Лариса Соболева - Коварство без любви
– Ее нигде нет, – подметила Анна, садясь. Она уже догадывалась о причине его прихода, тем не менее напряжение не уменьшилось. Аннушка усиленно думала, что отвечать и как, когда он после прелюдии подойдет к главному.
– Да, ты права, ее нигде нет, – согласился Юлик, сосредоточенно рассматривая дно стакана. – Про меня и Эпоху столько грязных сплетен ходит... обидно иной раз слышать. И хоть бы кто-нибудь задумался, насколько слухи соответствуют действительности? Ты не задумывалась?
– Меня театральная возня не интересует, – сухо сказала Анна.
Два глаза спрута пронизали ее насквозь. Аннушке стало не по себе, словно в чем-то провинилась перед ним. Выдержать взгляд его не получилось, потупилась, слушая голос Юлика:
– Но ведь тебе все равно влили в уши, что Эра моя любовница. Грустно. Потому что ей семьдесят лет, в таком преклонном возрасте нет тяги к сексу. Между нами разница в тридцать лет, я и она на одном матраце – это смешно. Но нет, люди любят копаться в чужом белье, им приятно думать, что кругом разврат. Смешно...
– Зачем вы все это мне говорите? – робко спросила Аннушка.
– А черт его знает, – устало вздохнул Юлик и отпил пару глотков. Только после этого Анна решилась пригубить стакан. – Иногда хочется поделиться... а не с кем.
Он поднялся, Анна тут же вскочила. И вдруг... В первый момент она не поняла, что произошло, лишь успела хватить ртом воздуха, который задержался в верхней части легких, вызвав удушье. Но возможно, удушье вызвал привкус аперитива с сигаретами вперемежку, мокрый клюв спрута и его щупальца, сжимавшие Анну до боли. Этот внезапный порыв, имитирующий дикую страсть, привел ее в смятение, руки и ноги одеревенели, голос пропал. А Юлик продвигался с нею к кровати, толкнул Анну, та, как безвольный тюфяк, упала, не издав ни звука. Очевидно, молчание и покорность Аннушки Юлик воспринял по-своему. В следующий миг навалился сверху, елозил по телу щупальцами, вызывая у Анны омерзение.
– Прошу вас... пожалуйста... – удалось ей выговорить и упереться руками в грудь Юлика, когда он снова вознамерился мокрым клювом впиться в ее губы.
Он запрокинул назад голову, глубоко вдыхал, так сказать, укрощал нечаянно нахлынувшую страсть, затем поднялся:
– Извини, я сорвался.
Юлик прошелся по комнате, остановился у окна; Аня на подоконнике держала косметичку и пафюмерию, повертел в руке флакон с туалетной водой и повторил:
– Извини.
Анна лежала на кровати, словно ее кто приковал. Юлик взял дипломат, направился к двери, а у порога бросил через плечо:
– В связи с непредвиденными обстоятельствами мы срочно берем в работу новую пьесу, уже созвонились с режиссером. Тебя ждет бенефисная роль... До встречи.
Ушел. Анна лежала еще некоторое время, переваривая в уме этот странный визит. Поднявшись, прошлась по комнате, ежась и растирая руками предплечья. На столе остались бутылка аперитива, стаканы. Припомнила мокрые губы, липкие руки... и помчалась в общую ванную комнату чистить зубы.
3
Яна забросила книги, болтала с Толиком, который старательно развлекал ее:
– Слушай еще. «Дипломат» – дипломатичный мат. «Барбос» – хозяин бара. «Кашалот» – овсянка на аукционе. «Придурок» – охраняющий дурака. Это все я сам придумал. Послать, что ли, в газету? Еще. «Лизоблюд» – проголодавшийся...
Не на все «залипухи» Яна реагировала одинаково, но смеялась, чтобы не обидеть Толика. Вскоре и «залипухи» иссякли, а Степа все не возвращался. Яна, зевая, уставилась в окно. И тут заметила актрису Башмакову с мальчиком лет шести. Они пришли на детскую площадку, мальчик тут же залез на горку, а Нонна села на скамью, достала книгу, но не читала, смотрела в землю. Яна схватила авторучку и учебник, выпрыгнула из машины, сказав:
– Я сейчас.
– Янка, не отходи далеко, а то твой Степа ждать не станет, – предупредил он.
Она отмахнулась, мол, подождет, никуда не денется, и двинула на штурм Башмаковой. Когда Яна рассказывала Микулину о том, как пили лимонад Фердинанд и Луиза, актеров на сцене не было, значит, Башмакова не видела ее в театре. Редкому человеку удается устоять против лести, Яна вооружилась ею:
– Здравствуйте! Вы Башмакова Нонна?
– Да, – подняла та лицо с рассеянным взглядом.
– Ой! – расплылась Яна в восторженной улыбке. – Вы моя любимая артистка. Я вас просто обожаю! (Сработало, лицо Нонны покрылось румянцем удовольствия.) А вы не могли бы дать автограф? Напишите вот здесь, прямо на учебнике, а то у меня ничего больше нет. Буду открывать учебник и вспоминать вас...
Надо полагать, в этом городе редко просят автографы, потому что Нонна воодушевленно засуетилась, взяла авторучку, тут же уронила ее, потом упала книга с ее колен. Она смущенно рассмеялась, извинившись за неловкость. Наконец раскрыла учебник и спросила, приготовившись писать:
– Вас как зовут?
– Яна. Я смотрю все ваши спектакли... – и наклонила голову, читая надпись Башмаковой. – И папа вас любит, и мама... Я была на последнем спектакле «Коварство и любовь». Классно играли! Я обрыдалась.
На мгновение авторучка замерла в руке Нонны, затем продолжила выводить неразборчивые закорючки. Собственно, Яна сама не знала, зачем вынуждала актрису на разговор, от скуки, наверное:
– Какой у вас изящный почерк! А я пишу ужасно, меня все ругают. Спасибо. «Очаровательной Яночке с пожеланиями счастья и любви. Актриса Нонна Башмакова». Обязательно покажу дома, – и, вместо того чтобы с трофеем уйти прочь, присела на скамью. – А когда снова будете играть «Коварство и любовь»? Я хочу еще сходить.
После шквала похвал заискрившиеся счастьем глаза Нонны потускнели, между бровями обозначились страдальческие складки.
– Боюсь, вы видели последний спектакль, – ответила она.
– Какая жалость. А почему? – расстроилась Яна, играя не хуже профессиональной артистки. Но говорят, в жизни играть умеет каждый. Неожиданно ахнула, прикрыла ладошкой рот, вытаращила глазки. – Неужели это правда? Я подумала, что лгут, как всегда сплетни распускают про театр...
– Какие сплетни? – насторожилась Нонна.
– Вчера мне знакомая говорит: «Представляешь, двоих артистов отравили прямо на спектакле». Я сначала подумала, что отравили вас...
– Меня? – испуганно встрепенулась Нонна. – Почему меня?!
– Ну как же! Вы такая замечательная артистка! Я подумала, что ваша соперница —ведь в театре полно завистниц – подсыпала вам яда, чтобы играть все ваши роли.
– Нет, – поежилась Нонна, – меня, к счастью, не отравили.
– Ну так вот. А когда узнала, на каком спектакле это случилось, успокоилась, что не вас... ну и посмеялась... немного. Я ей говорю: «Ты что! Я видела спектакль собственными глазами. Там все остались живы»! Так никого не отравили, никого?
– Не совсем так... – замялась Нонна. – В общем, двое актеров погибли на спектакле. Ушаков Виталий и Ушакова Елена.
– Что вы говорите! – схватилась Яна за щеку ладонью и довольно правдиво изобразила на лице потрясение. – А я не догадалась... когда смотрела.
– Мы тоже не сразу догадались, – чуть не прослезилась Нонна.
– Значит, я никогда их больше не увижу? А я их обожала. Теперь они останутся только в памяти?
– Память, к сожалению, стирается временем... и ничего не остается.
Нонна странно замерла, глядя в одну точку, забыв о Яне. Девушка старательно пыталась угадать, о чем она думает, так быстро унесясь куда-то далеко. Неужели ее поразила собственная фраза о памяти? В сущности, актеры этого города никому не известны, уйдут со сцены и о них забудут очень скоро. О них не напишут книг, не назовут их именем улицу или площадь, они просто исчезнут... Наверняка Нонна думала об этом, так показалось Яне. Несчастный вид Башмаковой был достоин жалости, но Яну отвлек Швец, выруливший из подъезда общежития.
– Смотрите, это же ваш артист идет.
– В этом районе много живет... – и Нонна осеклась, так как увидела Юлиана Швеца. Схватив девушку за пальто, скороговоркой попросила: – Яна, станьте сюда, загородите меня, пожалуйста...
Девушка послушно встала со скамейки и закрыла собой Башмакову. Юлиан прошел скорым шагом метрах в двадцати от них, не глядя по сторонам. Скрылся. Нонна перевела дух, а после вспомнила о Яне:
– Извините, я не хотела с ним встречаться.
– Не извиняйтесь, я сама не люблю встречаться с теми, кого терпеть не могу, – с пониманием сказала Яна.
– Что вы, – смутило Нонну разоблачение, – я совсем не в том смысле... у нас со Швецом хорошие отношения... просто я в таком состоянии после всего... коллег не хочется видеть...
– Вы думаете, что это артисты сделали? Ну да, кому же еще... А знаете, игра вашего Швеца не производит на меня впечатления, он вечно кислый и... неестественный.
– Он мало кому нравится, – недобро проговорила Нонна, глядя на общежитие. Нечаянно у нее вырвалось: – Но почему он вышел оттуда?
– В гости ходил... – предположила Яна.
– Да... в гости... наверное. Из наших там живет только... Анна. Интересно. Извините, нам пора домой.
