Светлана Успенская - Какого цвета ночь?
Нет, тревожное ощущение появилось несколько раньше, когда мы еще только просматривали фотографии. Что-то меня в них зацепило… Но что? Я никак не могла вспомнить. Придется вновь перерыть весь семейный архив… На плотных квадратиках снимков красовались члены приютившего меня семейства, а также их родственники, друзья, знакомые и еще масса какого-то стороннего народа, который невесть как затесался в эти толстые альбомы.
Детские и подростковые снимки Маши сразу же отправились в сторону. Пропустила я также первые годы ее учебы в высшем учебном заведении, как и брачную идиллию их родителей.
Так, а вот это интересно… Маша с подругой на море. Маша с симпатичным юношей стоят, обнявшись, на причале, и за их плечами простирается безбрежная синяя гладь. Я перевернула снимок — 1996 год. Так, это вполне благополучное время пока можно опустить. Насколько можно верить Машиному дневнику, кроме несчастной любви, ничего необыкновенного с ней в то время не происходило. А этот парень в облегающем черном гидрокостюме, наверное, Дэн. Эдакий американизированный бой — светлый чуб, сияющая улыбка…
Снимков с Машей, датированных последними двумя годами, было совсем немного, штук десять. Пара фотографий, сделанных, очевидно, на лекции в институте. Потом возле какого-то памятника с типом вполне заурядной внешности (памятник идентифицировать не удалось — на заднем фоне были видны только чудовищной толщины гранитные ноги в гигантских ботинках). Потом банальная пьянка в тесной, безликой комнате: стол уставлен нехитрой закуской, водка, пара бутылок мартини, руины салата «Оливье», хаотически разбросанные по тарелкам кружки розовой колбасы… Бражничество в общаге, что ли? Похоже…
Маша сидит, тесно прижавшись плечом к какому-то здоровому негру с лоснящейся физиономией и сломанным носом, и напряженно смотрит в камеру. Глаза у нее решительно ненормальные. Под кайфом она, что ли? И что это за чернокожий тип? Неужели он ее однокашник? Вот оно, то самое, вызвавшее беспокойство!
Внешне негр выглядел вполне обыкновенно — приплюснутый нос, слегка искривленный в сторону, типичные африканские губы, курчавые волосы, зубы, сияющие отраженным светом фотовспышки. Ну вылитый дедушка Ганнибал в юности! Другие члены веселой компании выглядели вполне стандартно — правильной формы лица будущих дипработников, прямоугольные очки, вежливые улыбки.
А этот черный тип? Как он попал в рафинированную компанию? Я аккуратно вынула фотографию из альбома и засунула ее в один из детективов, стоящих на полке. Стоит выяснить, кто он такой.
Если бы Стас сейчас был дома, я бы непременно выудила у него, кто это с пылкой африканской нежностью прижимается к его сестрице. Должен же он хоть что-то знать помимо семидесяти любовных поз Камасутры! Но Стасика в моем распоряжении не было, но зато рядом, в соседней комнате, находилась Маша. Кому, как не ей, знать, кто запечатлен на снимке.
Я взяла детектив с фотографией под мышку и вышла из комнаты. Кажется, у нас есть повод поболтать по душам…
Сначала все происходящее с ним, арест и допрос, Станислав Чипанов воспринимал довольно спокойно. Милиции он в общем не боялся, тем более своей, местной. По молодости он частенько попадал в лапы служителей правопорядка за незначительные проделки, и ему обычно удавалось выбираться из передряг без особого вреда для своего здоровья.
«Обыкновенные формальности! — подумал он, когда его старинный приятель Сухоручко привез его в отделение. — Они ничего не могут про меня знать… Они блефуют!» Но на этот раз он ошибся.
Его привели в кабинет начальника милиции городка, допрашивали часа три. Допрашивали, но не били, потому что его отца хорошо знали в городке еще с исполкомовских времен и до сих пор боялись. Ему не делали «слоника» и «самокрутку», не подпиливали зубы и даже не орали на него матом.
— Что можешь сказать по поводу последнего инцидента? — с сильным кавказским акцентом спросил у задержанного начальник местной милиции Васо Цвилидзе.
Это был огромный пузатый мужчина с тремя подбородками и печально обвисшими усами, которые он постоянно теребил, отчего они походили на мокрую мочалку. Васо часто гостил у Чипанова и даже имел с его предприятий кое-какой навар, поэтому с сыном влиятельного человека обращался достаточно вежливо.
— Какого инцидента? — Стасик вел себя, будто ему ничего не угрожает. Он держался потрясающе уверенно. Развалился на стуле, закурил. Он не боялся Васо Цвилидзе, у него была одна идея… — А, насчет той драки… Васо Шалвович, честное слово, они сами первые! Мы же их даже пальцем не… А они…
Он стал описывать недавнюю драку возле кафе «У Реваза», в которой одному из нападавших он сломал челюсть.
— Э, дарагой. — Начальник отделения покачал жирным волосатым пальцем. — Ты мне что говоришь? Ты мне не то говоришь. Я тебя про что спрашиваю? Я тебя спрашиваю, когда и где ты познакомился с потерпевшей… Отвечай, дарагой, по существу…
— По существу… Ну да… — Стасик завозился на стуле, поднимая на начальника милиции невинный взгляд. — Если по существу, то не знаю я этого потерпевшего. Мы шли с приятелем, а они подходят шоблой: закурить, мол, есть? Нет, говорю, не курю… А, говорят, не куришь? Ща мы за это тебя отметелим! А этот чудак… То есть потерпевший, он первый…
— Какой потерпевший, ты что? Ты о чем? — недоуменно пожал плечами Цвилидзе. — Мы о девушке с тобой говорим…
— О девушке? О какой? — удивился Стасик. Действительно, в его жизни было столько девушек, что вопрос нуждался в конкретизации.
— О Кате Новиковой, которую нашли два дня назад в лесополосе возле станции. Что ты, дарагой… то есть гражданин Чипанов, можешь показать по этому поводу?
— По этому поводу? Показать? По поводу Кати Новиковой? — Стасик мучительно нахмурил лоб, точно тщетно пытался припомнить какую-нибудь Катю. — Это такая, с рыжими волосами?
— Нет, у нее не рыжие волосы. Светлые.
— А, ну да, та была Дейнекина… Она уже замуж вышла… Может быть, та блондинка из магазина? А, наверное, та Катя, у которой муж часто в командировки ездит? Нет, не помню…
— Э, какой ты молодой и какой у тебя память никакой… На, посмотри на фотографию, может, вспомнишь.
Стасик взял в руки снимок. Со снимка, довольно мутного и расплывчатого, сделанного любительской «мыльницей», улыбалась симпатичная девушка.
— М-м-м, она ничего. — Стасик повертел в руках фото. — Только я ее не помню!
— Вспоминай.
— Не, точно, я ее никогда не видел.
Начальник отделения вздохнул и достал из стола бумажный пакет. Он вынул оттуда небольшой квадратик белой тисненой бумаги и положил перед задержанным:
— Твоя?
Стасик повертел в руках визитку:
— Ха, конечно моя! О чем речь, ясно моя… Где вы ее взяли?
— Нашли в кармане убитой.
— Да вы что? Правда? А как она туда попала?
— Это мы тебя хотели спросить!
После каждого ответа задержанного Васо Цвилидзе становился все мрачнее и мрачнее. Он понимал, что сына уважаемого в городе человека надолго задерживать нельзя, иначе начнутся неприятности. Однако сделать это совершенно необходимо, иначе его самого обвинят в бездействии. Это же шикарный подозреваемый! Человек, который отрицает знакомство с потерпевшей, чья визитка при этом найдена в ее кармане. Если Цвилидзе не задержит Чипанова-младшего «до выяснения», то вышестоящее начальство его просто не поймет. Посчитает, что не проявил майор достаточного служебного рвения. В каждом уголовном деле должен быть хотя бы один несправедливо задержанный, иначе любой может сказать, что милиция работает спустя рукава.
— Не знаю, — честно признался задержанный, картинно морща лоб. — Честное слово, не знаю… Не понимаю, каким образом она могла очутиться у нее… Не имею ни малейшего понятия! Может, она ее на улице нашла? Подобрала и положила в карман?
Одним отрицательным взмахом головы Цвилидзе отмел эту версию как неправдоподобную.
— Вообще-то у меня такая привычка, — тяжело вздохнул задержанный. — Я вечно свои визитки кому ни попадя раздаю. Иногда даже по пять штук… А уж девушкам — вопросов нет! Только эту девушку я не помню. Ну хоть убейте меня, не помню! Катя… Ерунда какая-то! Ну ладно, как вспомню, сразу сообщу вам, — произнес Стасик, вставая. Всем своим видом он продемонстрировал, что собирается покинуть пределы гостеприимного отделения милиции.
— Послушай, дарагой. — На плечо задержанного, точно пудовый молот, опустилась тяжелая рука и придавила его к креслу. — Ты здесь вспомни, ладно? Мы тебе мешать не будем. Отведем тебя в самую тихую комнату, ты там будешь савсэм один… Только вспоминай побыстрее!
Так Стасик очутился в отдельном кабинете с зарешеченными окнами, который нисколько не напоминал уютный будуар в его отцовском особняке. Понурив голову, он уселся на жесткий топчан и принялся размышлять, что с ним теперь будет…
