Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем
– Но я предлагала тебе остаться дома, Адам… – Я крепко взяла его за руку, словно этим могла его как-то успокоить. Он на самом деле дрожал.
– И что теперь? Неужели свет будешь включать?
– Адам, прошу тебя, успокойся… – Я нащупала выключатель, и в прихожей вспыхнул оранжевый слепящий свет. Адам ахнул.
– Все. Теперь надо работать. Мы зачем сюда приехали? В ночь. В непогоду. Во-первых, давай разуемся… Видишь, какая чистота вокруг?
– А если соседи позвонят и поинтересуются, кто это здесь хозяйничает?
– А кто из соседей знает о том, что Вадима дома нет, что его спрятали?
– Думаю, что никто… – Адам судорожно вздохнул. – Ладно, ты извини меня… Просто мне надо привыкнуть…
Мы разулись, прошли в гостиную и сели на диван. Оглянулись.
– Ну, что скажешь? – спросила я, пытаясь подбодрить оробевшего спутника. – Что можно сказать о хозяине, если, к примеру, не знать, что он вдовец?
– Скажу, что квартира выглядит так, словно в ней еще живет женщина… Хотя, чего же тут удивляться, если Маша погибла всего несколько дней тому назад? В доме чисто, уютно, красиво. Но детей нет… Я не заметил в прихожей ни одной детской вещи… Да и запах… Понимаешь, в доме, где есть, к примеру, маленькие дети, и запах какой-то особенный, детский, молочный, что ли… Густой, насыщенный… Такой, как в квартире моей сестры, у которой двое маленьких детей. Да и порядка такого, идеального, что ли, нет.
– Да, в этой квартире живут взрослые и очень аккуратные люди, со вкусом, не бедные. Много читают. Смотри, сколько книг в шкафу. Причем книги выглядят так, словно их действительно читают и перечитывают.
– Надо найти письменный стол, какие-нибудь бумаги, документы, альбомы с фотографиями, счета, записки, блокноты с записанными в них номерами телефонов, заглянуть в корзину с грязным бельем, в мусорное ведро… – вполне серьезно, нисколько уже не смущаясь, сказал Адам. И мы поднялись и отправились осматривать квартиру дальше. Я так поняла, что Адам озвучил план действий как бы для себя, чтобы успокоиться и уже воспринимать наше появление в чужой квартире как работу.
Странности начались на кухне. Когда я, заглянув в большую, грязноватого вида эмалированную кружку, прикрытую гнутой, побуревшей от времени алюминиевой крышечкой, увидела толстый, занимающий половину кружки, осадок разбухшего чая. Сверху, однако, он уже успел подсохнуть.
– Адам! Что это?
Он, заглянув в кружку, пожал плечами и промолчал. Потом начал осматривать содержимое кухонных шкафов. Нашел довольно много спиртного, причем, кроме дорогой водки, – хорошие коньяки, виски…
– Не вяжется, – он снова пожал плечами и отправился в прихожую. Долго возился там, пока я осматривала содержимое мусорного ведра. Вернулся с сумкой из искусственной кожи, довольно-таки неприглядной на вид, спортивного стиля. Она была объемной, на вид не легкой. Адам расстегнул «молнию», заглянул в сумку и принялся вытаскивать оттуда: поношенные мужские носки – три пары, грязные носовые платки, бритвенные принадлежности, мыло, зубную щетку с пожелтевшей щетиной, металлическую миску, мятые конверты, стержни для шариковой ручки, две пачки куриной лапши быстрого приготовления, бульонные кубики (желтые и веселые, они были рассыпаны по дну сумки), серое застиранное полотенце, подсохший зубчик чеснока, сломанную алюминиевую ложку, пачку чая, три пачки сигарет без фильтра, нитки с иголками, ногтекусачку, кипятильник…
– Послушай, – удивилась я. – Да Вадим в тюрьму собрался… И где он только нашел все эти страшные вещи? Представляешь, какой практичный человек! Он даже старые полотенца нашел… А эта зубная щетка… С помойки, что ли, подобрал? Адам, ты чего молчишь?
– Я хочу посмотреть на фотографии… Знаешь, семейные альбомы о многом говорят… Один пример…
Адам, словно разговаривая сам с собой и не обращая на меня ни малейшего внимания, прошел в гостиную, открыл книжный шкаф и принялся доставать оттуда альбомы с фотографиями. В сущности, он озвучивал простые истины. Конечно, фотографии могут рассказать о семье многое. И о том, как обитатели этой квартиры жили раньше, с кем проводили праздники, на ком женились, разводились, дружили, проводили время, работали, учились… И даже кого любили или ненавидели. Мы разделили альбомы и принялись их рассматривать. В большинстве своем это были семейные снимки, где Маша везде была вместе с Вадимом: дома, в гостях, на море, даче, улице, на отдыхе, за границей… Были и их детские альбомы. Но ни одна фотография не показалась интересной, достойной внимания или странной. Спокойная счастливая жизнь двух красивых людей.
– Вот послушай, что я тебе скажу. Что мы имеем? Два убийства, совершенные одним и тем же способом. С разницей в сутки. Мы можем предположить, что эти убийства связаны? – рассуждал Адам.
– Скорее всего, да. Тем более что и жертвы были знакомы друг с другом, более того, между ними существовали определенные отношения…
– Но существовал кто-то третий, для которых эта пара представляла угрозу. Причем угрозу реальную. Этот человек не мог спокойно жить, есть, спать, у него не было будущего, пока были живы Дина с Ананьевым. Почему?
– Не думаю, что он боялся Дину… – предположила я.
– Правильно. Он мог реально опасаться лишь Ананьева, которого до смерти боялся.
– Ты имеешь в виду Милютина?
– А почему бы и нет? Ведь подарил же он Ананьеву квартиру, которая прежде принадлежала Дине! Следовательно, Ананьев так надавил на него, так прижал, что Милютин не мог поступить иначе. Ананьев, может, и фермер, но он при деньгах, к тому же у него могли быть связи в криминальном мире, он мог элементарно нанять человека, который заставил Милютина вернуть квартиру Дине, пусть и через Ананьева. Фермер готовил сюрприз Дине, поэтому не мог обставить дело так, чтобы Милютин подарил квартиру именно ей…
– Почему?
– Мне думается, что эта сделка требовала присутствия Дины…
– Может, и так, вот Лиза точно ответила бы тебе на этот вопрос… Но мне думается, что дело было не в ее обязательном присутствии… Что-то сдерживало Ананьева.
– Думаешь, он уже тогда начал подозревать, что она изменяет ему?
– Думаю, да. А потом же она и вовсе сбежала… Представляешь, какой это для него, человека, который распахнул ей сердце и свой кошелек, был удар?
– Значит, нельзя исключать, что Дину убил Ананьев?
– Не знаю… Понимаешь, Ананьев показался мне таким симпатичным человеком… Да, он вполне был способен надавить на Милютина, чтобы тот вернул Дине квартиру, но чтобы убить Дину, к которой он прежде так хорошо относился, которую, быть может, полюбил…
– Хорошо. Мы рассмотрели уже две версии. Первая: убийства совершил перепуганный насмерть Милютин. Вторая: Ананьев убил Дину, которая изменяла ему, а самого Ананьева убил кто-то другой, кто отомстил за Дину… Но существуют и другие версии… Орешин. Вадим в состоянии аффекта, измученный преследовавшими его кошмарами, связанными со страшной смертью жены, убил Дину с Ананьевым, считая именно их одних виновными в ее смерти. Чтобы успокоиться, понимаешь?
– Понимаю.
– Но существует и другая версия, которая еще никому из вас не пришла в голову… Но я пока не стану озвучивать ее, чтобы не показаться смешным…
Я улыбнулась, радуясь тому, что Адам так увлекся расследованием, что не капризничает, не ноет по поводу того, что ему пришлось, вместо того чтобы отсыпаться в теплой постели, возвращаться в Иловатск и заниматься несвойственным ему делом…
– Ладно, Адам… А ты не хочешь прокомментировать эту… сумку?
– Я же прокомментировал… – почему-то покраснев, ответил он. – Говорю же, Вадим готовился аресту.
– Но откуда такое знание материала?
– В смысле?
– Откуда он мог знать, что ему потребуется в тюрьме? И почему грязные полотенца?! Это противоестественно, Адам! Человек, привыкший к такой роскоши и чистоте, – я сделала движение рукой, призывая посмотреть вокруг, – просто не может сунуть в сумку такое серое застиранное полотенце… А эти затертые желтые бульонные кубики? А эти мятые конверты? Иголки? Чеснок!
– Ладно, сдаюсь… Конечно, как можно было не обратить внимание и на запах, Глафира… Запах, исходящий от самой сумки и от ее содержимого… Я никогда не был в тюрьме («тьфу, тьфу, тьфу» – он перекрестился), но уверен, что это запах самой настоящей тюрьмы! А чифир? Не нужно сидеть на зоне, чтобы понять, что в кружке на кухне не остатки дорогого английского чая, а самый настоящий чифир – напиток зэков…
Мне стало как-то нехорошо на душе. Словно мы забрались не в ту квартиру.
– Адам…
– Да? – Он смотрел на меня с отсутствующим видом, чувствовалось, что мысли его очень далеко.
– Но это на самом деле квартира Вадима Орешина. – Я дернула его за рукав.
– Уверена? – Он обвел пространство мутным взглядом, словно и сам уже начал сомневаться в том, туда ли мы попали.
