Ольга Баскова - Близнецы по несчастью
– Иди на дачу или уезжай домой.
Она подняла на меня испуганные глаза:
– А ты?
– Мне надо в Партенит. Свиридов отдыхает там.
Женщина поморщилась:
– Думаю, он в безопасности. Военные – очень осторожные люди.
Я скривился:
– Татьяна Павловна тоже прошла войну. Кроме того, я предупреждал ее.
– Ты прав. Поезжай… – Валерия вдруг смертельно побледнела и покачнулась. Я не успел ее подхватить, и она рухнула на землю.
– Валерия! – я склонился над подругой. Ее лицо напоминало свежевыпавший снег – ни кровинки, губы посинели, дыхание со свистом вырывалось из груди.
Я оцепенел:
– Что с тобой? Тебе плохо?
Она с трудом произнесла:
– Сходи в дом сторожа. Я не держу на даче сердечных лекарств. Он даст тебе что-нибудь. Только не говори, что для меня.
Я удивленно поднял брови:
– Я вызову «Скорую». Не оставлять же тебя в таком состоянии.
– Нет! – ей стоило большого усилия приподняться. – Ты забыл о моих честолюбивых планах? Мэр должен иметь железное здоровье и такие же нервы.
Я кивнул и помчался со скоростью света. Не хватало еще, чтобы мой верный помощник отправился за Снежковой. Добежав до одноэтажного кирпичного домика, я постучал в окно. Сторож, седой сутулый старик, выслушал мой взволнованный монолог и не задал ни единого вопроса, сунув в мои мокрые руки пакет с лекарствами.
Валерия с закрытыми глазами лежала на том месте, где я ее оставил. Длинные пушистые ресницы, слегка тронутые черной тушью, трепетали, как крылья бабочки. Нежная кожа покрылась прозрачными каплями пота. Я осторожно дотронулся до ее руки:
– Как ты себя чувствуешь?
Она с благодарностью посмотрела на меня:
– Я думала, на этом свете мы уже не увидимся. Такого со мной никогда не бывало.
Я дал ей валокордин:
– Это проверенное средство. Так, по крайней мере, говорила моя бабушка.
– Спасибо тебе, дорогой.
Я опустился рядом:
– Думаю, с тобой ничего серьезного. Ты просто переволновалась.
– Я тоже так считаю.
Она попыталась встать, но покачнулась и чуть не упала на меня:
– Как кружится голова.
Я поднял ее и понес к машине:
– Сейчас доставлю тебя домой.
Молодая женщина запротестовала:
– Тебе надо спешить. А мне ничего не стоит вызвать такси.
– Даже не хочу об этом слышать! Если бы ты не свела знакомство со мной, не стала бы помогать, – мой голос звучал как никогда твердо, – у тебя все было бы в порядке. Вот почему доставить тебя домой – мой долг. И не спорь.
Она нервно облизала губы:
– Тогда поторопись.
Я повернул ключ в замке зажигания. Немного пострекотав, мотор неожиданно заглох.
– Это еще что такое?
Распахнув дверцу, я вылез из машины и заглянул под капот. Мне не потребовалось даже открывать его, чтобы определить причину поломки. По асфальту растекалась большая маслянистая лужа. Узкая полоса капель вела к началу аллеи.
– Приехали! – мне никогда не было так паршиво, как в этот момент. – Сегодня какой-то ужасный день. Похоже, такси понадобится не только тебе!
Она широко раскрыла глаза, ставшие похожими на большие блюдца из тонкого голубого фарфора.
– А что случилось?
– Старая машина всегда остается старой машиной, – я пытался острить. – Сегодня мне несколько раз приходилось развивать бешеную скорость, порой по плохим дорогам, – и на тебе – потек бензобак.
Женщина захлопала ресницами:
– Но муж постоянно чинит все наши машины!
– И все же со старушками это иногда случается, – достав из кармана мобильник, я набрал номер радиотакси, сообщил, куда подъехать, и снова расслабился. Однако побыть в спокойном состоянии хотя бы несколько секунд не дала, как бомба, взорвавшаяся в моей голове мысль: «Еще один человек в опасности!» Я озвучил ее.
Валерия вздрогнула и уставилась на меня:
– Кто же?
Я потер подбородок:
– Татьяна Павловна рассказывала: Свиридов обращался к сотруднику СБУ. Именно он откопал какую-то сенсационную информацию. Судя по всему, офицер собирается или уже едет в Партенит.
Валерия улыбнулась уголками губ:
– Ну, этот за себя постоит. Обычно работники этого ведомства чуют опасность за километр. А вот за тебя я переживаю. Тебя никто не защитит, кроме меня.
Я махнул рукой:
– Без показаний эсбэушника я не напишу статью. Преступник это понимает. Если вдуматься, устранять меня сейчас ему вообще нет никакого смысла.
Она усмехнулась:
– Скажи еще, что сам свалился с обрыва на смотровой площадке.
– Не сам. И все же если бы меня очень хотели убить, то давно бы это сделали. Я не раз давал им такую возможность.
Женщина собиралась возразить, но тут подъехало такси – серебристый старый «Опель» с шашечками на крыше. Курносый водитель подмигнул нам:
– Куда прикажете?
Валерия назвала адрес.
– А потом отвезете этого человека на автовокзал, – приказала она, пряча от водителя лицо. Я понимал ее: моя подруга часто выступала по телевизору, ее фотографии печатали все местные газеты. Быть узнанной в такой обстановке – в сумерках на окраине города с молодым парнем в машине – ей не хотелось.
Шофер молча повиновался.
– Приедешь домой – тут же сообщи в милицию о Снежковой, – прошептал я ей на ухо. – Собери информацию об Огуренкове и попытайся предупредить его.
Она кивнула:
– Я об этом думала.
До ее дома мы доехали поразительно быстро. Валерия помахала мне рукой и, покачиваясь, пошла к подъезду. Водитель несколько секунд восхищенно смотрел ей вслед:
– Вот это кукла! И везет же некоторым!
– Везет, – согласился я. – И тебе сегодня повезет, если в несколько минут домчишь меня до автовокзала. Получишь больше, чем ожидал.
Шофер не возражал.
Глава 20
Александр Афанасьевич, нахмурив седые брови, в который раз набирал номер Татьяны Снежковой.
«Какая несправедливость, – думал он. – Фронтовичке еще не поставили телефон и не дали хорошую, пусть маленькую, квартиру. Подпольщица, гордость города, ютится в старом частном доме без удобств и живет не за счет пенсии, а за счет жильцов, которым сдает хибарку на втором участке».
Он вспомнил, как пытался заговорить с боевой подругой на эту тему. Да, он всего лишь генерал в отставке, однако с квартирой мог бы помочь, но Татьяна и слушать не желала.
– По-моему, я даже очень неплохо устроилась, – смеялась она. – И потом, поселив меня в более хорошие условия, ты, получается, отберешь жилплощадь у молодой семьи. Я одна как перст. Это раз. Сколько мне осталось? Это два. Так что скоротаю отпущенное мне время в старых стенах.
Свиридов улыбнулся, глядя на подругу и отмечая про себя: безжалостное время никого не щадит. Темные густые волосы женщины побелели и поредели, на макушке розовели проплешины, гладкую кожу, как трещины на льду, изрезали морщины, прямая гордая спина сгорбилась. От прежней Тани остались только волнующие глаза и забавная гримаса недоумения – чуть вытянутые губы, – так молодившая ее сейчас.
– Эх, Танька, Танька, – с какой-то особенной нежностью произнес генерал. За время, прошедшее с момента их последней встречи, он много и напряженно думал о странной штуке – жизни. Вот свела его судьба с девчонкой на изрытых снарядами дорогах, потом они расстались: фронтовые романы обычно не имеют продолжения, и оба это понимали, а затем – надо же – следующая встреча в маленьком приволжском городке. Зачем? Может, судьба хотела сделать ему подарок? Может быть, хотела подчеркнуть, что с этой красивой молодой и преданной ему женщиной он познает самое настоящее счастье? Хотя нет, вряд ли. Ему пришлось бы оставить Лидию и сыновей, а на чужом горе, как говорится…
Разумеется, перед Снежковой он виноват, и Таня поступила совершенно правильно, оборвав все концы. И сейчас она ни за что не обратилась бы к нему, если бы не обстоятельства, грозившие запятнать честные имена ее друзей. Свиридов мельком взглянул на часы и поморщился. По его расчетам, Татьяна давным-давно должна была встретиться с журналистом и сообщить ему результаты разговора. Почему же она молчит? Почему не звонит?
Он снова взял в руки мобильный и в десятый раз набрал ее номер. Хорошо, что ему все-таки удалось всучить ей телефон для связи.
– Вот увидишь, я обязательно буду нажимать не на те кнопки, – усмехнулась женщина. – С техникой у меня никогда не ладилось.
– Глупая, – он нежно потрепал ее по щеке. – Здесь нет никаких премудростей. Простейшая модель. Такие уже не выпускают.
Снежкова смутилась и бережно положила телефон в хозяйственную сумку из черного кожзаменителя с потрескавшимися ручками. О чем он тогда подумал? Кажется, опять о ее мизерной пенсии.
– Я с нетерпением буду ждать твоего звонка, – сообщил он ей на прощанье. – Интересно, что предпримет Никита?
Он знал: Снежкова позвонила журналисту сразу после разговора, около двух часов, и договорилась о встрече. Парень ждал ее у дачного кооператива. Сейчас стрелки стенных часов показывали пять. Неужели они не наговорились? Почему же… Липкая волна страха охватила генерала. Он по привычке попытался отогнать ее от себя. Ее молчание вполне объяснимо. Татьяна уже далеко не девочка, ей ничего не стоит забыть телефон дома. Это во-первых. Во-вторых, черт знает, где находится дачный кооператив, который они избрали местом для беседы. Вдруг далеко от ее хибарки? Вдруг Снежкова еще не добралась? На такси она наверняка пожалеет денег, а ноги уже не те. Однако эти рассуждения не принесли покоя измученному ожиданием старику. Самое страшное было в том, что Свиридов привык доверять своей интуиции, а вот она таки даже не говорила, а вопила: с боевой подругой случилась беда. Вытерев тыльной стороной ладони крупные капли пота, выступившие на загорелом лбу, генерал задергался в кресле. И как же он сразу не подумал, какой опасности подвергается пожилая женщина! Предатель и убийца (в данном случае неважно, один человек или целая группировка) не спускал глаз с оставшихся в живых подпольщиков. Все говорило о том, что негодяй имел и большие деньги, и связи. Это позволило ему подкупить продажного журналиста, оболгавшего честного человека, и запугать людей, прошедших войну. Вероятно, запугивания выглядели очень убедительно, раз старики поверили и чуть было не бросили Прохоренко в беде. Теперь Свиридов не сомневался: Григория Ивановича оклеветали. Настоящий предатель понесет заслуженное наказание, хотя бы моральное. Лишь бы с Таней было все в порядке. Он снова и снова нажимал мелкие кнопки мобильного, боясь длинных гудков и с надеждой слушая, не прорвется ли сквозь их монотонный вой голос женщины, которую он любил. Да, теперь генерал твердо знал: он всю жизнь любил Татьяну. Безжалостная надпись на дисплее сообщила Александру Афанасьевичу: звонок прерван, абонент не отвечает. Он со злостью бросил ни в чем не повинный аппарат на пол и вышел на балкон. Душный влажный вечер постепенно обволакивал поселок. Цикады не прекращали стрекотать на одной ноте. Нежный запах можжевельника и хвои слегка кружил голову.
