Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы
Взгляд сорокалетнего, по меркам Самойлова — молодого человека, вдруг приобрел цепкость и напряжение. Начальник напрягся, уставившись на Старика с выражением некоего озарения. Самойлову такой взгляд не понравился.
— Прохор Аверьянович! Может, вы поможете? Вы тут были лучшим специалистом по женской психологии…
— Да? — искренне удивился Самойлов.
— Не спорьте, мне много о вас рассказывали. Вы — легенда! Если вы вчера за сорок три минуты нашли оба тела, запрятанные профессиональным киллером, то обнаружить труп у этой поскакушки вам раз плюнуть! Это недалеко от Москвы, свежий воздух, деревенский дом, природа! Заодно и отдохнете, расслабитесь за беседами.
— Подождите, остановитесь! — забеспокоился Самойлов. — У меня работа, да и возраст, знаете ли, но дело даже не в этом. Я могу вам помочь непосредственно только просмотром документов. Раз уж я сюда притащился, — Старик тяжко вздохнул, кляня себя за это последними словами, — могу посмотреть, что там у вас по этой девушке.
— Конечно, — уныло заметил начальник, выуживая толстую папку. — Отчего не посмотреть… Может, мы что-то упустили по бумажкам… Какая часть расследования вас интересует? Осмотр дома, показания свидетелей?
— Меня интересует, нет ли у пропавшей особых примет, — ответил Самойлов и поспешил добавить: — Я имею в виду, отклонений от нормы, уродств или чего-то странного… — Он совсем стушевался под пронзительным взглядом начальника отдела. — В общем, меня интересуют аномалии.
Тот застыл с расширенными глазам и, разевая рот, не смог сразу подобрать слов.
— Нет, но как вы?… Я сразу почувствовал, что это — ваше дело! — радостно объявил он наконец. — Дорогой Прохор Аверьянович, пропавшая — лилипутка! Вас интересуют лилипутки? Это достаточно привлекательная для вас аномалия?
Через два часа Самойлов вышел из электрички. На маленькой станции он долго рылся в карманах куртки и брюк, пока не нашел клочок бумаги с адресом. Теперь Старик играл сам с собой: он должен угадать — тот дом или не тот? Еще он размышлял, почему принято, когда приедешь за город, говорить о тишине, покое, природе? Птицы орали, под ногами шуршали листья, а электричка… Если стоять близко к рельсам, свистящий звук и ударная волна воздуха в лицо — как дыхание смерти.
И дом Самойлов не угадал. Так бывало. Если он ехал в какой-то дом, не зная ничего о хозяевах, ему иногда удавалось выиграть. Но обычно он отождествлял хозяина с домом и воображал себе всякое-разное по сведениям из документов. Поскольку хозяйкой дома должна быть особа неуравновешенная, очень молодая, нигде не работающая и подозреваемая в убийстве, Старик уже нафантазировал себе крепость-развалюху с хорошо обустроенной отдельной частью, например, с террасой и комнатой, единственно ухоженными среди умирающего дома. Но дом оказался огромным, недавно выкрашенным, с чистыми сверкающими стеклами, а когда Старик посмотрел на крышу, он даже опешил. Крыша была сделана куполом. Старик долго стоял, задрав голову, потом обнаружил, что в калитку так просто не попасть: она была заперта. Он подергал ее, оглянулся, прикидывая, стоит ли лезть через забор, низкий и явно декоративный. По дорожке от дома пробежала девочка в курточке и брюках. Старик крикнул, подзывая ее:
— Девочка, позови-ка хозяйку.
Она сразу остановилась и медленно поплелась в дом. Ждать пришлось долго. Потом она спустилась по ступенькам в длинном, до пят, платье с огромным цветком на плече. Держа кончиками пальцев тяжелый подол, девочка подходила к калитке, глядя Старику в глаза.
— О черт… — сказал себе Старик, потому что девчонка оказалась страшным образом накрашенная.
— Нет, — отреагировала она, — меня зовут Инна, добро пожаловать в мой особняк.
К дому они шли так же медленно, вредная девчонка тащила свой подол, театрально переступая крошечными ножками. Старик неуклюже топтался сзади.
Дом был просто великолепный. Самое главное — в большой гостиной или столовой (комната соединялась арочным проходом с кухней) нашлось удобное кресло. Старик сопел, устраиваясь в нем и ругая себя за потерю бдительности. Пришлось рыться в портфеле и доставать папку с делом. Нигде не было написано, что сестра пропавшей тоже весьма миниатюрна. Итак, Инна… Ему нужна Инна Ялина, восемнадцати лет. Если эта малышка и есть Инна Ялина… Теперь он не знал, как начать разговор. Осмотрелся и удивился богатой обстановке. На стенах, отделанных дубовыми панелями, висели головы животных в оправе из более светлого дерева и несколько чучел глухарей с расправленными крыльями. Диван древнего исполнения поражал своей мощью и великолепной кожей. Кресла того же стиля стояли по углам огромного ковра. Кроме нормальной мебели, в комнате было много маленьких, словно игрушечных, стульчиков, высоких табуреток с наклонными лесенками в три ступеньки. У отделанного мраморной плиткой камина возле решетки примостилась пара низких широких стульчиков с ножками, вырезанными в виде львиных лап. В комнате слабо пахло табаком и полынью, и в некоторых мелочах — в предметах на старом комоде, в ружьях за стеклом — ощущалось присутствие мужчины. Или добросовестно хранимой памяти о нем.
Инна вскарабкалась в кресло напротив Старика. Руки ее были в ажурных перчатках, платье красное, а цветок — белый. Девчонка была коротко подстрижена, ее черная подвижная головка торчала из великолепного платья как некое недоразумение.
«Ну и влип», — подумал Старик, осторожно обшарив глазами ее застывшее кукольной маской лицо.
— Вот и октябрь наступил, он уже и утренниками балуется, а сегодня теплынь, — заметила Инна. — Вы как добрались, электричкой или на служебной машине?
— Неужели я похож на чиновника со служебной машиной? — осторожно поинтересовался Старик.
— От вас пахнет кабинетами, где меня допрашивали, так что я уже представляю себе, зачем вы приехали, — невозмутимо ответила Инна.
— Ну и зачем? — усмехнулся Старик.
— Вы опять будете копаться в этом деле, наверное, вам не дали его просто так положить в архив как недорасследованное. Вы ведь приехали спросить меня кое о чем, я еще тогда думала…
— Тогда?
— Да. Я думала: почему меня не спрашивают о главном?
Она замолчала, высматривая что-то в окне. Старик запыхтел, открыл портфель, убедился, что чистые носки и зубная щетка на месте… в это время он лихорадочно соображал, как взять инициативу в свои руки.
— Да. Все так и есть. Я приехал именно для этого. Спросить вас о главном. Покажите мне, где это было.
Девчонка пожала плечами, сползла на животе из кресла и повела его по всему дому. Старик сразу же запутался в его переходах. Они вошли в коридор, одна дверь — открытая — вела в кухню, две другие были заставлены диваном.
— Это было здесь. Топор лежал здесь. Все вокруг, — она плавно обвела рукой полукруг, — было забрызгано кровью. Соседи слышали громкие крики о помощи, кровавые следы тянулись и сюда, — она прошла в другой коридор, холодный. — Соседи у меня — молчальники, рта лишний раз не раскроют, а тут ровно через месяц подали заявление в милицию, кое-то что добавили от себя, и получилась леденящая душу история о том, как я убивала свою сестру. Дальше вы, наверное, все знаете.
— А почему через месяц?
— Но ведь сестры не стало, это же понятно, ее нигде не было, вот они и забеспокоились.
Старик вытер вспотевший лоб платком:
— Дом ваш?
— Мой.
— А сестра?
— Отец завещал нам поровну, а мать не любила Зойку, переписала все на меня, по этому поводу мы с ней частенько ругались. Что, не клеится, да? — хитро прищурилась девчонка.
Старик не понял:
— Что не клеится?
— Ну я же сразу сказала, что знаю, зачем вы приехали. Вы наконец приехали поинтересоваться — если уж я и убила ее, то с какой стати, ну, это… какие у меня мотивы, так ведь?
Старик осторожно обошел Инну, приоткрыл дверь на улицу. Это была другая дверь, не та, через которую они вошли в дом. Он посмотрел на большой аккуратно вскопанный к зиме участок, обреченно вздохнул и сказал:
— Нет. Я приехал искать труп.
Инна смотрела на него и улыбалась во весь рот, как для фотографии, потом она стала зубами стаскивать с пальцев перчатку.
— Класс! — восхищенно сказала она. — Я просто тащусь! А как скоро вы хотите его найти?
Самойлов не ответил, он застыл, разглядывая ее руки. Показалось?… Нет. У девочки шесть пальцев на правой и… Он дождался, пока Инна стащит вторую перчатку. И на левой руке — тоже шесть. Девочка подловила его растерянный взгляд, подняла руки с короткими растопыренными пальцами и повертела ими во все стороны:
— Очень удобно. Благодаря этому я мастерски играю на фортепиано.
Старик смутился и попросил ее переодеться и прогуляться с ним. Они опять шли коридорами, поднялись на второй этаж, спустились вниз. Инна объяснила, что дачники недавно съехали — в середине сентября. Всем домом она пользуется только летом — простор для дачников, а к зиме все закрывает и поселяется в левой его стороне, там кухня, две комнаты, терраса и коридор. Она привела его в кухню и посадила пить чай. Старик попросил разрешения помыть руки и лицо с дороги, оказался в странной комнате с зеркалами, умывальником, маленькой кушеткой и платьями, висевшими на вешалках по стенам между зеркалами. Два зеркала стояли просто посередине комнаты на ножках, их можно было крутить во все стороны. На его вопросы Инна объяснила, что здесь она «представляется и ловит зайчиков». Старик подтащил одно зеркало к окну, поймал луч солнца, но тут Инна заметила, что все делается не так. Она поставила одно зеркало напротив другого и с силой раскрутила первое. Солнечные блики, ослепляя, рванулись по комнате, а когда девочка стала медленно поворачивать и второе зеркало, вся комната фантастически загорелась, засверкала…
