Влада Ольховская - Последний поцелуй на ночь
Никому, кроме вас, я бы не решилась рассказать об этом. Но вы тот человек, который знает Тони лучше всех. Только на ваше мнение я и уповаю.
Я знаю, что все мои подруги считают нас с ним идеальной парой. Да и моя семья тоже! Мы никогда не ссоримся, он очень заботится обо мне и Энджи. Я никогда не была сторонницей публичного обсуждения проблем, поэтому и делала вид, что все прекрасно. Тем не менее есть вещи, которые очень меня настораживают.
Он не позволяет мне ругать Анджелин. Совсем. Каждый раз, как только я пробую на нее голос повысить, он очень сердится на меня. Он делает все, чтобы отвлечь мое внимание от конфликта, а потом мне бывает уже поздно ее ругать – она забывает, что сделала. Это не простое баловство любящего отца, Сильвия. Если бы он просто баловал ее, я бы терпела, хотя меня не радует роль «злого полицейского», который должен постоянно объяснять ребенку, что делать нельзя, и критиковать малышку. Но это ладно, с этим я бы еще могла как-то жить.
Меня пугает сама мотивация Тони!
– Как она вообще должна жить в этом мире? – спрашиваю я. – Кого ты пытаешься вырастить без элементарного воспитания? Избалованную принцессу, тепличное растение?
А он как ни в чем не бывало отвечает:
– Какая разница, какой она вырастет – капризной, сильной или тепличной? Свою роль в этой жизни она выполнит в любом случае!
Он это часто повторяет и делает вид, что шутит, Сильвия. Но вы бы видели его глаза в этот момент. Я знаю своего мужа, знаю, когда он шутит. Он абсолютно серьезен в такие моменты, пусть хоть сто улыбок на лицо нацепит!
Те его странные дружки все еще приходят в наш дом. Вы их не любите, и они об этом тоже знают, поэтому и выбирают время, когда вас нет. Они всегда подзывают к себе Энджи. Но они никогда не говорят с ней, ни о чем не спрашивают, не интересуются ни у меня, ни у Тони ее успехами. Они просто смотрят на нее! Другие так наблюдают за котенком или щенком, а эти – за моей дочерью. Если я уношу ее из комнаты, Тони потом выговоры мне устраивает. Я стараюсь заранее узнавать, когда они придут, и увозить Энджи из дома, но получается так не всегда.
Он взял моду обрезать ей волосы! Один раз я случайно зашла в комнату и увидела, как он делает это. Взял большие ножницы и обрезал прядь ее волос!
– Зачем тебе это?
– Чтобы она всегда была со мной, – так говорит он. – Другие ведь носят фотографии детей в бумажнике! Но по мне, так это довольно глупо. Я хочу, чтобы ее волосы все время были со мной, чтобы я чувствовал ее тепло, ее запах… Понимаешь?
– Понимаю…
На самом деле я ничего не понимала. А позже, причесывая Анджелин, я обнаружила, что не хватает еще нескольких прядей. Ведь волосики у нее теперь длинные, красивые и чудесно вьются! Обрезанные пряди видно сразу: от них пара сантиметров у кожи остается. Куда он таскает волосы нашей дочери и, главное, зачем? Я просто боюсь это у него спрашивать. Тони очень мил и любезен со мной, когда у нас все идет хорошо. Но если я задаю вопросы, которые он считает неправильными или неловкими, он сразу злится. И злится очень серьезно!
Однажды он вернулся домой поздно, вас тогда не было – вы уезжали в Милан, а Энджи спала. Я же уснуть не могла. На улице шел сильный дождь, я волновалась за него и хотела дождаться во что бы то ни стало.
Дождалась! Он вернулся спокойным, как будто в обычное время. Сказал, что был с друзьями, с какими – не уточнил. Но я не ревнива, я не о том думала. На рукаве его рубашки я заметила несколько довольно крупных красных пятен – кровь, я это сразу поняла! Он не увидел их сперва, потом разглядел. Я видела его растерянный вид… Поняла, что он хочет соврать мне. Подбирает слова, думает, какая версия будет звучать наиболее правдоподобно…
Меня это оскорбило и напугало одновременно. Оскорбило – потому что раньше, как мне казалось, лжи между нами не было. Мы еще до свадьбы договорились, что никогда не будем врать друг другу! Я это обещание выполняла всегда. А он, получается, не смог? А напугало меня это потому, что речь ведь шла о крови! Что такого могло случиться, что он должен скрывать это от меня?
– Что это? – повторила я свой вопрос. Спокойно, чтобы муж не переходил на агрессию, за ним такая привычка водится в последнее время.
– Всего лишь царапина, не переживай.
– Да, но крови довольно много!
– Потому что размазалась по рубашке. Сущая мелочь, Ками, не нужно из этого делать что-то особенное! Царапина такая крохотная, что я ее даже не заметил.
– Все равно, дай посмотрю!
– Не майся ерундой, пойдем лучше спать, мы оба устали!
От меня не могло укрыться, как отчаянно он хотел закрыть эту тему. Поэтому я притворилась, что поверила ему. Хотя крови там определенно было слишком много для обычной царапины! Она не просто «размазалась по рубашке», она пропитала ткань насквозь. Я не могла проигнорировать этот факт. Чтобы натекло столько крови, нужен был большой глубокий порез, а не маленькая царапина!
Он заснул почти сразу. Похоже, и вправду сильно вымотался, как после сложной физической работы. Я же не могла сомкнуть глаз. Когда прошло около часа и я убедилась, что он спит крепко, я осмотрела его руку. Там ничего не было, Сильвия! Когда я пишу «ничего», я это и имею в виду: не то что пореза, сопоставимого с этими пятнами крови, даже царапины не было.
Это была не его кровь! Думаю, если бы у него было больше времени на размышления, он бы вообще соврал мне, что это не кровь. Но он реально не заметил, что те пятна остались на его рубашке, и мой вопрос застал его врасплох.
Чья это была кровь? У меня нет ответа, нет даже предположений. Всю ночь я не могла заснуть, все думала об этом – снова и снова. Ничего придумать я не смогла, но находиться рядом с ним мне стало просто страшно. Я все еще улыбаюсь ему и говорю, что все у нас хорошо. Но когда он смотрит на меня, внутри у меня все сжимается. Когда он берет на руки Анджелин, мне хочется плакать.
Я не знаю, что он делал той ночью. Подозреваю, что в этом как-то замешаны его дружки – вы знаете, о ком я. Завести об этом откровенный разговор я боюсь, да Тони в последнее время и не склонен к откровенности.
Поэтому я прошу помощи у вас. Вы его хорошо знаете, он вас любит и доверяет. Пожалуйста, поговорите с ним. Вам он должен открыться! Может быть, это ошибка с моей стороны, которая делает меня плохой женой, но я так больше не могу. Я запуталась, мне страшно. Вы – моя последняя надежда, Сильвия!
Простите, что сбрасываю это на вас, но других вариантов я не вижу.
Камилла».
* * *В шесть утра город был почти пуст – как раз то, о чем так мечтал Матиас. Его самого раннее время не смущало, бессонница давно стала привычной знакомой. Ему сейчас ничего не хотелось так, как остаться в одиночестве и просто отправиться на пробежку. Не ради философских размышлений, наоборот, чтобы очистить разум от всего и снова почувствовать себя свободным.
Ощущения этого не было уже давно. С тех пор, как он пообещал Марку присматривать за его племянницей! Дело даже не в обещании как таковом, а в том, что он чувствовал себя эмоционально привязанным к ней. Он не мог уйти, даже если бы сильно захотел.
Поэтому чистая прохлада утреннего города идеально подходила для успокоения. Правда, его одиночество длилось меньше, чем он ожидал.
Эрик ждал его в парке. Не бегал, просто сидел на скамейке и ждал. Город небольшой, считай, деревня, поэтому вычислить маршрут пробежки было несложно. Чтобы перехватить его, достаточно было прийти сюда короткой дорогой.
– Не бегал бы ты тут в одиночестве, – посоветовал Эрик. – Если те трое из дома не арестованы и действительно были посланы следить за нами, то это небезопасно.
– На этих улицах я бы заметил слежку.
– Это если я угадал и они должны были просто следить. А если их послали убить нас, то пулю бы ты тоже заметил, но толку от твоей наблюдательности было бы немного.
– Ты об этом пришел поговорить?
– Нет, есть дело поважнее. Садись.
Он кивнул на скамейку. Матиасу говорить не хотелось – он инстинктивно чувствовал, что разговор ему не понравится, но достойной причины отказать не видел. Ссориться им сейчас нежелательно, еще работа впереди! Пришлось присесть на другой край скамейки.
– Ты соображаешь, что делаешь, Штайн?
Ну точно, уже начались какие-то обвинения!
– Не всегда. Но хотелось бы узнать, о чем именно ты говоришь.
– О Еве. Я прекрасно вижу, как ты смотришь на нее. Ты поехал с нами из-за просьбы Марка? Да как бы не так! Марк в это верит, я сначала тоже поверил, но я же не слепой! Да ты и не скрываешься особо.
– Скрывают то, что может навредить и считается преступным, – рассудил Матиас. – Не мой случай.
