Валерия Вербинина - Миллион в воздухе
В своей парижской квартире Амалия уже несколько лет не держала слуг. Она любила Париж, но в последние годы больше времени проводила в Петербурге и Ницце, не считая поездок к друзьям вроде того же герцога Олдкасла или визитов в свои имения. За порядком в доме следил консьерж, а его жена в отсутствие хозяйки раз в неделю убирала в комнатах.
– Жермен! Эти господа и мадемуазель со мной. Будьте так добры, принесите мне газеты и попросите, чтобы из ресторана доставили завтрак.
Она просмотрела принесенные газеты, обращая особое внимание на известия с юга Франции, и нахмурилась, поняв, что ее расчеты не оправдались. Нигде не было упоминания о загадочном втором трупе, который – как была уверена Амалия – рано или поздно должен появиться.
«Пока не будем ломать голову… Сейчас есть дело поважнее».
После завтрака Амалия объявила:
– Разделимся на две группы. Я и господин граф займемся Пьером Моннере. Что касается Луи Норвэна, то он достается вам, мистер Фрезер, и вам, Мэй. Постарайтесь узнать о нем побольше – вернулся он в Париж или нет, часто ли бывает дома, словом, все, что можно. Если представится случай, постарайтесь проследить за ним, только осторожно.
– Наверное, мне надо переодеться юношей? – предложила Мэй, блестя глазами. – Не забывайте, он видел меня и может узнать!
Священник попытался представить себе Мэй в мужской одежде, но тут Амалия положила конец игре его воображения, сказав:
– Не надо заходить так далеко, достаточно неброской одежды и шляпки с вуалеткой. Вот адрес Норвэна, – она протянула Мэй половину листка. – Деньги на расходы у вас будут. Не думаю, что с исполнением задания возникнут трудности, но на всякий случай, если что-то случится, бегите быстро, кричите громко и ни в коем случае не пытайтесь никого задержать. Вы поняли?
Мэй и Уолтер синхронно кивнули, не удержавшись, кивнули снова и опять одновременно.
– Мы можем приступать? – спросила Мэй, ужасно гордясь собой.
– Действуйте!
Когда дверь за Мэй и Уолтером закрылась, Амалия повернулась к Кристиану, но он успел заметить, что она улыбается.
– Неужели этот Норвэн так для вас важен? – спросил граф.
– Нет, – ответила молодая женщина, – только в том случае, если сказал мне неправду. А проверить это мы можем, лишь отыскав Пьера Моннере.
…Через час Амалия и ее спутник уже были в районе Марэ, где проживал пропавший пассажир. Баронесса Корф оглядела старый дом с крошечными балкончиками, задержалась взглядом на фамилии архитектора и дате постройки – 1832, – которые, по французскому обычаю, аккуратно выведены на фасаде под одним из карнизов. По карнизу взад-вперед ходил голубь. Он выбрал себе удобное местечко, сел и замер, напыжившись и выпятив грудь.
– Я думаю, – сказал Кристиан, – проще всего спросить у консьержа.
Амалия не любила простых путей. Кроме того, опыт подсказывал ей, что Пьер Моннере – если только Норвэн не солгал насчет имени – мог оказаться кем угодно: слугой министра, которому стали известны государственные тайны, пособником шпиона или же ловким шантажистом. И уж в чем Амалия не сомневалась, так это в том, что в доме успела побывать полиция, а значит, консьерж получил самые недвусмысленные инструкции.
– Мсье Моннере!
Кристиан вздрогнул и поднял глаза. По тротуару вприпрыжку бежал мальчик лет пяти, одетый, как картинка из каталога детских товаров. На нем было Идеальное Детское Пальто, Идеальный Детский Костюмчик, Самая Модная Шапочка и Самые Прочные Ботиночки, которые только можно отыскать в славном городе Париже. За мальчиком быстро, насколько позволяли юбки, шла бонна, раскрасневшаяся от негодования, и уж она-то совсем не подходила для каталога чего бы то ни было.
– Мсье Моннере, вы ведете себя возмутительно!
Мальчик остановился, подождал, пока бонна подойдет ближе, после чего с сосредоточенным видом снял с себя шапочку и швырнул ее на землю. Вслед за шапочкой последовали игрушки, извлеченные из карманов, и Самый Модный Шарфик, который до того красовался на шее маленького бунтовщика.
Бонна ахнула, а мальчик отошел к скамейке, уселся и принялся болтать ногами, демонстративно отвернувшись от няни. Весь его вид выражал непоколебимую решимость.
– И все из-за того, что я не дала вам съесть мороженое! – запричитала бонна. Однако она оглянулась на дом и взбодрилась: – Ничего, вот когда ваша мама узнает, что вы наделали, она на неделю оставит вас без сладкого!
Она подобрала шапочку, шарфик и игрушки и поспешила в дом. Глаза Амалии сверкнули.
– Три мороженых, – шепнула она Кристиану. Он хотел спросить, зачем, но она топнула ногой. – Сейчас же!
И выражение лица у нее сделалось точь-в-точь такое же решительное, как у мальчугана, так что граф де Ламбер не стал спорить.
Когда он вернулся с мороженым, он увидел, что Амалия уже сидит на скамейке рядом с маленьким бунтовщиком, делая вид, что не обращает на него никакого внимания. Графу, впрочем, она улыбнулась так, словно ждала его всю свою жизнь.
– И зачем вы купили три мороженых? – совершенно искренним тоном удивилась она. – Нас же только двое!
Кристиан открыл рот, хотел что-то сказать, но не стал и поступил очень разумно, потому что Амалия обернулась к мальчику и дружелюбно спросила:
– Хочешь?
Мальчик насупился, но добрая фея уже взяла из рук Кристиана стаканчик и вручила ему.
– Как тебя зовут? – продолжала Амалия.
– Никола, – отозвался ребенок, глядя во все глаза то на нее, то на мороженое в своей ручонке.
– Никола, а дальше как?
– Моннере. – Он ответил не сразу, потому что залез в мороженое всей мордочкой и от усердия даже испачкал нос.
– Между прочим, я знал одного Моннере, – вмешался Кристиан. – У него был магазин тут неподалеку. Это случаем не твой папа?
– Нет, – ответил Никола после того, как ухитрился за раз проглотить едва ли не половину стаканчика. – Мой папа – полицейский.
Взрослые ошеломленно переглянулись, а Никола потер нос и солнечно улыбнулся.
– Он ловит преступников, – на всякий случай уточнил ребенок.
– Каждый день? – заинтересовалась Амалия. – А вчера он кого-нибудь поймал?
Никола задумался.
– Нет, – сказал он наконец с сожалением. – А может, и да. Просто он уехал. Но он часто уезжает. А мороженое вкусное. Я люблю мороженое. А еще я люблю пускать кораблики, но Одетта боится, что я упаду в воду. А я скоро вырасту?
– Э… я думаю, да, – осторожно сказал Кристиан.
– Я хочу вырасти, – пояснил Никола, – чтобы Одетта мне не приказывала. Она не дает мне кататься на карусели. И вообще она скучная. С ней не поиграешь. А вы любите играть?
– Видишь ли, – серьезно сказала Амалия, – мы уже взрослые.
Никола вздохнул.
– Значит, когда я вырасту, то не смогу играть? – Он наморщил свой маленький нос. – И кататься на карусели тоже? Тогда зачем становиться взрослым?
– Ну, – предположил Кристиан, которого забавляла и восхищала детская логика, – может быть, чтобы не слушаться Одетту?
– Ну да, – подтвердил Никола, печально заглядывая в пустой стаканчик. – Но играть я ведь тоже не смогу. Хотя папа иногда со мной играет. Он обещал поиграть со мной, когда вернется, но не вернулся. Забыл, наверное.
– А твоя мама что об этом говорит? – спросила Амалия.
– Ничего, – ответил Никола. – Мама плакала. И Одетта тоже.
– Правда? Почему же?
– Не знаю. Приходили двое дядей, один толстый, а другой не очень. Сказали, что они с папиной работы, долго говорили с мамой, а потом с Одеттой. После этого у мамы были красные глаза, и у Одетты тоже. А я не плакал, мне толстый дал монетку. А почему вы не едите мороженое?
Из дома вышла Одетта в сопровождении молодой красивой дамы. Увидев своего сына на скамейке между двумя прилично одетыми взрослыми, дама покраснела.
– Никола, иди сюда! Я же тебе говорила, чтобы ты не болтал ногами, когда сидишь… Какой же ты непоседливый! Я надеюсь, он не утомил вас, сударыня? Одетта все время на него жалуется…
Однако Амалия рассыпалась в комплиментах Никола и заявила, что он очаровательный малыш и неотразимо напоминает ее собственных детей. Прелестный ребенок! Просто чудо! И такой рассудительный, такой умный! Обычно сдержанная, баронесса внезапно сделалась такой приторной, что Кристиану даже стало неловко. Никола тоже стоял насупившись и словно не верил, что его так чрезмерно, так преувеличенно хвалят. Но мать Никола, казалось, была счастлива слышать эту медовую лесть. Конечно, подтвердила она, он милый мальчик, хотя иногда бывает немножко упрямым. Но Пьер – это отец – так его балует, так балует! У него в первом браке не было детей, он так долго ждал ребенка… Едва молодая женщина произнесла имя мужа, как на ее лицо набежало облачко, в глазах показались слезы. Усилием воли она прогнала их и улыбнулась.
– Идем, Никола… Попрощайся с мсье и мадам!
– До свиданья, – степенно сказал Никола. Одетта подобрала с земли брошенную мальчуганом игрушку, которую не заметила в первый раз, и троица зашагала к дому. В дверях Никола обернулся и помахал доброй фее мороженого рукой.
