Екатерина Черкасова - Магия возмездия
- Я ее убью. - Лицо Снегирева теперь стало
белым.
- За время нашего общения с Соколовской я хотела это сделать
по меньшей мере несколько раз, - с сочувствием в голосе сказала Серафима, - но потом я поняла, что все происходит с ней по причине природной наивности, которая, как учат мудрецы, напрямую связана с красотой, из-за доброго сердца и нежелания кого-нибудь обидеть.
- Мне нужно понять, почему она... - Володька забегал по
кабинету. - Давай рассказывай, что у тебя нового по делу?
- Так все запуталось. Эта Рогозина - пассия Голубева вроде
бы никому не мешала: тихая одинокая женщина, психиатром работала с
моей матерью. Никто о ней ничего толком не знал, очень скрытная была.
Ни близких родственников, ни друзей - никого. Ни денег, ни наследства - убивать не за что, в последнее время встречалась с профессором Голубевым. Ну, ты все это знаешь. У нее тоже дома все перевернули. Незадолго
до ее убийства умер сам Голубев, причем, как написали судебные медики,
смерть наступила от приступа астмы. Вообще мне здесь очень многое
не нравится.
- Что, например? - спросил Снегирев.
- Есть здесь какие-то нестыковки, но не могу сообразить, какие
именно. Алена, племянница Голубева, заявила, что за ней и за отцом
в последнее время следили какие-то люди, что как раз накануне событий объявилась эта ее тетка, Эвелина, а до этого о ней не было ни слуху ни духу. Эвелина, между прочим, являющаяся важным свидетелем, сейчас прогуливается где-то за границей, и найти ее никто не может. И еще одно любопытное совпадение. Случайно выяснилось, что отчим Алены, некий Джон Гершович, советник президента США, недавно убитый в Израиле, как минимум был знакомым Эвелины. К тому же, - Сима сделала паузу, - у убиенной Фатимы в ежедневнике был записан телефон салона Эвелины! Как это все собрать в кучку, ума не приложу! Аленины показания не действительны, поскольку она больна. Мать мне говорила, но я не верила, пока сама с ней не пообщалась. Она сбежала из психиатрической больницы и полуголая прибежала ко мне, умоляя спасти ее. Пришлось вызвать санитаров. Совсем у бедной девочки крыша съехала... Кстати, надо бы ей назначить судебно-психиатрическую экспертизу. Не поможешь?
Снегирев дал Симке ценные указания, а она быстро напечатала на видавшей виды пишущей машинке постановление.
- Слушай, - вдруг встрепенулась Симка, - я ведь
совсем забыла получить результаты по пальчикам из квартиры Рогозиной!
- Ты что, совсем без головы?! - взорвался Володька.
Ты что, не понимаешь, что это первое, что ты должна была сделать!
Не схемочки чертить, не картиночки рисовать, а землю носом рыть, чтобы узнать результаты экспертизы! Какая же ты все-таки дура!
- Но они же должны были сами прислать! - пыталась
оправдываться Симка.
- Не пришлют, пока ты сама не побеспокоишься! Ты что, не знаешь экспертов? Да из них надо каждую бумажку выбивать, и то не факт, что получишь вовремя! - Он подвинул к ней телефонный аппарат. - Ну-ка звони!
Сима послушно набрала номер и строгим голосом спросила о результатах дактилоскопической экспертизы. Повисла пауза. Спустя некоторое время ей ответили. Сима подняла изумленные глаза на Снегирева, тихо поблагодарила и повесила трубку.
- Володь, - тихо произнесла она, - по нашим с тобой делам проходят одни и те же пальчики. Просто твоя экспертиза производилась первой.
* * *
Поскольку Эвелина путешествовала за границей, Сима решила пока побеседовать с ее матерью.
Маргарита Ильинична была удивлена, когда вечером зазвонил телефон
и приятный женский голос спросил, где можно найти Эвелину. Она вежливо,
но с легким раздражением ответила:
- Ну откуда же мне знать, она ведь мне не докладывает. А кто
ее спрашивает?
- Следователь прокуратуры Серафима Бовина, - представилась Симка.
- Что-нибудь случилось? - встревожилась Маргарита Ильинична.
- Не беспокойтесь, я просто хотела поговорить с вашей дочерью.
Может, вы сможете приехать, чтобы ответить на несколько вопросов?
- Конечно, - с готовностью согласилась Маргарита Ильинична.
Она всегда была готова исполнить свой гражданский долг. Она тщательно записала адрес и положила трубку.
По Маргарите Ильиничне можно было сверять часы. Поздоровавшись
с Симой, с некоторым презрением оглядела высовывающиеся из-под стола длинные ноги в кроссовках не первозданной чистоты, отметив про себя, что следователь прокуратуры могла бы выглядеть и посолиднее. С достоинством сев на стул, выпрямила спину.
- Я вас слушаю.
Симе Маргарита Ильинична сразу же не понравилась - слишком чопорна
и высокомерна. Но она решила быть дружелюбной и вежливой.
- Маргарита Ильинична, я веду одно дело, свидетелем по которому
является ваша дочь, - начала Сима. - Дело касается академика
Виктора Голубева. Это имя, смею надеяться, вам хорошо знакомо?
Женщина недоуменно подняла брови:
- Академик Голубев? Я должна его знать? Что-то не припоминаю.
При чем здесь Эвелина?
- Ну как же, Виктор Голубев, сын Сергея Александровича Голубева. Сима замолчала, не зная, как поделикатнее сказать. - Ведь Сергей Александрович Голубев был настоящим отцом Эвелины, а его сын Виктор - ее сводным братом.
- Да бог с вами, милая! - Маргарита Ильинична
надменно вскинула брови. - С чего вы это взяли? Отец Эвелины - Игорь Борисович Горелов - недавно умер. А я никогда и не слышала ни о каких Голубевых.
- Но разве вы не работали в шестидесятые годы в Челябинске лаборанткой? - предприняла последнюю попытку Сима, надеясь, что женщина просто не
склонна распространяться о семейных тайнах.
- Извините, Серафима Григорьевна, но я никогда в жизни не была
в Челябинске.
ГЛАВА 15
Москва, 1999 год
Станислав заперся в своей комнатке в шикарном особняке Эвелины, лег на узкую жесткую кушетку и, опустив руку, поднял с пола журнал. Долго разглядывал глянцевые порнографические картинки, но почему-то почти не испытывал знакомого возбуждения. Тогда он попытался представлять вместо искусственных синтетически-грудастых блондинок хрупкую нежную Алену, почти наяву увидел ее родинку под девичьей грудью и рывком расстегнул "молнию" черных джинсов.
С тех пор, как Алену увезли в больницу, он не находил себе места. Лишенный возможности тайком подсматривать, как девушка вся в каплях воды выходит из душа, как кутается в большое пушистое полотенце, как расчесывает мокрые волосы, как переодевается перед сном, он чувствовал нарастающее напряжение и тревогу. Казалось, он сойдет с ума, если опять не увидит ее. Первое время помогали порножурналы, но вскоре этого стало недостаточно. Мысленно он раздевал Алену, привязывал ее руки и ноги к спинке кровати черными шелковыми лентами, брал в руки плетку... Затем холодным лезвием остро заточенного ножа проводил по ее коже, чувствуя, как она извивается, пытаясь освободиться, и глядя в ее полные ужаса и страдания глаза... Конец отличался только в деталях. Больше всего ему нравилось мысленно душить ее. Станислав снова и снова переживал ощущение хрупкой нежной шейки в своих тонких, но очень сильных руках, когда, по мере того, как сжимаются его пальцы, шея напрягается, а затем обмякает, становясь безжизненно-податливой.
Станислав был страшно зол на Эвелину за то, что та увезла
Алену. Он ненавидел ее за то, что она пыталась командовать им, держала его в доме, как прислугу, давала дурацкие задания, а потом устраивала скандалы и угрожала психушкой, если он делал что-то не так, как ей хотелось. Конечно, он был благодарен ей за то, что она вытащила его из той неприятной истории, но Станислав считал, что вполне отработал ту услугу. Однако до поры до времени он не выказывал ей своего недовольства, демонстрируя послушание, подчинение и обожание. Впрочем, раньше все так и было. Но он не мог простить ей отъезда Алены и того, как по-хозяйски она вела себя с ним в присутствии девушки. Станислав был хитрым и осторожным и никогда не показывал Эвелине того, что чувствовал. Пусть думает, что он по-прежнему во всем от нее зависит. Если бы он мог, ушел бы из этого дома. Но куда? Отношения с родителями были давно разорваны. Впрочем, он и не считал их своими родителями. Друзей у него никогда не было. Был только один друг. Он жил внутри него самого. С этим другом можно было поговорить, этот друг показывал ему чудесные сцены насилия, транслируя их прямо в мозг и комментируя особенно жестокие сцены. Правда, иногда он начинал издеваться над Станиславом, называя его слюнтяем и хлюпиком, приказывал совершать страшные поступки, чтобы показать свою власть над ним. Однажды
он взял рукой Станислава большой охотничий нож и... Станислав пытался остановить свою руку, но не мог. Или не хотел. В одном они были солидарны: в том немыслимом наслаждении, которое получали от убийства...
* * *
Станислав натянул свитер, черную кожаную куртку и отправился
