Григорий Глазов - Я не свидетель
После полудня Михальченко отправился в санчасть на процедуры: массаж и озокеритные ванночки для руки. Постепенно рука оживала, контрактура все меньше и меньше сковывала пальцы. Может все шло бы быстрей, если б ходил на процедуры ежедневно, как и положено. Но случалось, из-за занятости пропускал два-три дня в неделю. Он понимал, что в итоге придется идти за третьей группой на ВТЭК...
В коридое санчасти он увидел сидевшего на стуле Остапчука.
- Ты чего здесь? - удивился Михальченко, опускаясь на пустой стул рядом.
- Зуб. Всю ночь не спал, хоть на стену лезь.
- А чего ждешь?
- Там есть больной, - кивнул Остапчук на дверь, за которой выла бормашинка. - Мне, наверное, тоже сверлить будут? - словно ожидая утешения, спросил Остапчук. - Боюсь, зараза. Больно, говорят.
- Ты что, первый раз к зубному?
- Первый.
- Слышь, Максим, ты мне сказал, что Басика засекли в Боровичах, не идет у меня одна думка из головы. Басик, как я понял, добывает оружие для этого кавказца. В Боровичах в 1941 был УР [укрепрайон]. Там шли сильные бои с немцами. По сей день пацаны находят винтовки, гранаты, немецкие автоматы. Живы еще люди, которые знают в лесах места, где этого добра погуще. За хорошие бабки, а тут Басик скупиться не станет, сводят его в лес, подскажут, где искать.
- Кишка у него тонка, у Басика, допереть до этого. Да и не так уж мало он взял в школе ДОСААФ.
- Не скажи. На параше посидишь - до чего хочешь додумаешься. А разве ты не читал в газете, что на Смоленщине и еще где-то, где бои с немцами большие шли, пацаны оружие и боеприпасы находили, а потом туда уголовный элемент потянулся?
Из кабинета стоматолога вышел больной, держась за щеку.
- Входите! - раздался голос из кабинета.
- По мою душу, - вздохнул Остапчук, поднимаясь. - Ты про то, что говорил, пока помалкивай. Тут крепко подумать надо, а потом можно и руководству доложить...
Михальченко пошел в конец коридора в процедурную.
Через час Остапчук шел из санчасти домой. Хотелось скорее добраться до постели и заснуть. Болела губа, надавленная рукояткой зеркальца, ныла десна, в голове гудело от мучений минувшей бесонной ночи и от визга бормашины во рту. Но прежней - дергавшей, бившей в висок и в железу под челюстью боли уже не чувствовал. Остальное можно было терпеть, "переспать", как сказал он себе.
Остапчук шел и думал о том, о чем говорил ему час назад Михальченко, и постепенно соглашался, что в рассуждениях приятеля имелся резон. К концу дороги он уже вовсе увлекся версией Михальченко, она заслонила все остальные возможные поводы, вдруг погнавшие Басика в Боровичи...
Человек совершает роковые ошибки по многим причинам: по глупости, из-за упрямства, из-за неспособности мыслить логически, из-за неумения обуздать эмоции, из-за отсутствия профессионализма при решении какой-то задачи. Перечень можно продолжить. Капитан Максим Федорович Остапчук совершил свою роковую ошибку сейчас. Его мотивацию нельзя объяснить ничем из вышеперечисленного. Просто он очень устал вообще, издергала каждодневная работа по двенадцать-четырнадцать часов, измучил быт самой службы: постоянное отсутствие машины в самый нужный момент, незащищенность своя и подчиненных, вечная оглядка на несовершенные законы, примитивное техническое оснащение, которое надо беспрерывно чинить, низкая квалификация иных коллег. Трактор и тот от такой жизни развалится или потянет не в ту борозду. А нынче Остапчук был к тому же в разобранном состоянии из-за корчившей всю ночь зубной боли. Все вместе взятое сейчас как бы достигло критической массы и потянуло грузом на дно усталости и неосознанного безвольного желания уцепиться за что-нибудь, что казалось складным, очевидным, простым и потому может быть надежным. И таким надежным увиделась версия Михальченко, поскольку иного ясного объяснения появлению Басика в Боровичах Остапчук не имел. Так и была зачата в сознании Максима Федоровича ошибка, ставшая роковой...
25
- Это квартира Кукиных? - спросил Михальченко, прижав трубку к уху плечом и распрямляя запутавшийся шнур.
- Да. Кто изволит интересоваться?
- Мне бы Павла Никифоровича, - попросил Михальченко.
- Я у телефона, - ответил густой шершавый баритон.
- Павел Никифорович, вас беспокоит директор оперативно-сыскного бюро "След" Михальченко.
- Что за бюро такое?
- Это я вам расскажу при встрече. А повидать мне вас необходимо.
- По поводу чего?
- Вы откликнулись на объявление "Комиссионторга". Это связано с плащом, который вы купили.
- Был такой эпизод. - Наступила пауза. - Хорошо, приезжайте. Улица Листопадная, шесть, квартира сто двенадцать. Это на Колпаковке.
- Буду через полчаса...
Кукин оказался высоким стройным человеком лет шестидесяти пяти с совершенно седой пышной шевелюрой. Идя за ним по коридору, Михальченко обратил внимание на его легкую походку и на ровную спину. Весь он был какой-то свежий, сияющий в куртке из тонкого коричневого сукна с широким шалевым воротником из серой ткани. Ступал по ковровой дорожке, обутыми не в домашние шлепанцы, а в черные, глянцево блестевшие туфли. И в комнате, куда он завел Михальченко, тоже все светилось чистотой - покрытый лаком паркет, чистые окна, ни пылинки на простой полированной мебели местного изготовления.
- Садитесь, - Кукин указал на кресло, подождал, пока Михальченко сел, и сам опустился в такое же. - Так что же это у вас за бюро?
Михальченко рассказал.
- Неплохо придумано, неплохо. Милиция не справляется.
- Что поделать, - сказал Михальченко. - Я мог бы взглянуть на плащ, Павел Никифорович?
- Это несложно, - Кукин вышел в другую комнату и вернулся с плащом, надетым на вешалку.
Повертев плащ, Михальченко подумал, что по описанию он совпадает с тем, которое дал сын Тюнена. Но это еще ничего не значило, таких импортных плащей могло быть тысячи.
- А в чем, собственно, дело? - спросил Кукин, аккуратно опуская плащ на диван.
- Мы ищем пропавшего человека. Он мог быть одет в этот или в такой же плащ. Павел Никифорович, в каком комиссионном вы купили плащ?
- Напротив главпочтамта, через скверик, знаете?
- Знаю. А у вас не сохранился ярлык, который комиссионщики прищивают к принятым вещам?
- Должен быть, - он открыл бар в серванте, взял деревянную шкатулку с резной крышкой и стал рыться в бумажках.
"Я бы этот ярлык давно выбросил, - подумал Михальченко, глядя как Кукин перебирает какие-то листки. - Господи, ну зачем он ему? Нет же, хранит! Вроде Остапчука".
- Вот, - протянул Кукин.
К ярлыку скрепкой была приколота какая-то белая картонка размером с два спичечных коробка, обернутая в прозрачный целлофан, на обороте он был прихвачен полосками лейкопластыря. На картонке красивым каллиграфическим почерком было выведено: "А(II) Rh + положительная. Каз.ССР, Энбекталды, ул. Жолдасбая Иманова, 26".
"Это же адрес Тюнена! - вспомнил Михальченко. - Но что за формула?"
- Что это? - спросил он Кукина.
- Видите прорезь в подстежке? Это карман. Видно владелец плаща сунул картонку туда, но промахнулся. А когда я отстегнул подстежку, она и выпала.
"Отставничок ты мой дорогой! - Михальченко готов был расцеловать Кукина. - А я, сукин сын, еще посмеялся над тобой, что бумажки собираешь!"
- Я могу взять это на некоторое время?
- Разумеется. Видите, хорошо, что я сохранил. Штабная работа приучила к бумагам относиться уважительно.
- Конечно!.. И еще один вопрос, Павел Никифорович: если нам понадобится, вы сможете приехать к нам с плащом? Для опознания.
- Позвоните. Я приеду.
- Большое вам спасибо. Извините, что побеспокоил.
- Ничего. Дело серьезное, рад помочь. Во всем должен быть порядок.
26
Левин сидел в кабинете заведующей поликлиническим отделением седьмой городской больницы. Входили и выходили сотрудники, звонил телефон, пришла старшая медсестра, потом бухгалтер объединенной бухгалтерии. Никак не удавалось начать разговор. Был понедельник. Только что окончилась "пятиминутка", длившаяся около часа, а Левин по неопытности пришел к девяти и проторчав все это время в коридоре под дверью, попав, наконец, в кабинет, все еще не мог приступить к делу. Но вот заведующая заперла дверь и усаживаясь, вытянула сигарету из кармана халата, закурила и, выпустив сложенными трубочкой большими губами долгую струю дыма, произнесла:
- Приходится запираться, иначе поговорить не дадут. Я вас слушаю... А, знаете, мне ваше лицо знакомо! Вы у Панчишиных на дне рождения не были?
- Нет, - Левин не знал, кто такие Панчишины.
- Но где-то мы с вами встречались! У меня на лица память хорошая.
- Встречались. И не раз. По делу о криминальном аборте. Гинеколог Барабаш. Восемнадцатилетняя девочка умерла.
- Совершенно верно! Неужели опять что-нибудь?!
- Слава Богу, нет. Все проще, - и он сказал: - Семнадцатого апреля больной Иегупов Антон Сергеевич, 1918 года рождения, проходил ВКК, закрывал бюллетень. Талон у него на семнадцать часов. Хотелось бы уточнить, был ли он действительно в этот день на ВКК и, если возможно, время. У вас в отчетности это как-то может быть отражено?
