между пульками. И за бутылью самогона. Я бросил взгляд на Вано. Он сидел, красный как рак, уткнув нос в тарелку, на которой валялись рыбьи потроха. Казалось, его красные щеки сейчас тоже не выдержат. И лопнут от смеха.
— Они там допоздна трудятся, — неосознанно продолжала испытывать наше терпение Ли-Ли. — Он приходит весь пропахший спиртом и йодом.
Ну, это уже было слишком. Я резко вскочил из-за стола, чтобы не грохнуться на пол от смеха. И, пробормотав что-то типа «Уже поздно, и нам пора». Потащил за собой упирающегося товарища. Но мне это не удалось. Он остался еще на пару слов с милой хозяйкой отеля.
В номере я прямо в кедах упал на диван. Вано тоже не пришлось долго ждать. В номере он вовсю дал волю своему смеху. Впрочем, он и смеялся, как бегемот. И хотя я никогда не видел, как смеются бегемоты, думаю, что именно так, как мой друг.
— Ну и глупенькая же моя Венера! Но это мне только кстати. Теперь, даже если Ки-Ки что-то заподозрит, ему придется смириться. Я просто могу его шантажировать. И в случае чего — рассказать Ли-Ли, какой он занимается медициной.
— Ты хороший мальчик, Вано. Только, думаю, не стоит рисковать.
— Стоит, Никита! Еще как стоит! Сегодня же я и рискну. Мы уже обо всем с ней договорились. Здесь есть малюсенькая комнатка, освещенная тусклой лампой. Это то, что надо! Через полчаса мы с ней там встречаемся. А пока давай решим, что нам делать. Не наведаться ли к доктору?
— Не думаю. Мы мудро поступили, что не стали заламывать ему руки прямо на кладбище. Наверняка бы его тотчас хватил удар. И теперь не следует спешить.
